Сад бабочек (ЛП)
Я продолжала молчать.
– Он… всем такие делает? – спросил Десмонд дрожащим голосом.
Я кивнула.
– Господи.
Беги, кричала я про себя, беги в полицию или открой двери, чтобы мы сами сообщили в полицию. Сделай что-нибудь, что угодно, только не стой столбом!
Но Десмонд не бежал. Он стоял позади меня, не отнимая руки от моих крыльев, и тишина между нами стала осязаема, ожила. Поэтому я сама отступила и вновь открыла холодильник с таким видом, словно ничего особенного не произошло. Взяла апельсин, бедром толкнула дверцу и прислонилась к стойке, расположенной поперек комнаты и разделяющей кухню и обеденную зону.
Десмонд попытался встать рядом, однако ноги его не слушались. Он сполз на пол возле меня, прислонившись к дверце шкафа, касаясь плечом моего колена. Я тем временем чистила апельсин. Я всегда старалась снять кожуру целиком, идеальной спиралью. Но до сих пор ни разу не получалось – она всегда рвалась где-нибудь посередине.
– Для чего он это делает?
– А как ты думаешь?
– Черт.
Десмонд подтянул колени и сцепил руки за головой.
Я отломила первую дольку и стала высасывать сок. Если попадались косточки, я складывала их в кучку.
Тишина становилась все тяжелее.
Высосав из дольки весь сок, я положила ее в рот и начала жевать. Хоуп всегда забавляло, как я ем апельсины. Она говорила, что ее парням неловко смотреть на меня. Я показывала ей язык и говорила, что парням не обязательно пялиться на меня. Как бы там ни было, Десмонд на меня не смотрел. Я съела вторую дольку, потом третью, потом четвертую.
– Еще не спишь, Майя? – донесся из коридора мягкий голос Садовника. – Ты хорошо себя чувствуешь?
Десмонд поднял глаза, побледнел и весь напрягся. Но не встал и ни слова не произнес, ничем не выдал своего присутствия. Он сидел на полу, и, чтобы увидеть его, Садовнику пришлось бы обогнуть стойку и посмотреть себе под ноги. Но он никогда не проходил на кухню.
– Я в порядке, – ответила я. – Просто искупалась под водопадом и решила перекусить.
– И решила, что одеваться незачем?
Рассмеявшись, Садовник прошел в обеденную зону и устроился на высоком обитом стуле, предназначенном специально для него. Насколько я знала, он так и не увидел корону, которую Блисс нацарапала на спинке. Следовало признать, стул действительно напоминал трон: обитый темно-красным бархатом, с черной резной спинкой, но без подлокотников. Он отодвинул его и оперся одной рукой о край стола.
Я пожала плечами и отломила еще одну апельсиновую дольку.
– Решила, что глупо придавать этому значение.
Странно было видеть его таким непринужденным, как он сидел в полумраке, в одних шелковых штанах. Простое обручальное кольцо поблескивало в тусклых отсветах лампы. Сложно было сказать, спал он у себя в комнате или был с кем-то из девушек, но он редко оставался у нас на всю ночь. Если только жена не была в отъезде, по меньшей мере часть ночи он проводил в своем доме, который я не видела. Не могла увидеть даже с самого высокого дерева.
– Подойди, сядь ко мне.
Десмонд зажал рот ладонью. В глазах его читалось страдание.
Я отложила остатки апельсина, послушно обошла стойку и приблизилась к столу. Начала опускаться на скамью, но он привлек меня к себе и усадил на колени. Провел рукой по спине и талии – он проделывал это неосознанно. Другую руку положил мне на бедро.
– Как девушки относятся к присутствию Десмонда?
Если б он мог предположить, что Десмонд в шагах от него, вряд ли завел бы этот разговор.
– Они… заинтригованы, – ответила я. – Думаю, нам всем интересно, на кого он похож больше, на вас или на Эвери.
– И что вам предпочтительнее? – Я покосилась на Садовника; он рассмеялся, потом поцеловал меня в ключицу. – Они его не боятся, правда? Десмонд никому не причинит вреда.
– Думаю, они к нему привыкнут.
– А ты, Майя? Что ты думаешь о моем младшем сыне?
