Глубина

Не пропустите!
Завершился визит Ххорна Ишшиси на Океан. В итоговом заявлении Ххорн Ишшиси подтвердил курс Конфедерации Рихоор на всемерное развитие торгово-экономических связей с республикой Океан и выразил уверенность в неизменности политического статуса Республики как независимой территории.
Центр производства клонов находился на глубине двести метров, в самой охраняемой зоне корпорации Кейр, прикрытый со всех сторон минными полями, автоматическими пушками и тысячами роботизированных мин.
Здесь не только выращивали тела клонов, но и, используя технологии ксеносов, притягивали в них души разумных существ, сразу делая из безмозглого куска мяса пусть и очень ограниченного, но вполне работоспособного человека, способного трудиться на плантациях саххи или выполнять другую несложную работу.
Клоны были куда эффективнее и, самое главное, дешевле роботов. Правда, для этого с помощью полученной у ксеносов технологии пришлось выдёргивать матрицы сознания из субпространства и внедрять их в оболочки. Несовершенство техники приводило к тому, что клоны никак не поднимались в развитии выше, чем пятилетний ребёнок, но для тяжёлых работ они подходили идеально.
У клонов был лишь один, но существенный недостаток. Тела, выращенные искусственно, жили от силы пять-шесть лет, стремительно угасая к концу цикла. Но и этот недостаток был для производителей достоинством, поскольку каждому потребителю клонов постоянно требовался приток свежих рабочих.
Серия 238 отличалась от туповатых рабочих принципиально. Здесь использовались совершенно другие алгоритмы соединения мозга и матрицы сознания, а потому мозг клона не подвергался деградирующим изменениям.
Впервые учёные получили возможность создавать не просто рабочих для тяжёлых работ, а охранников и бригадиров. Для этого тела получили не только мощный костяк и отличную мускулатуру, но также модифицированную нервную систему плюс изменения в зрительном аппарате, позволявшие видеть в темноте.
Заказ на таких клонов поступил сразу из двух корпораций, потерявших значительное количество людей в нескольких кровопролитных стычках и собиравшихся таким образом заполнить вакансии хотя бы на время, пока не будут наняты нормальные бойцы.
Несмотря на большой процент брака, работы продолжались. Дорогие расходники тратились, улетали словно в трубу нейроусилители, а из десяти оболочек лишь одна показывала сносные для будущего бойца результаты.
Но оболочка под номером сто четыре-десять была необычной даже по меркам этой непростой серии. При закладке нейропрограмм над кратером подводного вулкана, где располагался центр, пронеслась Волна, надолго вырубив все охранные системы, и пока вызванные по тревоге охранные отряды латали разрушенную систему обороны, тело просто висело в гравиподвесе в обесточенном модуле.
Сначала тело хотели отправить в утилизацию, но совершенно неожиданно нервная система дала стабильный отклик, и вот теперь лаборанты тестировали будущего бойца по ста десяти контрольным параметрам перед продажей.
Лаборантка, работавшая на фабрике, внесла в планшет запись о параметрах тела и посмотрела на напарника, который стоял возле прозрачного цилиндра, заполненного прозрачной чуть зеленоватой жидкостью.
– Какой удачный экземпляр. Скорость реакции, мышечный индекс – всё на максимуме.
Сказавший это молодой человек в матово-белом комбинезоне рассматривал высокого мускулистого мужчину со смешанным чувством ущербности и превосходства. Идеальные формы, прекрасно развитые мышцы и жёсткие черты лица, что принято называть «волевыми», были бы плохим, очень плохим объектом для сравнения с бледнокожим и рыхлым словно варёная рыбина юношей. Если б не одно «но». Глаза мужчины – зеркало его души – были совершенно пусты, словно два осколка стекла.
Сменная лаборантка – девушка лет 25 – работавшая на анализаторе, снова обернулась на прозрачный контейнер с телом, нервно облизнула вдруг пересохшие губы и рассмеялась дробным, несколько истеричным смехом, поглядывая на напарника.
– Тебе уже не хватает женских тел?
