Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы

На наш взгляд, активизация усилий в деле ускорения полонизации объясняется неудовлетворительной результативностью предыдущих действий польских властей в этом направлении. Обратимся для подтверждения этого к результатам этносоциологических исследований, проведенных польскими учеными в 1937–1938 гг., когда изучался уровень национального сознания в двух регионах: в первом преимущество имелось население римско-католического вероисповедания (77 деревень Виленско-Трокского, Ошмянского поветов), во втором — православного вероисповедания (107 деревень из северо-восточных и восточных поветов Виленского воеводства — Дисненского, Виленского, Воложинекого, Молодечненского, Поставского, Браславского). Анкетирование на территории Виленско-Трокского и Ошмянского поветов не показало роста национального сознания местного польского населения, значительную часть которого составляли белорусы римско-католического вероисповедания. Они часто отождествляли этническую принадлежность с конфессиональной, а также государственной. Согласно результатам исследования, на территории двух указанных поветов из 52-х опрошенных деревень только в 7-ми был признан хорошим уровень национального сознания поляков. В качестве родного языка местное католическое население называло белорусский или «простой», хотя в общественной жизни ими использовался и польский язык [31]. В ходе исследования выяснилось, что православные белорусы в деревнях больше тянулись не к польской культуре, а к белорусской.
Хотя поляки не преобладали среди населения Западной Белоруссии, однако они занимали привилегированное положение в социальной структуре. Поляки составляли абсолютное большинство в полицейско-административном аппарате. В 1932 г. из 5 120 государственных чиновников и служащих местных органов управления Полесского воеводства поляков было 88 %, русских — 5,8 %, белорусов — 3,6 %, евреев и украинцев — по 1,3 % [32]. Господство поляков среди чиновников наблюдалось и в других воеводствах Западной Белоруссии. В 1930-е годы усилилась тенденция полного удаления непольских представителей из органов государственной администрации. Большинство чиновников было прислано из других регионов Польши.
Кроме чиновников, в городах жили также представители польской интеллигенции, немногочисленные торговцы, ремесленники, рабочие. Среди интеллигенции господствующее положение также занимали поляки. Например, по состоянию на 15 февраля 1932 г. национальный состав интеллигенции в Полесском воеводстве был следующим, поляки составляли 75,5 %, евреи — 9,8 %, русские — 9,5 %, украинцы и белорусы — по 2,5 % [33]. Для польской власти важное значение приобретала полонизация и окатоличивание городов, превращение их в крупные центры распространения польской культуры. Так как польская интеллигенция слабо включалась в активную общественную работу, важное значение для успешной полонизации «восточных кресов» приобрела задача воспитания из местного населения кадров интеллигенции, польской по взглядам и культуре.
В социальной структуре надежной опорой польских властей считались помещики, которые сохранили свое доминирующее положение и накануне сентября 1939 г. В этом году доля поляков среди владельцев хозяйств с площадью землевладения в 50-100 га в отдельных поветах Виленского воеводства колебалась от 66 % в Браславском повете до 97,1 % в Поставском повете. Белорусское присутствие там было незначительным — от 0,2 % в Молодечненском повете до 3,6 % в Дисненском повете [34].
В 1937 г. в восточных воеводствах Польши количество военных осадчиков достигло 9–9,1 тыс. человек, а вместе с гражданскими колонистами — 16,6 тыс. человек [35]. Почти половина из них была в Волынском воеводстве (41,5 %), '21,7 % — в Новогрудском воеводстве, 13,3 % — в Виленском воеводстве, 12,6 % — в Полесском воеводстве [36]. По сравнению с колонистами поляками земельные наделы белорусских крестьян были мизерными. В 1939 г. в Виленском воеводстве 75,9 % приобретенной в ходе парцеляции земли досталось полякам, 18,6 % — белорусам, 1.8 % — литовцам, 0,9 % — русским, 0,5 % — евреям. По средней площади приобретенной земли белорусы также отставал и от поляков — 4 га против 6.8 га [37]. При нерешенности аграрного вопроса, который являлся основным для большинства западнобелорусского (преимущественно крестьянского) населения, отрицательные социальные стереотипы как в отношении помещиков, так и осадников тесно переплетались и взаимо дополнялись с национальными стереотипами. Западнобелорусские крестьяне ожидали позитивных, радикальных изменений в улучшении своего положения.