Я едва не оглянулась в сторону кухни. Но раз уж Десмонд не хотел, чтобы отец знал о его присутствии, я не собиралась его выдавать.
– Думаю, он в растерянности. И сам не знает, как к этому относиться.
Я сделала глубокий вдох и убедила себя, что Десмонду следующий вопрос пойдет на пользу, позволит иначе взглянуть на Сад.
– Для чего вам все это?
– Что именно?
– Зачем давать нам вторую жизнь под стеклом?
Садовник медлил с ответом, выводя пальцами беспорядочные узоры на моей коже.
– Мой отец коллекционировал бабочек, – произнес он наконец. – Он сам их ловил. Но если не удавалось заполучить бабочку в хорошем состоянии, он ее покупал. И еще живую крепил иголкой к стендам, обитым черным бархатом. Для каждой имелась бронзовая табличка с научным названием и обиходным. Отец создал в своем кабинете настоящий музей. Иногда он вешал между стендами мамину вышивку. Каких-то бабочек он держал по одной, а из некоторых составлял целые композиции, пестрые на темном фоне.
Садовник убрал руку с моего бедра, провел по спине и стал обводить крылья. Ему даже не нужно было смотреть, он знал их контуры наизусть.
– В этой комнате отец чувствовал себя самым счастливым. И когда вышел на пенсию, проводил там почти все свое время. Но в той части дома случился небольшой пожар, и все бабочки сгорели. Все до одной. Коллекция, которую он собирал десятки лет. После того случая отец уже не был прежним, да и прожил недолго. Мне кажется, он просто потерял тогда смысл жизни. На следующий день после похорон нам с мамой пришлось поехать в город, на ярмарку в честь Дня независимости. Маму представили к награде за ее благотворительную деятельность, и она не хотела расстраивать людей своим отказом. Я оставил ее в компании хороших друзей и отправился бродить по павильонам. Тогда-то я ее и увидел. На ней была маска в виде бабочки. Она стояла у выхода из лабиринта и раздавала детям бабочек из перьев и розовых лепестков. Она была такая яркая, такая живая – трудно было поверить, что бабочки вообще умирают.
Я улыбнулся ей и вошел в лабиринт. Она последовала за мной. Доставить ее к себе домой не составило труда. Поначалу я держал ее в подвале, а потом выстроил сад, который и стал ей домом. Я тогда учился и только принял отцовское дело, и заводить семью было слишком рано. Я решил, что ей очень одиноко, даже когда переселил ее в Сад, и поэтому подселил к ней Лоррейн и других…
Садовник погрузился в воспоминания, но это не причиняло ему боли. Для него все было просто и понятно. Он не стал приводить Еву в Сад – он выстроил Сад вокруг нее. И сам стал ангелом с пламенным мечом, стоял на ее страже. Садовник прижал меня к груди и наклонил мне голову, чтобы я легла к нему на плечо.
– Ее смерть разбила мне сердце. Сама мысль, что ей отведен лишь такой короткий срок, была невыносима. Я не мог забыть ее. Пока я помнил о ней, часть ее продолжала жить. Я сделал контейнеры из стекла и нашел способ предотвратить разложение.
– Смола, – прошептала я, и он кивнул.
– Но прежде – бальзамирование. Моя фирма закупает формалин и формальдегидные смолы – для одежды, как это ни странно. Не так уж сложно заказать сверх необходимого и часть доставить сюда. Следует заменить кровь формалином; это замедлит разложение, пока смола не затвердеет и не законсервирует тело. Даже когда тебя не станет, Майя, ты не будешь забыта.
И ведь он действительно считал, что меня это воодушевит. Если я не провинюсь перед ним, или не произойдет несчастного случая, то через три с половиной года Садовник пустит по моим венам формалин. Я достаточно хорошо его знала и могла предположить, что все это время он будет рядом, будет даже гладить мои волосы и заплетет их в последний раз. И когда вытечет вся кровь, он поместит меня в стеклянный контейнер и заполнит его прозрачной смолой. Даст мне вторую жизнь, и никакой пожар меня не уничтожит. Всякий раз, проходя мимо, он будет касаться стекла и шептать мое имя. И никогда меня не забудет.
Сидя у него на коленях, я не питала иллюзий насчет его отношения к этому.