Буря в стакане (СИ)

Старик захохотал, прерываясь на кашель, и отодвинулся в дальнюю часть камеры. Просить было бессмысленно, заключённые не станут рисковать своими шкурами ради него, ради мнимого обещания свободы. Молчун отвёл взгляд и уткнулся затылком в стену, чувствуя, как с насмешкой наблюдает за ним неизвестный.
***
Саму по себе столицу нельзя назвать обычной. Лока похож на сахарный пряник, весь белый и сверкающий. Чистые улицы, разделённые узкими аллеями и газонами с цветами, за которыми следили многочисленные садовники. Одно и двухэтажные домики, тоже белые, с красивыми узорами на стенах, они почти не отличались друг от друга. Каждый дом огорожен невысоким деревянным заборчиком, обозначающим личную территорию своего владельца.
Люди жили здесь не сказать, чтобы счастливо, но и не печально – как все. Крестьяне работали на полях и в садах, расположившихся за чертой города. Каждое утро можно видеть толпы людей, выходящих за ворота и устремляющихся кто в леса, кто в поля, а кто и в сады. Торговцы шумно спорили на рыночных площадях, наперебой расхваливали товар, споря за качество. Стража медленно ходила по улицам, бдительно следя, чтобы порядок и спокойствие не были нарушены. Зачастую можно встретить путешественников, пришедших посмотреть на огромную столицу.
Но прекрасней всего именно Верхний город. В нём никогда не было суеты. В просторных парках, с узкими, выложенными камнями аллеями, пели птицы и расцветали редкие цветы, завезённые из дальних земель. Перед дворцом раскинулся очаровательный парк с подстриженными деревьями и кустами, он больше напоминал произведение искусства. Заботливо выращенные кусты умелые садовники превратили в мифических существ. Здесь были и грифоны, и единороги, и даже драконы с раскинувшимися крыльями. В расположившемся перед парком пруду, окружённом изгородью из кустов мирта, среди кувшинок плавали лебеди. Чуть дальше – дворец, большой и красивый, под стать городу.
И попасть в Верхний город невозможно, по крайней мере, так считало подавляющее большинство. Кайл к ним определённо не относился. Он сильно удивил меня, назвав в своём плане место, о котором многие даже и не вспоминают – канализацию.
Претерпеть довелось многое. Дивные ароматы испражнений, из-за которых казалось, что я не дойду даже до выхода из этого адского места. Подкрадывание к страже и перебежки через аллеи, вкупе с лазаньем по решёткам на окнах, казалось, оставят на моей голове шикарную седину. А затем – ползание по вентиляции, где я совершенно запутался, несмотря на точные инструкции. Чувствовал я себя в этой каменной кишке, как червяк, если не хуже. Закончилось это паническими метаниями по коридорам в облачении рядового, которое висело на мне весьма несуразно, и неминуемо должно было привлечь внимание окружающих, благо, таковых не встретилось.
Кто бы ещё пару недель назад сказал мне, что я буду этим заниматься – поднял бы его на смех.
И всё же, триграмму я нашёл. Она лежала в чёрной коробочке, покоящейся на дне сундука в кабинете капитана отряда Озера Ламбеза на атласной подушечке. По сути - треугольник тремя полосками, верхняя из которых прервана посередине. На гранях выгравированы какие-то до жути сложные символы - подозреваю, Каратели отлично знают каждый завиток и подделать это невозможно, чтобы не ошибиться. Но на деле – символ, способный открывать любые двери перед своим владельцем. Обладая им, попадёшь, куда душа пожелает. Тебя не тронут ни банды, ни стража. Без вопросов пропустят и во дворец, и в самую укреплённую военную крепость. Впервые в истории Кандоры она будет украдена, а воришка даже похвастать этим не сможет.
Оставалось надеяться, капитан не ринется проверять, на месте ли его символика. Впрочем, это уже не моя проблема. Вор сделал своё дело – вор может уходить. И я исчез в тёмной кишке вентиляционного лаза.
