Бремя Бездушных (СИ)

Наверняка, его плащ и табард красиво трепетали бы на ветру, если бы не были выполнены из холодного мрамора, так же как и все изваяние.
Кисара грустно вздохнула, глядя на статую Верховного лорда Аларда Дария, святого воина, храмовника, последователя Сидония Воздаятеля. Он погиб почти две тысячи лет назад, защищая, тогда еще Империю, от вторжения демонических сил.
Герой, именуемый Карающей Дланью Сидония, Клинком Возмездия и Вершителем Правосудия, пал в неравном бою, сражаясь бок о бок со своими братьями, удерживая Обитель Нерушимых Врат до последнего вздоха.
Рыцари так и не дождались подкрепления. Император не отдал приказа армии. Юный наследник престола едва разменял свой первый десяток зим, и за него все решила мать, недолюбливающая храмовников, и после смерти супруга, имевшая весьма тесную связь с одним из его советников.
Несшие службу во всех уголках Империи Алые стражи не получили никакого содействия со стороны власти, более того, им запретили покидать обители.
Но, несмотря на заперты, все без исключения сидониты, презрев волю Императора, бросились на выручку своим братьям. Никто не остался в стороне.
Они пали, так и не добравшись до осажденной обители. Силы демонов оказались столь велики, что храмовники, сколь бы сильны и отважны они не были, не смогли пробиться сквозь бесчисленные орды порождений Бездны и еретиков. Им удалось отбросить нечестивую армию назад, но цена за это оказалась велика - пусть Скверна и была уничтожена, но и все храмовники погибли.
На останках героев воздвигли стену Святой Преграды, их победу присвоили себе императорские войска и гиритцы, а самих сидонитов признали изменниками, распустив и без того уничтоженный орден.
Разглядывающая каменное изваяние девушка стиснула зубы от бессильной злобы и внезапно нахлынувшей грусти. Она давно смирилась с тем, что мир не идеален. Сейчас Кисара жила в свободном Фририарде - городе-стране, что первым откололся от старой Империи, когда та лишилась последнего законного наследника.
Во Фририарде Кисара обрела новый дом и верных друзей. Но когда девушка отправлялась в королевство Ариард, то неизменно натыкалась на презрительные, полные затаенной злобы взгляды. Народ Ариарда, некогда бывшего сердцем Империи, до сих пор жил предрассудками войны Векового Мрака и, предшествующей ей Буре Некромантов.
Кисара еще в детстве получила патент от Совета магов и благословение добрых богов, полностью разрешающий ей находиться на территории Светлых земель и пользоваться темным волшебством, если это не вредит мирным жителям и не идет в разрез с общепринятыми законами. Но, несмотря на это, на нее смотрели, словно Кисара не человек, а воплощение Зла, по которому плачут очищающие костры или плаха.
Заглянув в безжизненные глаза статуи, девушка печально улыбнулась своим мыслям о том, что Алард Дарий, так и не узнал, что случилось с его орденом. Он погиб с верой в свои идеалы и бескорыстным желанием защитить жителей Империи. Храмовник так и не узнал, что те, за кого он отдал жизнь, отвернулись от него самого и от его братьев, защищающих людей даже после своей гибели.
Приняв героическую смерть в бою против кровожадных порождений Бездны, павшие сидониты освятили место своей кончины кровью и праведными молитвами, выкрикиваемыми ими в бою. Их сила, даже спустя два тысячелетия, сдерживает нечестивые легионы и отравляющую все вокруг Скверну.
- Снова глазеешь на своего возлюбленного, сестрица? - юный девичий голос, прозвучавший совсем рядом, заставил Кисару вздрогнуть от неожиданности.
Обернувшись, девушка с укоризной взглянула на ту, что столь бесцеремонно потревожила чужой покой. Невысокая загорелая девочка, не старше дюжины зим, смотрела на Кисару веселыми красными глазами, накручивая на пальчик локон такого же цвета волос, собранных в два пышных хвостика, почти скрывающих ее заостренные на концах ушки.
Черты лица этого странного ребенка больше походили на эльфийские, нежели на человеческие - узкие брови, вздернутый острый носик, слегка раскосые глаза и, сейчас растянувшиеся в улыбке, тонкие губы, из-под которых виднелись два острых клыка.