Драматические события в общественно политической жизни Советской Белоруссии в 1930-е годы еще больше усложняли неблагоприятное этнокультурное положение в западнобелорусских землях. Эти процессы существенно отличались от 1920-х годов, когда национально-культурное строительство в БССР оказывало позитивное влияние на западнобелорусское движение, защиту населением Западной Белоруссии своих социальных и национальных прав. Особенно негативное воздействие оказывали сталинские репрессии. В 1933 г. группа деятелей западнобелорусского движения (среди них были бывшие депутаты польского сейма И. Гаврилик, И. Дворчанин, С. Рак- Михайловский и др.) были привлечены к сфабрикованному ОГПУ делу «Белорусского национального центра», который якобы готовил антисоветское восстание с целью отделения Советской Белоруссии от СССР, — отмечалось в обвинительном заключении. «Это восстание должно было явиться поводом для начала фактической войны между Польшей и СССР и отторжения БССР, Полотчины, Смоленщины и Черниговщины от Советского Союза. Оперативный план восстания был разработан польским генеральным штабом…» [38]. Все действия по поддержке западных белорусов, предпринятые в республике в 1920-е годы, были оценены органами ОГПУ в качестве контрреволюционной и подрывной антисоветской работы: «Под видом переброски культурных сил для усиления белоруссизации в БССР Рак-Михайловский, Островский и их группа целыми пачками перебрасывали своих людей… Это делалось с целью насыщения советских школ и учреждений нацдемовскими элементами, проникнутыми национализмом и убеждением о перерождении советской власти для создания контрреволюционных нацдемовских организаций» [39]. В активной помощи в переправке послов Громады из Польши в БССР «для активизации и усиления нацфашистской работы» обвиняли и народного поэта Я. Купалу [40]. В 1936–1938 гг. были репрессированы многие руководители Компартии Польши и Компартии Западной Белоруссии, которые находились в СССР. Среди жертв стали неких репрессий оказался и лидер Громады Б. Тарашкевич. Всех их безосновательно обвиняли в сотрудничестве с польской политической полицией (дефензивой), заставляли декларировать «контрреволюционный, нацдемовский» характер своей деятельности. Бывший советский дипломат А. Ульянов «признался» в том, что по указанию режима «санации» Ю. Пилсудского в БССР якобы перебрасывались антисоветские, контрреволюционные силы; «закордонное бюро» КПЗБ было превращено в «орудие Пилсудского для широких политических провокаций, для подавления и разгрома революционного движения в Западной Белоруссии» и т. п. [41] Тревожные сведения, распространявшиеся советской печатью, радио, агитаторами КПЗБ о репрессиях в БССР против бывших лидеров западнобелорусского движения дезориентировали часть западных белорусов. На собраниях люди не верили, что бывшие белорусские послы Громады были предателями [42]. Кроме дезориентации, усиливалась идейно-политическая конфронтация в западнобелорусском движении. Под влиянием решений VII конгресса Коминтерна осенью 1935 — осенью 1936 гг. наблюдались попытки налаживания сотрудничества западнобелорусских коммунистов и белорусских христианских демократов в совместной акции в поддержку белорусских школ, однако они были пресечены польской полицией. После безосновательного роспуска в августе 1938 г. Исполкомом Коминтерна КПЗБ и Компартии Польши фактически произошла окончательная ликвидация оставшихся к этому времени немногочисленных организационных структур западнобелорусского движения. Однако даже в таких сложных условиях в обыденном сознании западных белорусов советский фактор оставался притягательным. Значительная часть из них обращала свои взоры на восток с надеждой на коренное изменение своего незавидного положения. Во многом этому способствовала и советская пропаганда, с которой всячески боролись польские власти.