Рождение феникса (СИ)

Я мельком посмотрела в зеркало. Да, сейчас зеленый бархат отменно сочетался с чуть более светлыми зелеными глазами, а золотые узоры на рукавах и подоле приятно оттеняли медные волосы. Да уж, мастер Варлог удачно подобрал фасон. Ему повезло, что все подростки похожи друг на друга, как горошины в стручке, иначе платья делались бы еще дольше. А так… Всем зеленоглазым рыжеволосым девушкам – зеленые платья с золотой обработкой, а голубоглазым блондинам – синие костюмы, украшенные серебром. Впрочем, мастер занимался и новыми фасонами, когда создавал одежду для Изменяющихся. Вот мама одевалась только у Варлога.
– Ну а у кого мне еще одеваться? – возмутилась мама.
Ага, вот оно что! Все это время она тихонько прислушивалась к моим мыслям, оставаясь незамеченной. Но стоило затронуть больную тему, как она сразу выдала себя, забыв об осторожности.
– Ну да, вспылила, – пожала хрупкими плечиками мама, – С кем не бывает? Ты же знаешь, как тяжело мне приходилось целых полтора века до открытия Варлога. Если бы я сделала тогда вот так, – с негромким хлопком на месте мамы появилась огромная львица и продолжила, – То моя одежда сгодилась бы только для лоскутного шитья, а мне пришлось бы бежать домой на четырех лапах. А теперь представь, что из человеческого обличия я превратилась бы вот в это, – Еще один хлопок – и вместо львицы на полу красуется маленький уж, – Как ты думаешь, сколько времени я выбиралась бы из собственного платья?
Я фыркнула. Опять она выставляется. Мама настолько любит перевоплощаться, что делает это при первой возможности. Что, нельзя было словами объяснить?
– А так нагляднее! – Беззастенчиво продолжила читать мои мысли мама.
Я рассмеялась. Беззаботность разливалась в теле подобно горячему молоку во время простуды. Как же я люблю свою маму! Только она умеет так легко отвлечь от переживаний, не читая нотаций и не повторяя слово «успокойся» каждые пять секунд, как это делает большинство людей. Всегда было интересно: неужели им и взаправду кажется, что это «волшебное слово» вызывает хоть что-то, кроме раздражения?
– Девочки, нам пора! – крик отца достиг второго этажа и мигом вывел меня из задумчивости.
Спуск по лестнице давался с трудом. При каждом шаге колени наотрез отказывались сгибаться, а, когда их удавалось убедить, подкашивались с невероятной скоростью, грозя подломить ноги. Но спуск все же одолела и уже на первом этаже подошла к родителям. Папа, увидев, что мой блуждающий взгляд сконцентрировался в одной точке, которой по счастливой случайности оказался он сам, сразу перешел к инструкции:
– Итак, Мими, мы с мамой пойдем напрямую, а ты зажми в ладони монету, закрой глаза и скажи: «Холм Луны».
Сжав монету, зажмурилась и выдохнула:
– Холм Луны.
Сначала изменился воздух. Он вызывал смутные воспоминания о раннем утре после грозы и пах мокрыми листьями. Боялась открыть глаза, но все же решилась. И тут же зажмурилась от ярких отблесков. Буквально все вокруг отражало солнце: серебряная трава, серебряные деревья, огромные серебряные Врата в центре холма. И даже защитный купол у Врат – и тот сиял серебром, хоть и не так ярко в силу своей прозрачности. Казалось, я попала в зимнюю сказку. И могла бы в нее поверить, если бы не ощущала летнего тепла.
И вдруг стало легче: первый шаг сделан, теперь, наконец, можно принимать участие в событиях, а не сидеть в нервном ожидании грядущих перемен. Глаза почти привыкли к яркому блеску, и удалось разглядеть родителей. Они проверяли сферу на прочность. Папа совершал замысловатые пасы руками – и на тонкий защитный купол обрушивались то порывы ураганного ветра, то небольшие смерчи и торнадо. Не считая движений рук, отец стоял совершенно неподвижно, даже выражение лица не менялось. Мама, напротив, представляла собой калейдоскоп обличий. И все время изо ртов, пастей и щупалец на сферу изрыгался огонь, выплевывалась желчь, лилась кислота и еще какие-то жидкости, названия которых я не знала. Воняло так, будто взорвался кабинет сумасшедших алхимиков. Дав окружающей среде передохнуть от этого «амбре», мама перешла на когти, клыки, шипастые хвосты, щупальца, метательные иглы и даже ядовитые присоски. В общем, мои родители развлекались. Но защитный купол явно решил не принимать участия в игре. Несмотря на свою тонкость и эфемерность, он даже не шелохнулся. Стоял, так сказать, насмерть. Интересно, сколько он может выдержать?
