Глубина

Десяток парней одевался медленно и крайне неумело. Трое напялили футболки явно задом наперёд, ещё четверо неуклюже возились с тапочками, постоянно дуя на придавленные упругими краями обуви пальцы ног, а ещё двое умудрились, натягивая штаны-трусы, сунуть обе ноги в одну штанину. Теперь один из этих убогих сидел на кровати и недоуменно озирал получившийся результат, а второй… Второй умудрился встать на ноги и даже попробовал шагнуть. С вполне предсказуемым исходом. Теперь этот сирота-недоумок лежал на полу и дёргался, точно раздавленный червяк. И над всем этим сумасшедшим домом надрывался невидимый динамик: «Одеваться и выходить в левую дверь! Одеваться и выходить в левую дверь!».
– Твою-то мать! – прошипел Виктор и принялся быстро, хотя и несколько брезгливо, приводить своих соседей в порядок.
Он рывком поднял главпридурка с пола, швырнул его на постель и содрал с него штаны:
– Надень нормально, дебил! – рыкнул пограничник и швырнул штаны в обалделую физиономию.
Тот начал что-то лепетать и захныкал, но Виктор уже не обращал на него внимания, переключившись на остальных. Второй идиот тоже лишился штанов, затем дошла очередь до неправильно напяливших футболки. Один из мужичков попытался сопротивляться, хныча какую-то бредятину про то, что он устал и хочет спать, да и вообще – ы-ы-ы-ы-ы!..
Пограничник попробовал вернуть плаксу в нормальное состояние пощёчиной, но вместо того, чтобы успокоиться, парень разразился оглушительным рёвом и принялся размазывать по лицу самые натуральные слёзы.
«Господи! Да кто они вообще такие?! – мысленно взвыл Виктор. – Они же как дети… Дети?!»
Эта мысль пронзила его, точно электрическим током. «Постой, постой… – он напрягся, соображая. – А ведь когда-то очень давно – ещё в детстве, читал я какую-то книжку про то, как в некоей стране специально ускорили рост детей-сирот, чтобы потом использовать их в качестве солдат… или камикадзе? Точно, камикадзе, вернее, кукусуйтай или синье токкотай [1]… Та-а-ак… И кого же из нас здесь делать собираются? Вернее, с кем воюем?»
Он, занимаясь с парнями, размышлял, раскладывая всё то немногое, что знал, по полочкам, а руки привычно и умело делали своё дело. В конце концов, ему не раз, не два и даже не десять доводилось приводить в чувства и божеский вид сопляков-новобранцев. Если бы ещё не этот постоянный скрежет – «Одеваться и выходить в левую дверь!» – было бы совсем нормально.
Всё на свете имеет конец, закончился и этот бедлам. Виктор оглядел последнего одетого, остался доволен результатом, построил всех в колонну по два и вывел в указанную репродуктором, или что там у них, дверь.
Они оказались в большом помещении, обстановка которого оказалась ещё более спартанской, чем в спальне. Два десятка металлических стоек, с которых свисали какие-то провода, стояли плотно одна к другой вдоль стен, а в противоположной стене была видна небольшая дверь с большой ручкой.
Напротив двери на высокой тумбе сидел, уперев руки в колени, Гошши. Своей позой и некоторой небрежностью в одежде – широкий комбез без рукавов на голое тело – он напоминал незабвенного Доцента в блестящем исполнении Евгения Леонова. Сходство усиливали татуировки – весьма многочисленные. Хотя исполнены они были куда лучше, чем блатная роспись персонажа «Джентльменов удачи»: красивые, многоцветные и каким-то невероятным образом даже объёмные, словно бы голографические.
– Здорово, мясо! – радостно сообщил Гошши. – Сейчас посмотрим, стоит ли на вас тратить еду, или, может быть, сразу скормить Великому Океану?
С этими словами он встал со своего сидения и двинулся к вошедшей колонне. Но, хотя Виктор и стоял впереди, на него он не обратил никакого внимания. Ловко выхватив из команды одного из тех самых, которые умудрились неправильно надеть штаны, он потащил вяло упирающегося бедолагу к ближайшей металлической стойке.
