Поющий на рассвете (СИ)

— Я — какой? — прокашлялся он.
Леонт повторил, наивно хлопая серебристыми ресницами.
— Что не так?
— Я — тупой и злобный минотавр, птица.
Сирин улыбнулся и покивал:
— Хорошо-хорошо, Менедем, как скажешь.
— Так ты придешь ко мне? Не знаю, зачем вечеринка, но будет здорово, наверное.
— Конечно, я приду. И даже не потому, что мне скучно или нечем заняться, а потому что у меня все перышки в крыльях целые.
Леонт привстал и легонечко коснулся губами теплой бархатистой шерсти на морде минотавра.
— М-м-му? — растерялся тот.
Леонт развеселился, чмокнул еще и в широкий, чуть влажный нос.
— Ты замечательный, знаешь? Я совсем не удивлен тому, что Идзуо пытается не выпустить тебя из рук.
— Но зачем я ему… он шутит. Точно. Шутит.
— Он, конечно, злобный и жестокий маленький бог, но не думаю, что вот так можно шутить. Да и в чем соль шутки? Я слушаю его голос, в нем нет никакого дурного намерения.
Это Менедема немного, но успокоило. Может, Идзуо и впрямь не шутит. Причины и цели его поведения пока оставались за гранью его понимания, но можно будет напоить лиса и выспросить у него все. Интересно, насколько китсунэ устойчив к алкоголю? Были у Менедема небольшие запасы вина, привезенного с родины, из винограда, который целовало жаркое солнце, напитывая своей силой. А пока что надо бы выяснить размах праздника, который решил закатить Идзуо.
— Ну, будут Талион и Гиперис, — начал перечислять китсунэ, загибая украшенные длинными отполированными до блеска коготками пальцы, — Киоши и Аяно от меня, Витольд, Фламена и Морганис.
Он перечислил практически всех, с кем Менедем общался более-менее близко и дружески.
— Погоди… И твои лисы тоже будут, да?
— Они будут танцевать для нас.
Менедем просиял: танцы — это хорошо. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, минотавры были не только отличными бойцами, но и прекрасными танцорами. На его родине даже устраивались специальные Игры, где главным был посвященный его отцу танец: лучшие девушки танцевали с избранными воинами, чтобы затем подарить им ночь любви. Женщин у минотавров не было, они всегда брали в жены человечек.
— А ты будешь танцевать для меня, лис?
— А я буду танцевать только для тебя, — улыбнулся тот.
— Почему? — тупо спросил минотавр. — Я же не особенный.
— Глупенький мой рогатик, — рассмеялся китсунэ, но, как всегда, ничего больше не сказал, только погладил жесткую курчавую гриву Менедема. — Собираемся после занятий в холле первого учебного корпуса.
— Хорошо. Мне надо что-то принести или купить к празднику?
— Я договорился, что каждый из гостей принесет что-то из пищи родного мира. Поэтому мне стоит поторопиться, чтобы успеть приготовить свое любимое блюдо, — лукаво подмигнул Идзуо. — Увидимся после занятий, Менедем.
— Хорошо… Так мне ничего не надо делать?
— Наслаждаться!
Китсунэ уже умчался, только хвост мелькнул, а Менедем еще пару минут стоял, изображая статую, и думал. Что он вообще делает? Зачем согласился? Так ничего не придумав, он побрел к домику. Конечно, просто так сидеть он не стал, сгонял одного из духов на местный рынок «Двенадцати порталов», куда привозили все, что только было возможно протащить через портал, из всех миров. Их было на самом деле больше, но название не меняли уже пару веков, и все привыкли. Он же хозяин дома, а какой же хозяин оставит гостей голодными, без сытного стола и радушных объятий? Будет все — и фрукты, которые любят близнецы Талион и Гиперис, тоже минотавры, и запеченная с чесноком и травами кабанятина для Витольда, и сладости для Фламены, и ореховые булочки для Морганис. А китсунэ, кажется, любят рыбу и птицу? Знать бы, что именно готовит Идзуо… Ну, много — не мало, пусть будет еще рыба.
