Всадники ветра (Двойники)Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVII

— Вы сможете! — с ударением сказала посетительница. В ее голосе послышалась легкая обида. — Будьте спокойны — я не делаю вас соучастником какой-нибудь уголовщины. Последний раз — даете слово?
Мак кивнул головой.
— Хорошо. Дело, по которому я прошу вашей помощи, состоит в следующем…
Она вынула из пальто и положила на стол пухлый белый конверт.
— В этом пакете, Александр Ильич, вся разгадка событий последних дней. Это копии, снятые мной самой с подлинных документов. Копии записок человека, погибшего на фронте под Медынском — вы знаете, здесь ведь был одно время фронт гражданской войны!
В руках этого человека — красного военного летчика — была значительная сумма золотом, доверенная ему для перевозки из одной части армии в другую. Из этих записок вы узнаете все пертурбации, случившиеся с этими деньгами.
Короче говоря — летчик, будучи не в силах доставить золотой груз по назначению, скрыл его здесь, под Медынском, в особом, обозначенном на плане месте. Летчик погиб. Его записки и план тоже порядком потрепались по свету. Все это время золото нельзя было достать из тайника, по соображениям, которые вы прочтете тут. Наконец, документы попали к английскому авантюристу Джону Кэрчу.
Кэрч был еще раньше знаком с отцом. Он списался с ним, предложил поделить найденные деньги. Отец согласился. Но здесь вмешался Иванов — отцу и Кэрчу пришлось привлечь в компанию и его.
Теперь слушайте меня хорошенько! Я женщина, но я все-таки понимаю, что присвоение этих денег очень похоже на кражу! Они государственное имущество, они принадлежат РСФСР! Кэрч — иностранец, он возьмет свою долю и скроется за границу! А мы? Я очень опасаюсь, что источник нашего обогащения откроется, и отец попадет в грязную историю. И вот потому-то…
Я долго мучилась, не думайте, что я открываю вам тайну сгоряча! Я предпочитаю бедность бесчестию, как ни избито звучит эта фраза! Я знаю — отец слишком увлечен своей идеей, иначе и он стал бы на мою сторону! Потому я и решила обратиться к вам. Вы любите меня, вы честный, хороший, смелый человек!
Мой план: нужно сделать так, чтобы, отправившись на поиски, отец и Кэрч не нашли денег. Но для этого нужно, чтобы их нашел кто-нибудь другой. Место клада находится под самым городом — я думаю, что вы с двумя друзьями могли бы исполнить эту задачу. И еще…
Добротворская замолчала. Она положила немного дрожащую от волнения руку на рукав неподвижного Мака и заглянула ему в лицо.
— И еще, Александр Ильич, вы должны принести мне одну жертву!
Он молчал. Сквозь тонкую материю рубашки ее ногти больно впивались в его тело.
— Мак, вы знаете, что я люблю вас! Вчерашняя сцена в саду, моя откровенность с вами, все… Но раньше я любила другого человека. Я помогла ему — он оказался негодяем. Но я хочу сделать ему еще одну — последнюю услугу!
Эти бумаги должны быть прочитаны вами в присутствии Иванова. Ничем не намекайте, что вы знаете истинное положение дел, не показывайте виду, что вам известна его причастность — просто предложите ему поехать за кладом. Он увидит, что дело проиграно и согласится. Он должен согласиться. И если даже он для вида будет отказываться — уговорите его! Это выведет его из тяжелого положения, предохранит от кражи народною имущества. Он будет спасен! Вы сделаете это, Мак?
Мак нахмуренно покачал головой:
— Нина Павловна, поймите, зачем я буду делать это? Он мой соперник, выражаясь высоким слогом…
— Он никогда не был им! За много до того, как я увидела вас, все наши отношения с ним были порваны. Это последняя услуга!
— Но, вы знаете, Иванов отрицает всякое знакомство с вами!
Добротворская вскинула горящие зрачки:
— Отрицает? А разве вы говорили с ним обо мне? Может быть, вы даже упомянули портрет?
Мак до боли сжал кулаки. Опять! Снова проболтался, как мальчик! Он поднял на нее широко открытые, правдивые глаза.