Молодой человек обиженно и несколько нарочито отвернулся в сторону вспомогательного пульта:
– Ты же знаешь, что это было всего лишь раз.
– Знаю, знаю… – она лениво отмахнулась. – Все через это проходят. Все равно, что спать с куклой.
Тут она немного, как, впрочем, и все сотрудники, кривила душой. Все дело было в том, что для тяжёлых работ на плантациях сорсы годилась только первоклассная генетическая форма.
Рубить плотные водоросли на глубине в полсотни метров по десять часов подряд было настолько тяжёлым занятием, что виброножи приходилось заряжать перед каждой сменой, а клоны выдерживали не больше двух-трёх лет такой каторги.
Именно поэтому физической форме клонов придавалось такое значение. Широкая грудь с пластами мощных мышц, широкий костяк и правильные черты лица.
Зрелище идеально сложенных мужских и женских тел вполне было способно соблазнить человека и покрепче, чем развращённых цивилизацией вседозволенности работников фабрики.
Секс с оболочками, как называли тела, не поощрялся, но и не запрещался. Руководство, озабоченное по-настоящему только исполнением программы производства, следило вполглаза лишь за тем, чтобы всё было относительно в рамках приличий.
Знания языка уже влили в головы будущих работников ферм, и теперь оставалось провести маркировку тел. Но это уже забота другой смены. Лаборантка поставила подпись в журнале и, не дожидаясь напарника, вышла из помещения репликации. Сегодня на верхнем уровне фабрики устраивали вечеринку, и она не хотела опоздать на праздник.
Когда помещение опустело, глаза клона сто четыре-десять вдруг закрылись, тело вздрогнуло, задёргалось, словно под воздействием тока, и когда глаза снова открылись, в них уже не было пустоты, а было напряжённое внимание, с которым клон осматривал помещение зала.
Рука поднялась и, осторожно потрогав загубник, прошлась пальцами по лицу, голове и быстро ощупала всё тело.
Нештатная активность тела была сразу же отслежена системой, и в дыхательную смесь впрыснули снотворное, погрузившее оболочку в глубокий сон.
Во второй раз сознание возвращалось какими-то рывками. Сначала появились звуки. Странные, неясные, но они пробились сквозь ватную оболочку тишины. Что-то тикает, кто-то не то мяукает, не то стонет.
Потом вернулось обоняние. И это было удивительно: пахло… стерильностью. Словно в больничной палате. Острый, резкий запах чистоты, дезинфицирующих средств, озона и какой-то душистой химии.
Затем проявилось осязание. Виктор лежал на чем-то слегка упругом, гладком и приятно прохладном. Пошевелил рукой. Движения оказались лёгкими, тело слушалось, как после сеанса массажа. И ни одеяла, ни подушки. Просто кровать или плотный матрац. Рука двинулась дальше. Результат не обрадовал: кровати тоже не наблюдается, если только он, подобно Гулливеру, не угодил в страну великанов Бробдингнег и не валяется теперь на постели одного из аборигенов.
Рука быстро ощупала тело. Одежды нет, но и тело сильно отличалось от его родной оболочки. Уж своё-то тело за прошедшие почти полвека он знал досконально. Но в целом он оценил новую оболочку на твёрдую пятёрку. И кожа – плотная, гладкая, шелковистая, словно детская.
Последним включилось зрение, и сразу резануло болью по нервам, словно пилой. Виктор плотно зажмурил глаза и вздохнул. Затем осторожно приоткрыл один глаз. Лучше не стало. Отвернулся от света и проморгался от слёз, потоком текущих из глаз. Сразу стало чуть лучше, но резь в глазах лишь снизила напряжение, став из невыносимой просто неприятной.
Опершись на правую руку, он перевернулся на бок и с трудом сел. Открывшееся ему зрелище более всего напоминало горячечный бред. Большая квадратная комната без окон, дверей, какой-либо мебели и без намёка даже на светильники, тем не менее была ярко освещена. Свет шёл отовсюду. И в этой комнате прямо на полу вповалку лежала целая куча голых мужчин.