Совершенно неожиданно пуфик оказался каким-то роботом, который приподнялся на своих четырёх резиновых или пластиковых гусеницах и шустро, но бесшумно покатил к той же стойке.
Что делал с этим человеком Гошши, Виктор разглядеть не сумел, как ни старался. Внезапно раздался какой-то резкий писк, переходящий в ультразвук, и человек, теперь закутанный во что-то полупрозрачное, вдруг взлетел вверх и завис ровно посредине между полом и потолком. Хозяин вновь уселся на своего робота-пуфика и принялся с жадным интересом наблюдать за тем, как испытуемый дёргается между небом и землёй.
Постепенно до Виктора дошло, что движения висящего становятся более осмысленными. Теперь он словно что-то рубил, но делал это будто в замедленной съёмке. Рубанув нечто видимое только ему, аккуратно собрал это в комок и стал укладывать. А потом ещё и ещё во всё ускоряющемся темпе.
– Неплохо, – каркнул Гошши и направился к колонне за следующим.
Пограничник следил за всем происходящим и пытался определить: к чему их всё-таки готовят? Прорыв противолодочных сетей? Преодоление боновых заграждений акватории военно-морской базы? Ну, ведь не взятие же вражеской субмарины на абордаж?!
Тем временем он остался один. Все остальные уже дёргались в воздухе, выполняя более-менее одинаковые движения. Гошши достал из кармана комбинезона небольшой футляр, вытащил из него нечто, похожее на большие толстые очки, которые и водрузил себе на нос. И тут же сам зашевелил руками, словно бегая пальцами по невидимым клавишам. «Виртуальная клавиатура, – сообразил Виктор. – Ну, такое и у нас имеется, разве что труба пониже и дым пожиже…»
Подчиняясь командам, которые, по-видимому, отдавал Гошши, все испытуемые начали действовать слаженно, словно бы все вместе не то убирали сахарный тростник, не то рубили просеку в джунглях. «Чёрт его разберёт, – задумался Виктор. – А может, и в самом деле – абордаж подводной лодки?»
Внезапно всех разом опустило на пол. Робот-пуфик заметался между людей, снимая с них это полупрозрачное нечто, а к Виктору подошёл Гошши:
– Отведи их в игровую, охотник, – велел он. – Отведи и возвращайся: проверим тебя и потренируем слегка.
– Игровая – это где? – деловито поинтересовался пограничник, отмечая, что испытанные ведут себя, словно дети, перекатавшиеся на карусели. Их качало, мотало, почти все охали, постанывали и уже привычно хныкали.
– За спальней следующая дверь, – бросил Гошши. – И поторопись: что мне, весь день здесь с вами возиться?
Виктор кое-как снова построил своих новобранцев в колонну и потащил их за собой. Дверь в игровую отыскалась сразу: это была единственная дверь, грубо размалёванная в разные цвета. «Словно психу дали разыграться с красками и малярной кистью», – машинально отметил Виктор и открыл разноцветный вход.
Внутренности игровой комнаты точно также били по глазам ярким разноцветьем. Ни одной пары предметов одинакового цвета. Стулья полосатые, в крапинку, в клеточку. Огромная рама экрана, должно быть – телевизор. Какие-то экранчики поменьше, а перед ними – джойстики, словно от игровой приставки. Кубики из пластика, кубики из резины, какие-то удивительных и даже диких форм куклы.
Справившись с первым впечатлением, он оглянулся на своих подопечных. И вот тут он окончательно убедился в том, что перед ним – дети. Выглядят как взрослые, но это – дети. Только у детей могут быть такие лица, на которых написан восторг, сплошное счастье от исполнения извечной детской мечты: попасть в игрушечный рай.
Телевизор неожиданно заработал, и на экране появились герои, чем-то отдалённо напоминающие пару раз виденных Симпсонов. Только вели они себя, скорее, как волк и заяц из «Ну, погоди!».
– Сидите и развлекайтесь, – махнул рукой Виктор.
Оставив великовозрастных малышей развлекаться и наслаждаться жизнью, он поспешил в тренировочный зал – опыт старого служаки подсказывал: вышестоящее начальство, оставленное в раздражённом состоянии, не стоит раздражать дополнительно. Ибо кого назначат козлом отпущения? Риторический вопрос.