Сад бабочек (ЛП)
Она думала, что мы разделим ее участь, что мы теперь тоже неприкасаемые.
Платья были простые, но элегантные, как и всё в нашем гардеробе. Садовник знал наши размеры и, вероятно, отправил за ними Лоррейн, хоть она панически боялась выходить за пределы Сада. Платья – конечно же, черные – покупались готовыми, но заполучить их быстрее было попросту невозможно. Мое походило на рубашку без рукавов, но с воротником и пуговицами, перехваченное у талии широким эластичным поясом; юбка доходила до колен. В глубине души мне оно нравилось.
Хоть наши крылья и оказались закрыты, к удовольствию Садовника, у меня на правой щиколотке оставалась бабочка, которой я обзавелась в квартире. А поскольку крыльев не было видно, то и волосы мы могли заплетать, как нам хотелось. Блисс оставляла свои кудри распущенными, и они за все цеплялись. Я свои просто заплетала в косу, и в этом чувствовалось нечто особенное.
В первые две недели Десмонд был тенью своего отца. Он вел себя сдержанно и почтительно, тщательно выбирал вопросы, словно не желал испытывать терпение отца. У нас были четкие инструкции о том, как следовало отвечать. Если сын Садовника спрашивал нас о нашем прошлом, нам следовало опускать глаза и бормотать что-то про тяжелую жизнь, о которой лучше не вспоминать. Только на пятый или шестой раз это стало казаться ему странным.
Учитывая, что Десмонд вообще заметил нечто странное, я переменила свое мнение о его сообразительности. Хоть и незначительно. Ведь он по-прежнему принимал на веру, что говорил его отец.
Десмонд приходил по вечерам, на несколько часов. Не каждый вечер, но довольно часто – когда возвращался с занятий, и если задано было немного. На этот период Эвери вообще было запрещено появляться в Саду, а Садовник не притрагивался к нам в присутствии Десмонда. Он приходил к нам после, или прежде, только не на глазах сына. Стены поверх витрин с Бабочками оставались опущенными, и мы неделями могли не видеть мертвых девушек. Было, конечно, немного совестно оттого, что мы старались не думать о них, но мы были рады хотя бы на время забыть о надвигающейся смерти. И о бессмертии.
Знакомство Десмонда с Садом проходило по всем правилам, как было заведено еще у Лионетты. Сначала ты их успокаиваешь. Потом начинаешь показывать и объяснять, понемногу, одно за другим. Ты не заговариваешь сразу о татуировках или о сексе. Ты знакомишь их с каким-то аспектом, ждешь, пока они свыкнутся с этим, и только потом переходишь к следующему.
По этой и по многим другим причинам я не могла сравниться в этом с Лионеттой.
Независимо от того, был Десмонд в Саду или нет, я придерживалась своего прежнего распорядка. По утрам беседовала с девушками в пещере, бегала по коридору перед обедом и вечерами читала на вершине скалы или играла у подножия. С чего бы ни начиналась их прогулка, заканчивалась она, как правило, на вершине скалы, за разговорами со мной. Иногда с нами бывала Блисс. Хотя обычно она избегала их и, если видела, как они поднимаются по тропе, спускалась с другой стороны.
Садовник, зная характер Блисс, не возражал. Это снижало риск того, что Десмонд узнает правду прежде, чем он подготовит сына должным образом.
В тот вечер, когда Десмонд в последний раз был в Саду под присмотром отца, Садовник провел с нами некоторое время, после чего оставил нас, спустился по тропе и скрылся в коридорах. Думаю, ему не хватало Бабочек, скрытых за перегородками. Но после его ухода разговор не клеился. Десмонд не знал, что еще сказать, а мне не было до этого дела, поэтому я вернулась к книге.
* * *
– К «Антигоне»? – спрашивает Эддисон.
– К «Лисистрате», – поправляет она с улыбкой. – Нужно было что-нибудь полегче.
– Такого читать не приходилось.
– Не удивительно. Такое оценит скорее тот, у кого есть постоянная девушка.
– Откуда…
– Что тут удивительного? После того, как вы тут ворчали, рявкали, бестактно перебивали… будете утверждать, что у вас есть жена или девушка?
