Гордость и предубеждение

Обладая теперь хорошим домом и вполне достаточным доходом, он вознамерился жениться; и, ища примирения с лонгборнскими родственниками, рассчитывал обрести жену, выбрав одну из барышень, если они окажутся такими красивыми и благонравными, какими их описывала молва. Вот так он предполагал возместить – искупить то обстоятельство, что ему предстояло унаследовать имение их отца. План этот мнился ему превосходным во всех отношениях, восхитительно подходящим случаю, а также чрезвычайно великодушным и бескорыстным с его стороны.
Увидев их, он не отказался от своих намерений. Прелестное лицо мисс Беннет утвердило его в них, подкрепило его строгие понятия о соблюдении старшинства, и поэтому в первый вечер его избранницей стала Джейн.
Следующее утро, однако, принесло некоторые изменения. Ибо, оказавшись перед завтраком тет-а-тет с миссис Беннет, он завел разговор о своем доме при церкви, а затем, естественно, признался, что хозяйку этого дома он надеется найти в Лонгборне, на что она среди ободряющих улыбок и всяческих поощрений предостерегла его против интереса к той самой Джейн, на которой он остановил свой выбор. Что до ее младших дочерей, она не берет на себя сказать… она не может сразу же дать точный ответ, но ей неизвестны никакие препоны… Однако ее старшая дочь, как ей следует упомянуть… Она чувствует себя обязанной намекнуть, что, возможно, очень скоро будет объявлено о ее помолвке…
Мистеру Коллинзу оставалось только перенести свой выбор с Джейн на Элизабет, что он и не замедлил сделать очень скоро – пока миссис Беннет перемешивала угли в камине, Элизабет, равно следовавшая за Джейн и по старшинству и по красоте, естественно, с легкостью заняла в его планах место сестры.
Миссис Беннет пришла в восторг от его намека, исполнившись надежды, что очень скоро две ее дочери обретут мужей, и человек, о котором накануне утром она и слышать не желала, был теперь у нее в большой милости.
Намерение Лидии отправиться в Меритон забыто не было, и все сестры, кроме Мэри, согласились пойти с ней. Мистеру Коллинзу выпала честь сопровождать их по просьбе мистера Беннета, который не чаял, как от него избавиться и вновь получить библиотеку в полное свое распоряжение. Ибо после завтрака мистер Коллинз последовал за ним туда и, листая самый толстый фолиант, какой только отыскался на полках, продолжал без умолку разглагольствовать, занимая мистера Беннета описанием своих дома и сада в Хансфорде, чем совсем допек мистера Беннета, привыкшего обретать в своей библиотеке покой и тихий досуг. Готовый, как он объяснил Элизабет, терпеть глупость и самодовольство во всех остальных комнатах своего дома, тут он привык отдыхать от них. Поэтому учтивость тотчас подсказала ему, что мистера Коллинза следует пригласить пойти с барышнями, а мистер Коллинз, чьим вкусам прогулка отвечала куда больше, чем чтение, с превеликой радостью захлопнул огромный фолиант и покинул библиотеку.
До Меритона они дошли под изрекаемые им напыщенные бессмыслицы и вежливые поддакивания барышень, но там две младшие кузины тотчас забыли про него и устремили взоры по сторонам улицы, высматривая офицеров.
И лишь самая щегольская шляпка или новейший муслин в окне лавки могли бы отвлечь их.
