Ген луны (СИ)

«Шкатулка», — подумала Аня, открывая маленький серебрянный замочек на коробке. Вот шкатулка лежит на ладони. Маленькая, красного дерева, с металлической пластиной на крышке, на которой оттиснут странный знак. Аня, словно загипнотизированная смотрела на нее. Ей казалось, что эта вещь ее зовет. Словно шкатулка сама просит ее открыть. Только Аня хотела осуществить свое намерение, как вдруг шкатулку схватила ее сестра.
— Так, а это подарок нашего ненаглядного Александра? Прелестно. Интересно, что там внутри? – поинтересовалась Алинка, протягивая руку, чтобы открыть шкатулку.
— Нет! Не открывай! – вдруг закричала Аня, подбегая к ней, и выхватывая деревянную коробочку.
— Почему?— удивилась сестра.
— Не надо, — ответила Аня, прижав шкатулку к груди и медленно садясь на пол. Тело окутывала странная скованность. Она не могла даже двигать широко распахнутыми глазами.
— Ань, ты чего? – Алинка, села рядом с нею. — Успокойся, не буду я ее открывать. Да что такое с тобой?.. Может, маму позвать?
Алина вскочила на ноги, но тут в ее руку вцепилась другая.
— Нет. Не надо маму. Все хорошо. Пожалуйста, не открывай. Пообещай, что не откроешь! – потребовала Аня, держа ее за запястье, чтобы девушка не вырвалась.
— Хорошо, но…да что с тобой?! – возмутилась Алинка, но вдруг охнула. Анина рука стиснула запястье так сильно, что на глаза навернулись слезы.
— Обещай, – голос уже был спокойным.
— Хорошо, я обещаю!
Рука разжалась. Алинка села на ковер, потирая запястье.
— Аньк, да что с тобой такое?
Девушка прижимала к себе шкатулку, и сама не знала, что с ней сейчас случилось. Она почувствовала, что эту шкатулку нельзя открывать никому, кроме нее одной. Что это было: паранойя, шизофренизм, или временное помрачнение рассудка, Аня не знала. И что с ней происходит в последнее время тоже не знала. Чувствовала лишь, что земля уходит из-под ног, а мир рушится.
========== Проигравший победитель ==========
Аня шла по заснеженному тротуару, старательно лавируя между прохожими, пытаясь уберечь большую папку, которую несла под мышкой. Она шла в школу, но после уроков должен был начаться концерт, на котором ученики представляли свои таланты, и Аня была обеспокоена мыслью, как ей уберечь рисунок графа от повреждений в школе, ведь если кто-нибудь увидит его, сразу начнут требовать: «Покажи-покажи…», и ведь неприменно залапают руками, о чем лолита и подумать не могла без ужаса. Эта картина была жемчужиной ее творчества, и повредить хоть один ее миллиметр Ровенская не могла позволить. С другой стороны, с такой ношей не пройдешь незамеченной. Папка была длиной почти с половину роста Ани, и шириной примерно в полметра, и в ее школьный шкафчик не под каким видом не поместилась бы. Девушка вздохнула:
— Хорошо хоть папка непрозрачная, а то проблем не миновала бы. – тихо проворчала она под нос себе, огибая группу школьников, неторопливо шествовавших в уже порядком осточертевшую им школу. Завидев художественную папку у девушки в руках, они зашептались, с интересом поглядывая то на картину, то на ту, которая несла этот громоздкий предмет.
«Слава богу, что я с ними незнакома, а то прицепились бы с фразой типа: «О, Анька, привет! А что это ты несешь?» — пролетела мысль в голове.
Едва Анне зашла в школу, как её тут же окружили одноклассники.
«Так, это мы уже проходили…» — подумала она.
— Нет-нет ребята! На концерте все увидите! – провозгласила она, и спешно переодевшись, унеслась на третий этаж к учителю ИЗО, чтобы оставить картину ему на сохранение. Эта простая, но гениальная мысль пришла ей минуту назад, когда она увидела, как искусствовед поднимается по лестнице на третий этаж, скорее всего к себе в кабинет.
Хлопнула дверь.
— Здраствуйте, могу я оставить у вас картину? – спросила она, заходя в кабинет.
Станислав Васильевич посмотрел на девушку немного бешеными глазами, и до Ани дошло, что она напугала преподавателя, слишком сильно хлопнув дверью.