Эддисон краснеет, он явно в бешенстве, но уже знает, что к чему, и повторно на эту удочку не попадется.
Инара усмехается, глядя на него.
– Зануда.
– Некоторые вообще-то делом заняты, – парирует он. – Попробуйте выбраться на свидание, когда в любую минуту могут вызвать на работу.
– Ваш напарник вот женат.
– Он женился, когда учился в колледже.
– Эддисон в колледже попал под арест, и ему было не до женитьбы, – замечает Виктор, и Брэндон краснеет еще гуще.
Инара оживляется.
– За пьянство и беспорядки? Или распутные действия?
– Нанесение увечий.
– Вик…
Но Виктор не дает ему договорить.
– На территории колледжа произошло несколько изнасилований, но администрация и местная полиция провалили расследование. Возможно, намеренно, поскольку подозреваемым был сын начальника полиции. Обвинение так и не выдвинули, руководство колледжа не применило дисциплинарных мер.
– Тогда Эддисон сам выследил парня.
Они оба кивают.
– Линчеватель, – Инара вновь откидывается на спинку, на лице у нее задумчивое выражение. – Разочаровавшись в правосудии, добиваешься его сам.
– Много лет прошло с тех пор, – бормочет Эддисон.
– В самом деле?
– Я уважаю законы. Может, они не идеальны, но это законы, и ничего с этим не поделаешь. Без правосудия не будет порядка и надежды.
Виктор видит, что Инара внимательно слушает и обдумывает его слова.
– Мне по душе ваши мысли о правосудии, – говорит она после некоторых раздумий. – Хотя не уверена, что таковое существует.
– Существует, – отвечает Эддисон и стучит пальцем по столу. – Это тоже часть правосудия. И сейчас мы добиваемся правды.
Она улыбается.
И пожимает плечами.
* * *
Мы долгое время просидели в тишине, и он все больше нервничал, ерзая на камне и потея рядом с нагретой солнцем стеклянной крышей. Я не обращала на него особого внимания, пока он не кашлянул, готовый прервать молчание. Тогда я заложила пальцем книгу и взглянула на него.
Десмонд отшатнулся.
– Ты, хм… ты ведь всегда прямолинейна?
– По-твоему, это плохо?
– Нет, – ответил он медленно, словно не был уверен. Потом сделал глубокий вдох и закрыл глаза. – Из всего, что отец мне рассказывает, – много ли в этом правды?
Это заставило меня оглядеться в поисках закладки. Я вложила ее между страницами и отложила книгу на камень.
– А с чего ты решил, что должно быть иначе?
– Он слишком старается. Ну и… все эти разговоры про секретность. Когда я был маленьким, он привел меня в свой кабинет, все показал и объяснил, что у него много работы, и мне не следует заходить туда и отвлекать его. Он показал мне. Чего не скажешь про этот сад. И я понял, что здесь все иначе.
Я развернулась к нему, скрестив ноги, и поправила юбку, прикрыла что следовало.
– В каком смысле, иначе?
Десмонд тоже повернулся, и наши колени едва не соприкоснулись.
– Он действительно подобрал вас с улицы?
– Тебе не кажется, что лучше спросить у него самого?
– Я бы предпочел спросить у тех, кто скажет мне правду.
– И ты решил, что я одна из них?
– А почему бы и нет? Ты всегда прямолинейна.
Я невольно улыбнулась.
– Прямолинейна не значит откровенна. Может, я отвечу прямо, и в этом не будет ни слова правды.
– То есть ты солгала бы мне?
– То есть спроси у своего отца.
– Майя, что здесь происходит на самом деле?
– Десмонд, если б ты решил, что твой отец делает что-то неприемлемое, как бы ты поступил?
Догадывался ли он, насколько важным был его ответ?
– Я бы… ну… – Парень мотнул головой, провел рукой по длинным волосам. – Думаю, это зависело бы от того, что именно он делает.
– И как, по-твоему, что он делает?
– Помимо того, что обманывает мою мать?
В точку.
Десмонд снова глубоко вздохнул.
– Думаю, он приходит сюда ради секса.