***
Альберт хмуро смотрел на приунывшего мальчишку. В последнее время с Жаном творилось что-то неладное. То он напрочь игнорирует гостя, даже больше – открыто тому хамит! – то внезапно начинает проявлять к нему какой-то нездоровый интерес. Кто такой, откуда взялся, чем занимается, кто ещё о нём слышал. В сущности, только с появлением этих вопросов толстяк осознал, что ничего о седом юноше толком и не знает. И это его обеспокоило. Ко всему, как-то уж слишком быстро эта парочка спелась. Кайл зачастил с визитами, Жан, в свою очередь, зачастил с отсутствием. И вот – последние две недели первого не видно, а второй в глубокой и непроглядной печали. Есть, над чем поразмыслить.
- Чего расселся, работы нет, что ли?
- Пока нет, - угрюмо ответил Жан и бухнулся головой в стол. – Расскажи о чём-нибудь, а?
- Лучше ты скажи, что у тебя происходит.
- Ничего. Тишь да гладь.
Толстяк недоверчиво хмыкнул и заговорил непринуждённо, стараясь держать себя в руках:
- Я тут вспомнил, что видел, как ты Кайлу что-то передавал недели две тому назад… – он взглянул краем глаза на сына и заметил, как тот дёрнулся, выдавая себя. И тут же сорвался. Протянув руку, схватил Жана за ухо и тряхнул пару раз для верности. – А ну, признавайся, что это вы удумали?!
- Больно! – завопил мальчишка, вырываясь из цепкого захвата. – Говорю же, ничего важного!
- И почему я не верю? – вздохнул Альберт, разжимая пальцы. Поворчав немного, он успокоился и посмотрел на сына уже без былого раздражения. - И что тебе рассказать?
- О войне, - мальчишка уселся и положил голову на руки, посматривая снизу вверх, как щенок.
- Ну, ладно… – пробормотал он, нахмурившись.
Вспоминать о своём прошлом ему нравилось, но рассказывать он любил только о бытности солдата, о самой же войне думать было тяжело. Слишком много было потерь. Слишком страшными были те годы. И слишком много вопросов ещё осталось без ответа.
- Сама война началась после атаки дайтьи на Сотар в июне 449. К тому времени я уже дослужился до лейтенанта, но ещё мало что смыслил в битвах. Когда нас отправили в Сотар под командованием капитана Фрейра, упокой Господь его душу, в наших рядах частенько слышались шутки и песни. Мы с невообразимым весельем обсуждали, как освободим город и вернёмся героями. Никому и в голову не приходило, что кому-то суждено остаться там навсегда. А кто-то принесёт страшные вести… Под стенами Сотара мы провели три дня, дожидаясь возвращения разведчиков. Но ни один так и не вышел оттуда…
Мысли его устремились далеко в прошлое, к событиям, произошедшим три десятилетия назад.
***
- Приветствую вас, защитники Кандоры! Вы все знаете, зачем мы здесь. Наш долг – защищать людей, вверивших нам свои жизни. Там, в том городе, скрываются враги. Они хотят выжечь наши дома, уничтожить наши семьи. Да, они сильны, но они на нашей земле, и мы сделаем её их могилой! Мы не позволим им распоряжаться нашими жизнями! Мы бросим вызов и победим их прежде, чем они победят нас! И вернём спокойствие в наши земли!
Неровный строй солдат разразился одобрительными возгласами. Капитан смолк, с удовольствием наблюдая, как солдаты ликующе вскидывают вверх оружие, словно уже вышли из боя, одержав невероятную победу и став героями. Развернувшись, Фрейр отдал приказ, и в лагете тут же поднялась суматоха. Подчиняясь приказам сотников, десятники строили солдат. Всюду сновали сержанты, проверяя готовность отрядов и докладываясь лейтенантам.
- Не понимаю, - произнёс Альберт, рассматривая строй. - Разведчики так и не вернулись, у нас нет сведений ни о расположении, ни о численности войск противника. И мы имеем весьма смутное представление о том, кто скрывается в Сотаре. Кто знает, что за ужасы нас ожидают. И сюда прислали молодых бойцов. Да они ещё ни разу не принимали участия в реальных сражениях. Я разговаривал с гонцом Сотара, он не имел представления, кто напал на город. Но столица быстро наводнилась слухами, мол, метузеллы хотят развязать войну, и ударные отряды дайтьи выступили в поход. Однако подтверждений этому мы так и не получили.
- Получим сегодня. Этот день станет началом войны, которую они сами начали.