Воля твоя (СИ)

- Значит, ты мне стал близок, ты, зверь?
- Этого я не говорил...
- И этим ты купил себе жизнь. Проваливай, ну же! Не хочу тебя больше видеть!
- Ты стала слишком вспыльчивой и импульсивной. - Пробормотал волкан. - Раньше ты была спокойной, взвешенной. Рассудительной. Сколько тебя знаю, ты себе подобного не позволяла. А ведь я всего лишь попал под ноги... Что же с тобою стало?
- Теперь позволяю. - Проигнорировала она вопрос. - Ты все сказал? Еще раз повторяю - проваливай! Кормить тебя и защищать я больше не намерена. Подохнешь сам. Как и должен был.
- Это неправильно. Такую я тебя не оставлю и никуда не уйду.
- Уйдешь. Уйдешь как миленький.
Она резко подшагнула к нему, взмахом прута больно ужалив по уху. И снова, прошипев прутом в воздухе, хлопнула по носу прежде, чем он успел отреагировать. Волкан отскочил, прижал морду к земле и зарычал.
- Уходи, - повторила дева. - Я не желаю быть тебе нянькой.
И, в сердцах отхлестав пятящегося волка по морде, пока тот, заскулив, не убежал, она пошла прочь.
Несмотря на обиду, волкан понимал чувства девы. Понимал и принимал, такой уж он был натуры. А также понимал то, чем чревато для волка одиночество. Голодом, измором, отощением, голодной смертью. Иной закономерности для одинокого волка просто не существовало. И он поплелся следом. Поплелся, рассчитывая на то, что рано или поздно его спасение, пребывающее сейчас в ужасном расположении духа, одумается. Рано или поздно.
Она не одумывалась. Волк страдал душевно, переживая за нее, и физически, слабея от голода. А движимый голодом подходил ближе, чтобы тут же получить по морде палкой или по боку не мажущей булыжниками рукою. Скуля от боли, убегал и прятался, не желая и дальше страдать ни за что.
Не жрамши, он брел за ней неделю, а она сама, как будто назло, ела лишь мясо да мясо. Ласковые запахи приятно щекотали нос, но добыча, такая близкая, оказывалась столь недостижимой.
Ночами он выл. От горя и несправедливости. А еще оттого, что болезненно сжимающийся желудок не давал уснуть. Наступало утро - он снова брел за нею. Иногда выпадал из реальности, механически переставляя лапы, и возвращался в нее от резкой боли из того места, куда попал очередной камень. Вынужден был срочно бежать, чтобы в очередной раз развернуться и на безопасном расстоянии устремиться за девой.
Однако спустя эту неделю ей такой расклад событий порядком поднадоел. Теперь она не просто не желала его компании, но и не готова была терпеть следующего по пятам волка. Выждав подходящий момент, когда тот от бессилия улегся даже не в кустах и не под деревом, а просто на дороге, она закидала его камнями. До умопомрачительной боли, до кровавых боков.
Волк пытался убежать. Но когда ему казалось, что он отбегал достаточно далеко, какой-нибудь болезненный снаряд настигал его шкуру, причиняя очередную вспышку боли. А потом, стоило ему обернуться, как он с ужасом понял, что дева его преследует. Она не была голодна, зато была полна сил, и она его непременно настигала. Колотила сначала камнями, а потом палками.
Он больше не хотел идти за нею, хотел убежать, хотел спрятаться. Хотел одного - чтобы она оставила его наконец в покое. Но она не оставляла. Била и лупила, выплескивая на нем всю свою злость, непонятно откуда накопившуюся к нему лично. И волкан просто одурел от этой боли - бросился на свою обидчицу с единственным намерением - вцепиться ей в глотку. Вцепиться и не отпускать.
- Ну нет! - Прошипела дева, легко уклоняясь и пиная зверя в бок. - Ни за что! Такой простой смерти я тебе не предоставлю.
Пускай, не вцепиться в глотку, но хотя бы задеть, хоть как-нибудь ранить, грызнуть - обидеть. Хоть как-нибудь.
- Нет! - Рявнула она, изо всех сил пиная его под дых. - Пошел вон! Не смей, слышишь меня, не смей больше тащиться за мной! Вали! Ну же, гадкая ты псина!