Однако вскоре внимание всех барышень приковал молодой человек, которого они никогда прежде не видели и который выглядел джентльменом до кончиков ногтей. Он прогуливался по другой стороне улицы с офицером, тем самым мистером Денни, о чьем возвращении из Лондона намеревалась узнать Лидия. Он поклонился, когда они проходили мимо. Их всех обворожила наружность его спутника, все спросили себя, кто бы это мог быть такой. Китти с Лидией, решив во что бы то ни стало найти ответ, поспешили перейти улицу под предлогом, будто им необходимо что-то купить в лавке напротив, и волей судеб ступили на тротуар именно тогда, когда джентльмены, повернув назад, достигли того же места. Мистер Денни заговорил с ними и попросил дозволения представить им своего друга, мистера Уикхема, который накануне приехал с ним из столицы и, он счастлив сказать, станет офицером их полка. Ничего больше и пожелать было невозможно: ему не хватало лишь мундира, чтобы стать совсем неотразимым. Внешность его была весьма располагающей. Он был всем хорош: красивое лицо, стройность, очаровательные манеры. После церемоний представления он с большой непринужденностью вступил в разговор, причем непринужденность эта ни в чем не отступала от правил хорошего тона, отнюдь не походя на назойливость. Все они приятно беседовали, когда вдруг их внимание отвлек топот копыт и на улицу въехали Дарси и Бингли. Узнав барышень, они направили лошадей в их сторону и обменялись положенными приветствиями. Говорил главным образом Бингли, и говорил он главным образом с мисс Беннет. Он объяснил, что как раз направлялся в Лонгборн осведомиться о ее здоровье. Мистер Дарси подтвердил его слова поклоном и только решил не позволить своим глазам обратиться на Элизабет, как вдруг его взгляд упал на нового знакомого барышень, и Элизабет, случайно в этот миг посмотрев на них, была поражена, какое действие произвела эта встреча на обоих.
Оба переменились в лице, один побелел, другой покраснел. Затем мистер Уикхем прикоснулся к шляпе – знак приветствия, который мистер Дарси еле снизошел заметить.
Что бы это значило? Ответ было невозможно вообразить, как невозможно было не пожелать найти разгадку.
Минуту спустя ничего не заметивший мистер Бингли распрощался и поехал дальше со своим другом.
Мистер Денни и мистер Уикхем проводили барышень до дверей мистера Филипса, а затем откланялись вопреки настояниям Лидии зайти в дом и даже вопреки миссис Филипс, которая открыла окно гостиной и во весь голос повторила это приглашение.
Миссис Филипс всегда была рада племянницам, но на этот раз особенно ласково приняла двух старших после их недельного отсутствия. Она нетерпеливо выразила удивление, что они нежданно вернулись домой, о чем, раз за ними не послали родительскую карету, она даже не узнала бы, если бы на улице не встретила посыльного мистера Джонса и не услышала от него, что больше они микстур в Недерфилд посылать не будут, потому что мисс Беннет с сестрицей уехали домой. Но тут благовоспитанность потребовала, чтобы миссис Филипс занялась мистером Коллинзом, которого представила ей Джейн.
Она не поскупилась на любезности, а он вернул их ей сторицей, принося извинения, что столь бесцеремонно вторгся в ее дом, не имея чести быть с ней знакомым прежде, однако он тешит себя мыслью, что этому можно найти оправдание в его родстве с барышнями, кои пожелали представить его ей. Миссис Филипс такой избыток благовоспитанности вверг почти в благоговейный ужас. Однако ее интересу к одному незнакомому джентльмену был положен конец восклицаниями и расспросами о втором. Увы, о нем она могла сообщить племянницам лишь то, что им было уже известно. Он приехал из Лондона вместе с мистером Денни и должен получить патент на чин лейтенанта в ***ширском полку. Она сказала, что целый час смотрела, как он прогуливался по улице, и, появись мистер Уикхем вновь, Китти и Лидия, несомненно, продолжили бы эти наблюдения, но, к несчастью, теперь мимо окон никто не прошел, кроме двух-трех офицеров, которые в сравнении с их новым знакомым превратились в «глупых и противных». На следующий день у Филипсов должны были обедать некоторые офицеры, и тетушка пообещала отправить мужа с визитом к мистеру Уикхему, чтобы пригласить и его, если они все пообещают приехать из Лонгборна провести тут вечер. На чем и порешили, а миссис Филипс пообещала веселую шумную игру в лотерею с легким ужином напоследок. Надежда на такие заманчивые развлечения привела всех в отличное расположение духа, и они расстались весьма довольные друг другом. Прощаясь, мистер Коллинз вторично принес свои извинения и с неизменной учтивостью был заверен в совершеннейшей их излишности.
На обратном пути Элизабет рассказала Джейн о том, что заметила при встрече мистера Дарси с мистером Уикхемом. Однако, хотя Джейн встала бы на защиту любого из них или их обоих, если бы их можно было в чем-то упрекнуть, ей оставалось только недоумевать, как и ее сестре.