– Думаю, почти все. Ой, ты чего так дергаешься? Я что, тебя испугала? Ну ладно, больше не буду. – Последнюю фразу леди Лорана добавила с такой поспешностью, что сразу было ясно – она лукавила: будет, еще как будет и мысли читать, и появляться столь же неожиданно. – О чем это мы? Ах, да, купол! Не бойся, его уже проверили двенадцать взрослых. Вряд ли кому-то из «перерожденцев» удастся покалечить собравшихся. На моей памяти такое получилось только у Мегли и ее молний. И не смотри на меня так, все выжили.
– Леди Лорана, давайте не будем говорить о плохом. Лучше скажите, кто у нас будет проводить церемонию?
– О, тут вам повезло! На Холм Луны отправился сам Громгон, правая рука Его Величества и глава Ордена Отца и Матери.
Меня поразило то восхищение, которое сквозило в голосе учительницы. Обычно его можно было услышать лишь в те минуты, когда леди Лорана рассказывала о ранее неизвестном виде существ, который она открыла. Пересилить любопытство не удалось:
– Он необыкновенный, да?
– Даже больше, чем ты думаешь. Стоит только его увидеть – и ты все поймешь сама. Думаю, такой случай представится секунд эдак через тридцать.
В ответ на мой изумленный взгляд леди Лорана повела рукой в сторону Врат. Сначала я не могла понять, на что же она указывает… и лишь потом заметила легкий золотой туман, клубившийся в арке. Как только стала в него всматриваться, туман заискрился и маленькими прядями принялся скручиваться в человеческую фигуру. Яркая золотая вспышка – и появился он. Громгон. Вылитый Зевс из земных мифов: высокая мощная фигура не лишена звериного изящества, стать и достоинство чувствуются в каждом вздохе. Все в нем излучало силу, уверенность и необычайное сияние: золотистая кожа, строгие черты лица, иссиня-черные волосы и сапфировые глаза, которые, казалось, видели истинную суть вещей. Я, как зачарованная, глядела на него и не могла отвести глаз. Он двинулся мягкой кошачьей поступью в нашу сторону. Подойдя ближе, раскрыл руки для объятий:
– Лорана! – зазвучал мягкий баритон с далекими стальными нотками, – Как давно я не видел тебя, милая!
Громгон мягко сжал ее в объятиях. И было в них нечто неуловимо странное. Казалось, они содержат гораздо больше, чем простое приветствие. Любопытство обжигало. Я чувствовала, что между этими двумя людьми существует некая сильная связь… И тут случилось странное: мое зрение помутнело, картинка перед глазами мелькнула и сменилась бешеной чередой образов.
 Смешиваются миры, места, люди… но в каждом видении присутствует Громгон: вот он протягивает руку со словами «Не бойся, пойдем», через секунду он прижимает меня к себе и успокаивающе гладит по голове, вспышка – и он держит меня за руку на берегу лилового моря… Следующие образы несутся быстрее и содержат более интимные моменты. За ними следуют короткие вспышки бешеного калейдоскопа – я успеваю улавливать лишь чувства, не запоминая картинки. 
Последнее изображение погасло – я сморгнула и увидела перед собой две пары шокированных глаз. Они видели в моих мыслях происшедшее – чувствовала их сознания внутри меня. Молчать было нельзя:
– Леди Лорана, что это было?
Она покачала головой. Впервые учительница показалась столь смущенной и растерянной – даже ее щеки приобрели пурпурный оттенок. Когда она заговорила, голос звучал тихо и неуверенно:
– Это была моя память, Мими. И я не могу понять, как ты это сделала. В школе этому не учат, да и вне учебы не каждому удается подключиться к чужим воспоминаниям.
Лорана затихла, я тоже молчала, не зная, что можно сказать. Мы обе пребывали в смятении. Лишь Громгон выглядел спокойно. Однако он пристально смотрел на меня – в его глазах виднелся неприкрытый интерес. Если он и был смущен тем, что я видела, – а видела я немало! – то никак это не выказал, всем своим видом уподобившись статуе.