Герой веков (сборник)

— Дему не настолько глуп, чтобы позволить мне проспать твое прибытие.
Сэйзед спрятал улыбку, потом взмахом руки предложил ей сесть в кресло.
— Можешь продолжать бриться, — разрешила Вин. — Все в порядке.
— Пожалуйста. — Сэйзед снова указал на кресло.
Вин со вздохом села:
— Ты так и не ответил на мой вопрос, Сэйз. Почему ты продолжаешь носить одеяния дворецкого? Почему, по обычаю террисийских слуг, бреешь голову? Почему боишься показать непочтительность, бреясь в моем присутствии? Ты больше не слуга.
Террисиец опустился в кресло напротив:
— Я не уверен, что понимаю, кто я такой, леди Вин.
Стены палатки захлопали от легкого ветра, немного пепла задуло сквозь оставленный незавязанным полог.
— Ты Сэйзед, — нахмурилась Вин.
— Верховный посол императора Венчера.
— Нет. Это то, чем ты занимаешься, но не то, кем являешься.
— И кем же тогда я являюсь?
— Сэйзедом, — повторила Вин. — Хранителем из Терриса.
— Хранителем, который больше не носит свою метапамять?
Вин бросила взгляд на сундук в углу. Там лежала медная метапамять Сэйзеда — ферухимическое хранилище, заполненное сведениями о религиях, историями, преданиями и легендами давно сгинувших народов. Этими запасами было необходимо с кем-то делиться, их было необходимо пополнять.
— Боюсь, я стал очень себялюбивым человеком, — признался Сэйзед.
— Глупости! — отрезала Вин. — Ты всю жизнь служил другим людям. Я не знаю никого, кто был бы менее себялюбивым, чем ты.
— Ценю ваши чувства, но вынужден возразить. Леди Вин, нам всем не привыкать к печали. По-моему, вы знаете лучше кого бы то ни было, насколько сложна жизнь в Последней империи. Каждый из нас терял близких. Однако я оказался единственным, кто не смог справиться с потерей. Я чувствую себя глупо. Да, Тиндвил умерла. По правде говоря, я не так уж много времени провел с ней до того, как она покинула этот мир. У меня нет причин чувствовать то, что я чувствую. И все же я каждое утро просыпаюсь и вижу впереди себя тьму. Когда я надеваю метапамять, мне становится холодно, и я вспоминаю время, проведенное с ней. В моей жизни больше не осталось места для надежды. Я должен идти вперед, но не могу. Я, видимо, слабовольный.
— Это совершенно не так, Сэйзед.
— Не могу согласиться.
— Разве? Если бы ты и впрямь был слабовольным, разве ты смог бы со мной спорить?
Сэйзед помедлил, потом улыбнулся:
— Интересно, когда это вы успели так овладеть логикой?
— Я живу с Элендом, — вздохнула Вин. — Тому, кто предпочитает идти наперекор здравому смыслу, не стоит связывать свою жизнь с мыслителем.
«Я едва не сделал этого». Непрошеная мысль погасила улыбку Сэйзеда. Вин чуть поежилась — должно быть, поняла, о чем он подумал.
— Извини, — сказала она, глядя в сторону.
— Все в порядке, леди Вин. Просто я… чувствую себя таким слабым. Я не могу быть тем, кого люди хотели бы видеть во мне. И похоже, я самый последний хранитель. Минул год, как инквизиторы атаковали мой родной город и перебили даже младенцев-ферухимиков, а мы до сих пор не знаем, выжил ли кто из моих собратьев. Многих совершенно точно не было в городе, но либо инквизиторы их выследили, либо случилась какая-то другая беда. В последнее время недостатка в бедах не ощущается, по-моему.
Вин сидела, сложив руки на коленях, и в тусклом свете выглядела непривычно слабой. Сэйзед увидел горестное выражение ее лица и помрачнел.
— Леди Вин?
— Прости, но… это ведь ты всегда давал советы, Сэйзед. И вот теперь мне нужен совет, как быть с тобой.
— Боюсь, вам никто не сможет помочь.
Некоторое время они сидели в молчании.
— Мы нашли склад, — снова заговорила Вин. — Предпоследнюю пещеру. Я сделала для тебя копию надписи оттуда. На тонком стальном листе — чтобы она сохранилась.
— Благодарю.
Вин неуверенно посмотрела на своего собеседника:
— Ты что же, не хочешь ее изучить?
Помедлив, Сэйзед все же покачал головой:
— Не знаю.
— Мне не справиться с этим самостоятельно, Сэйзед, — прошептала Вин. — Я не могу бороться с ним в одиночку. Ты мне нужен.
В палатке снова стало тихо.
— Я… сделаю, что смогу, леди Вин, — наконец проговорил Сэйзед. — По-своему. Я должен отыскать ответы на собственные вопросы, прежде чем отвечать на чужие. Но все же пусть копию доставят в мою палатку. Обещаю хотя бы прочитать.
— Эленд устраивает собрание этим вечером. Будем планировать следующие шаги. Он хочет, чтобы ты пришел. — Вин поднялась и уже направилась к выходу, сопровождаемая легким запахов духов, но вдруг приостановилась. — Был момент — после того, как я получила силу у Источника Вознесения, — когда я была уверена, что Эленд умрет.
— Но он не умер, — возразил Сэйзед. — Он жив.
— Не имеет значения, — покачала головой Вин. — Я считала его мертвым. Я знала, что он умирает. У меня была та сила, Сэйзед, — сила, которую ты не в состоянии себе вообразить. Сила, способная уничтожать миры и создавать их заново. Сила, позволяющая все видеть и все понимать. Я смотрела на него и знала, что он умрет. И знала, что могу его спасти.
Сэйзед поднял голову.
— Но я не сделала этого, — сказала Вин. — Я позволила ему истекать кровью, а силу отпустила. Я обрекла его на смерть.
— Как? — ужаснулся Сэйзед. — Как же вы могли такое сделать?
— Я заглянула ему в глаза и поняла, что он этого хочет. Ты мне это дал, Сэйзед. Ты научил любить его настолько сильно, чтобы позволить ему умереть.
С этими словами Вин вышла из палатки. Через несколько минут террисиец возобновил бритье и обнаружил рядом с тазом предмет, которого раньше не было. Маленький лист бумаги, сложенный в несколько раз.
Это оказалось старое, выцветшее изображение странного растения. Цветка. Рисунок когда-то принадлежал Мэйр. От нее он попал к Кельсеру, а потом к Вин.
Сэйзед смотрел на рисунок и пытался понять, почему Вин оставила эту картинку ему. Наконец снова сложил лист и спрятал его в рукав.
* * *
 