И он убежал. На остатках своих сил, жалобно скуля и поджав хвост. Он не оглядывался - просто не смел. Как можно скорее, как можно дальше оказаться подальше от этой бестии! Все остальное неважно.
И он убегал. Сначала скуля от страха, затем воя от голода, а в конечном итоге рыча от глубоко затаившейся злобы.
***
- Волкан, помнишь, я тебе говорила про третий путь?
- Как же, помню. - Кивнул волк, с самым серьезным видом наблюдая за бабочкой. По его представлениям это была бабочка-монарх.
- А знаешь ли ты, что же на самом деле он сулит?
- Не знаю, но догадываюсь. Все подряд, верно? Ничего определенного, как если бы ты договаривалась о награде изначально или тебе предложили установленную таксу. Ну, или установили бы постфактум, как повсеместно это практикуется. Слышал я, выборники да старосты, - те еще пройдохи, - эдакой хитростью занижают приемлемую для выполнения цену.
Он хоть и бил вслепую, да не наугад - уже успел поразмыслить над смыслом трех путей, подкинутых ему девой, а ей переданных, на праве ученичества, неким учителем. Фантастическая философская тема, подумал волк тогда, есть где пораскинуть мыслью.
- Я прав? - Слегка удивленный ответному молчанию, он оторвал свой задремывающий взгляд от бабочки.
- Прав, да не совсем. Рассказывала ли я тебе о последствиях моего выбора - третьего пути?
- Хм, не-а. Истории - да, было дело. Рассказывала. А вот морали я что-то не припоминаю. Или итога. Ни в одной из них. Думается, что-то ты от меня явно утаила, хотя, признать, мне и так было интересно послушать. Мне не на что жаловаться.
- Хочешь ли ты услышать о последствиях?
- Хочу, как же. Обязательно и всенепременно. Однако прежде, дева, скажи мне, что это за прелестная бабочка облюбовала тот куст боярышника?
- Махаон. - Коротко взглянув, определила она.
- Так я и думал, - кивнул собственным мыслям волкан. - Что ж, теперь я весь внимание.
- Знаешь, волкан, - задумчиво и как-то грустно произнесла дева, - вот я все твержу о третьем пути, да о его невероятных последствиях. Что, мол, не знаешь, куда приведет тебя эдакий путь. А ведь неизвестность таится за каждым углом, в каждом мгновении. И иногда последствия третьего пути проявляются, даже если ему не следовать. Совсем наоборот - пойти иначе. Главное его вовремя заметить, понять, что он - третий, и сойти с него, избрав юдоль попроще. Банально опуститься до простых да и нет, горящих самыми естественными низменными страхами. К чему опасность, к чему риск, если самое выгодное решение - самое простое?
Воистину блаженен тот, кто зрит лишь однобоко.
Спокойствие дано ему и смелости уверенность,
Что истины тут нет иной, и каждый путь - дорога.
Аль влево ль, вправо - выбирай, посередине - пропасть.
Волкан уважительно взглянул на нее. Поцокал.
- Не думал, что когда-нибудь услышу цитирование этого произведения. Более того - этого автора!
- А я не думала, что волки вообще представляют, что такое поэзия. И уж тем более ею интересуются.
В ответ на это высказывание он презрительно передернул плечами. И, задрав нос, проговорил:
- Вопреки расхожему мнению, интересуются. Сверх того, готовы поспорить с этим же автором, утверждающим лишь относительную гелиоцентричность нашего мира. И готовы утверждать, что он, то есть мир, абсолютно гелиоцентричен, так как не просто закруглен, а повсеместно кругл!
Но, с жаром выпалив эту рвущуюся из груди тираду, он резко захлопнул пасть, напряженно оглядевшись. Гулко сглотнул. Дева следила за ним полным иронии взглядом, слегка улыбаясь одним уголком губ.
- Вот будет умора, - хмыкнула она, - когда я доложу властям о еретическом мировоззрении одного изгнанного из стаи волка.
- Да уж, - дергано выдохнул он. - Взгляды взглядами, а мне моя шкура дорога... Слушай, дева, та птица, кажется, слишком уж прислушивается к нашему разговору...
Ученый волк, по всей видимости, был иммунен к подобного вида иронии.