— Да-да, конечно, – наконец произнес он. – Это ведь та картина, о которой вы мне говорили?
Он указал на папку.
— Да, — ответила Лола.— Я ее закончила только позавчера.
Она сняла с плеча ремешок, за который несла папку, как сумку, и расстегнув молнию, отогнула стенку папки, открывая свое сокровище. Искусствовед поправил очки, и встав из-за стола, подошел, чтобы поближе рассмотреть рисунок. Спустя минуту он вынес свой вердикт:
— Что ж, это великолепно для человека с художественным самообразованием. Эта картина действительно хороша. Особенно этот угол. Он провел пальцем не касаясь картины по узору в форме розы, который поправил Александр. У Ани появилось нехорошее ощущение, что она оказалась героиней какого-то фэнтези, где ничего не происходит просто так. Чтобы не думать об этом, она, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, спросила:
— Мне заходить после уроков за ним, или рисунок кто-то перенесет?
Разогнувшись, учитель ответил:
— Не беспокойтесь, его отнесут.
Аня уже повернулась, чтобы уйти, но остановилась.
— Пожалуйста, присмотрите за ним. Это мой самый любимый рисунок. Я бы не хотела, чтобы его случайно повредили, — попросила она. Преподаватель улыбнулся:
— Только настоящие художники так беспокоятся о своих творениях , словно о родных детях. Не беспокойтесь, я лично прослежу, чтобы этот рисунок остался цел и невредим.
Он взглянул на часы.
— Ба, да до начала занятий две минуты! Юная леди, если не хотите опоздать, вам нужно поспешить, – сказал он, садясь обратно за стол, и пододвигая к себе журнал какого-то класса.
— Да, конечно. Спасибо вам, – ответила Анна, закрывая за собой дверь класса.
Весь урок девушка просидела как на иголках, а на перемене к ее парте сбежались все девчонки.
— Ань, ну скажи, что ты нарисовала! Интересно же! Ну хоть намекни! – допытывались они, так внимательно вглядываясь ей в лицо, словно пытались прочитать там ответ.
— Нет! На концерте все увидите. – уже во второй раз за день ответила она, и вставив наушники в уши, громко включила музыку, давая понять, что больше она ничего никому не скажет.
Поспрашивав ее несколько минут в том же духе, девчонки поняли, что Аньку действительно не расколоть, и отвяли. Лола сидела довольная. Настроение у нее почему-то резко поднялось. Может был виноват Mindless Self, накрывающий ее аккордами своего дикого стиля, заражая кровь адреналином, а может предвкушение того, какие лица будут у ее одноклассников, а в особенности у одноклассниц, когда они увидят картину. Честно признаться, когда Аня хотела нарисовать персонажа так, чтобы все просто умирали от его красоты, она прежде всего сама умирала по нем, рисуя данного обольстителя или обольстительницу . И результат всегда оправдывал себя. Лола называла это «эмоциональным контактом».
Она так замечталась, что не заметила, как начался урок, и когда учительница по алгебре задала вопрос, Аня его не услышала, потому что у нее в ушах гремела металлика, а мысли были далеко от класса, урока, и школьной доски.
Едва не схлопотав двойку в журнал, девушка мысленно отругав себя, выключила плеер, и стала с преувеличенным вниманием слушать, что говорит математичка. Уж что-что, а делать внимательные глазки она умела, на деле же думая вовсе о другом.
Наконец уроки закончились. Аня стремглав, выскочила из класса, и быстрым шагом пошла к актовому залу, где собирали всех участников. Зрители должны были прийти позже. Ее на полпути догнала Лена (девушки учились в одном классе).
— Ты куда это так летишь? Только я зазевалась, а тебя как в форточку выдуло, – улыбнулась она. Аня виновато посмотрела на подругу.
— Извини, но я сейчас как пружина. Волнуюсь страшно, – призналась она, сминая в руках школьную сумку и расправляя ее вновь. Ленка успокаивающе коснулась плеча лолиты.
— Не беспокойся, все будет хорошо. Я уверена, твой рисунок – это что-то. Если ты утверждаешь, что он самый лучший, то это наверно что-то совсем уж грандиозное. Я вся в предвкушении, – сказала она, подмигивая Ане. Та улыбнулась.