Одета девочка была под стать своей необычной внешности - доходящее до колен платье зеленого цвета с ядовито желтой отделкой, кружевами по подолу и широким рукавам. Черные гольфы и красные туфельки, добавляли еще большей неординарности этому странному на вид ребенку.
- Вечно ты подкрадываешься ко мне, Миаджи, - вздохнула Кисара, отбросив с плеча гриву шикарных черных волос, вьющихся, как и у всех уроженок южного королевства Шахриат.
- Всего лишь невинная шалость, - еще шире улыбнувшись, сказала ярко одетая девочка и, подойдя ближе, ловко запрыгнула на резные перила, на которые облокачивалась ее собеседница. - Каждый раз, когда ты выходишь сюда, то становишься такой печальной и отрешенной, что я не могу не жалеть тебя и стараюсь хоть как-то встряхнуть.
- Подумать только, какая забота, - Кисара протянула изящную руку и, звякнув браслетами, потрепала девочку по головке.
- Естественно, мы же сестры! - Слегка обиженно протянула Миаджи, жмурясь от удовольствия, вызванного легким поглаживанием вкупе с теплыми лучами полуденного солнца. - А ты такая неуверенная в себе и стеснительная, что за тобой нужен постоянный присмотр!
Слегка приоткрыв один глаз, она украдкой взглянула на девушку, которую звала сестрой, хотя они абсолютно не были похожи друг на друга. Недавно встретившая свой двадцать шестой день рождения, Кисара являлась южанкой, с черными, ниспадающими до пояса вьющимися локонами, оливковой кожей, пухлыми губами и большими желтыми, миндалевидными глазами.
Как и большинство уроженок Шахриата, Кисара предпочитала темные, просторные одежды из легкой, почти невесомой ткани, выгодно подчеркивающие ее чувственное тело. Но, в отличие от своих же соотечественниц, не очень жаловала украшения: пара колец, округлые серьги, браслеты и две нитки ониксовых бус - ничтожно мало для уроженки юга, особенно если принимать во внимание, что украшения являлись зачарованными предметами и оберегами. Помимо красоты, драгоценности ощутимо усиливали магический потенциал своей обладательницы.
- Ты специально выбрала именно эту комнату, когда заселялась сюда? - Видя, что Кисара вновь погрустнела, спросила Миаджи. - Чтобы видеть его? - Девочка скосила глаза на статую храмовника, расположенную в центре площади, на которую выходил небольшой балкон, где и расположились девушки.
Даже с высоты третьего этажа Миаджи показалось, что выполненный из мрамора сидонит смотрит на нее сверху вниз, хотя его обритая голова находилась значительно ниже. Девочка незаметно сплюнула и поспешно отвела взгляд.
- Что в этом плохого? - вздохнула Кисара.
Наконец отвернувшись от статуи, она отошла от резных перил, и опустилась на белый, пушистый ковер, расстеленный на полу и окруженный обилием разнообразных цветов. Кисара с детства питала слабость к зелени, столь редкой на ее родине, поэтому, едва переехав во Фририард, она первым делом обставила свое жилище всевозможной растительностью.
- Ну не знаю... - протянула Миаджи, наморщив лоб и сделав вид, что глубоко задумывается. - Возможно то, что ты еще молода и, вместо того, чтобы найти себе кого-нибудь живого, ты вздыхаешь по тому, кто погиб задолго до твоего рождения? Еще и портрет его повесила, мало тебе этой статуи, - она еще раз, с опаской взглянула на мраморного храмовника, готового, казалось, в любое мгновение сойти со своего усыпанного свежими цветами каменного пьедестала, чтобы защитить нуждающихся.
От взгляда Миаджи не ускользнуло и то, что многочисленные прохожие, снующие по площади каждый по своим делам, смотрели на статую с благоговением, некоторые даже останавливались, чтобы низко поклониться герою, еще при жизни причисленному к святым.
Двое совсем еще маленьких ребятишек, под одобрительными взорами своих родителей, приблизились к статуе. Мальчуган с напускной важностью преклонил перед изваянием колено, опустив кучерявую голову, в знак почтения, а девочка аккуратно положила на постамент букетик полевых цветов, ослепительно улыбнувшись бесстрастному и благородному каменному лицу.