— Нина Павловна, как вы можете!.. Ведь я же обещал вам… Нет, просто вас видели на бульваре, зашла речь… Ну, хорошо, я согласен на машу просьбу. Вы понимаете, как мне больно это…
— Но вы обещаете? — прошептала она, продвигаясь ближе.
Он тоже потянулся к ней… Но в тот же момент, вздрогнув, разжал руки и холодно встал с постели.
Его ногу, повыше полузашнурованного ботинка, сжали цепкие пальцы лежащей под кроватью Маруси, о самом существовании которой он забыл в последние минуты.
— Хорошо, Нина Павловна, — он помог дочери профессора надеть пальто, — ваше желание будет исполнено. Но времени терять нельзя. Я оденусь и сейчас же предприму первые шаги!
 Его ногу, повыше полузашнурованного ботинка, сжали цепкие пальцы лежащей под кроватью. 
  
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 
 Как трое за столом читали записки неизвестного 
Перед глазами, как сгусток красного пламени — длинный лоскут флага. Под толчками легкого ветра флаг вьется по верхней линии облупленного фасада. Еще дом — снова красный лоскут! Еще дальше — понурое полотнище чуть не задевает за головы прохожих. Мак вспомнил: завтра великий день города, авиационное торжество, выпуск эскадрильи «Ленин». Редакция ждет — нужно бы засесть за новый очерк, а тут эти дикие приключения…
На углу Советской Мак столкнулся с Фениным. Маленький техник крепко и сосредоточенно пожал его руку.
— Все осматриваете? А я вот без дела шатаюсь: отпуск мне двухнедельный вышел, а как-то чудно без работы! — Фенин начал свертывать цыгарку.
Мак предложил папиросу. Пока закуривали, разжигая на ветру гаснущие спички, Мак успел уже обдумать новую идею.
Ему пришла прекрасная мысль. Ведь такой именно человек нужен в деле с золотом. Энергичный, свободный, не болтливый. Еще неизвестно, как встретит Иванов неожиданное известие! А этот, кроме того, в несомненной дружбе с ним! Мак решил посвятить Фенина в тайну документов.
— Куда сейчас, товарищ? — прищурился техник.
— Я к Иванову… Дело одно есть… секретное… Но я хочу посвятить и вас. Вы согласитесь дать обещание молчать. Погодите-ка, я объясню вам…
Так был привлечен новый соучастник. Мак шел, вполголоса излагая ему всю историю дела.
Воспользовавшись их разговором, посмотрим, что делает в это время третье заинтересованное лицо — Иванов.
Иванов сидит посреди комнаты с тщательно опущенными занавесками на окнах. Освещение электрическое. Спина Иванова упирается в жесткую спинку кресла, ноги — в металлические педали около пола, между коленями — черный стержень, верх которого сжимает рука военлета. От кресла ползут по полу и теряются в стенах белые черви проводов. На стенах — ряды лампочек и странные стеклянные коробки.
В комнатном мраке тихо. Слышно только мерное дыхание сидящего. И если бы было светлее, если бы мы могли видеть сквозь стену тьмы, мы увидели бы, как быстро и уверенно, сообразуясь с сигналами, действует рычагами человек, сидящий в кресле. Вспышки на стене ускоряются, приобретают вид какого-то огненного танца. Но человек в кресле так же легко и уверенно ведет свою необычайную работу.
Затем дают свет, Иванов пересаживается в другое кресло, берет в кулак толстый конец уходящего в стену шнура. Снова мрак.
Он чувствует острый болезненный удар в ладонь — действие электрического тока. Боль не прекращается.
Он не отпускает резиновую грушу, но стискивает ее сильней. Боль усиливается, как будто огненная искра бьется в кулаке. Терпеливо, с каменным, строгим лицом Иванов сидит на месте.
Резкий звонок — он бросает провод, встает с кресла. Комната освещается. Входит толстый, добродушный человек в военной форме.
— И это все, доктор?
— Все! — доктор дружески хлопает по плечу Иванова. — Но, черт меня возьми, вы — настоящий образец идеального летчика. В нашей работе это немногочисленные случаи — такая точность и четкость рефлексов при полном спокойствии организма. Понимаете, в вас нет не крошки этой самой неврастении.