Первый договор, о котором часто вспоминали кандра, изначально был просто перечнем обещаний, данных Первым поколением Вседержителю. Они записали эти обещания и тем самым создали для кандра первый свод законов. Они беспокоились о том, как управлять своим народом, как жить отдельно от Вседержителя и его империи. Поэтому и показали ему и попросили одобрения.
 
Вседержитель приказал отлить законы в металле и лично нацарапал в нижней части свою подпись. Этот кодекс был первым, что узнавал новый кандра — обретающий сознание туманный призрак. Кодекс требовал уважать старшие поколения, перечислял простые права, которыми обладал каждый кандра, разъяснял, как следует создавать новых, и требовал безоговорочно подчиняться Вседержителю.
 
Тревожнее всего казалось то положение Первого договора, которое, если бы его применили, привело бы к массовому самоубийству всего народа кандра.
 
  
11
 
Кан-Паар облокотился на трибуну, его красные хрустальные кости поблескивали в свете ламп:
— Что ж, хорошо, Тен-Сун, предатель народа кандра. Ты потребовал суда. Говори.
Тен-Сун глубоко вздохнул, с удовольствием осознавая, что снова может дышать.
— Расскажи им, — с насмешкой продолжил Кан-Паар, — объясни, если сумеешь, почему убил одного из своих сородичей.
Сокровенное место погрузилось в молчание: кандра были слишком хорошо воспитаны, чтобы, подобно людям, ерзать и шуметь. Они сидели, демонстрируя кости из камня, дерева или даже металла, и ждали ответа.
Вопрос Кан-Паара был не из тех, которые ожидал услышать стоявший посреди платформы голый и замерзший Тен-Сун.
— Да, я убил другого кандру, — подтвердил он. — Это не запрещено.
— А это надо было запретить? — притворно поразился Кан-Паар. — Люди убивают друг друга. Колоссы убивают друг друга. Но и те и другие произошли от Разрушителя. Мы же принадлежим Охранителю, нас избрал сам Отец. Мы не убиваем друг друга!