Он едва-едва успел приготовить все необходимое, чтобы встретить гостей, как полагается: невысокий стол, за которым полагалось сидеть на пышных подушках, чаши для омовения рук, кратеры для вина. Раз уж это его пир, то пусть все будет в традиции его мира, а минотавры не пользовались приборами, предпочитая есть руками или пить из пиал.
— Рогатик, мы пришли! А ты готов? — весело воскликнул Идзуо.
Менедем поспешил открыть двери, приветствуя друзей.
— Мой дом открыт для вас, — проговорил он ритуальную фразу.
И они все хлынули в его дом, шумные и веселые. Скромно себя вел лишь Леонт, улыбаясь застенчиво, еле-еле продвигаясь в дом. Идзуо подтолкнул его:
— Не пугайся, пернатенький, здесь тебя никто не обидит.
— Ага, — Менедем сгреб сирина, посадил на сгиб руки.
Леонт терялся в чувствах, в эмоциях. С одной стороны, ему было страшно: он впервые за два года в академии куда-то пришел, где будут веселиться и общаться. С другой, Идзуо и Менедем пообещали ему защиту и уже доказали, что могут защитить его. Однако… кто защитит глупого сирина от них, случись что? А он уже видел амфоры и кувшины с вином на столе.
— Тебе налить чего-нибудь? — спросил минотавр. — Можем и разбавить.
— Я-а-а… я никогда раньше не пил вина, — растерянно сказал Леонт.
— Тогда я налью тебе немного кносского и разведу родниковой водой.
На это Леонт согласился, решив, что будет растягивать это вино как можно дольше.
Наконец, все расположились за столом: как сказал Менедем, он не может заставлять гостей танцевать и веселиться на пустой живот. Каждый принес понемногу, но стол ломился от блюд, и минотавр был горд собой: все было так, как это принято у него на родине. Горящие глаза близнецов это подтверждали. Все они соскучились здесь. Но, если Талион и Гиперис могли уехать на каникулы домой, то Менедем был лишен и этой привилегии. Десять лет он в глаза не видел ни мать, ни родной остров.
— У вас отличный праздник, — вежливо сказали оба китсунэ, улыбаясь.
Вернее, говорил один парнишка, девушка молчала, улыбалась и старалась не поднимать глаз. На этот вечер все пришли в тех одеждах, что были приняты у них, и минотавры щеголяли почти обнаженными телами, прикрытыми мягкими складками коротких, до середины бедра, туник ярких цветов, Витольд — кожаными штанами и расшитой жемчугом рубахой, Фламена — ярко-желтым пышным платьем и кружевами, Морганис — почти такой же туникой, как у минотавров, но более скромной — до пят, и покрытой сверху клетчатой шалью. Киоши и Аяно были в своих привычных одеяниях, многослойных, со странными рукавами, широкими поясами и прочими атрибутами. Менедем углядел на них беленькие носочки и усмехнулся: смотрелось обворожительно. Сирин тоже блистал, рискнув надеть самое красивое, что у него было: темно-зеленый, с синими и изумрудными искрами, наряд был расшит золотыми цветами и птицами.
— Какие же вы сегодня все красивые, мои глаза радуются, — Менедем не преминул поделиться с гостями счастьем.
После того, как был утолен первый голод после целого дня занятий, а отличное, густое темное вино позволило расслабиться, Идзуо незаметными жестами приказал своим спутникам начать играть и танцевать. Их танцем залюбовались все, ибо было на что посмотреть. Плавность и изящество движений завораживали настолько, что Менедем потерял ощущение времени. Была в танце китсунэ магия, но навеянное ею наваждение разбила Фламена, наколдовав себе звенящие браслеты и маленький бубен, закружилась, зажигая гостей жаждой движения. Все решили, что это вечеринка, отчего бы и не сплясать. Веселье, радость, гостеприимство хозяина и друзья вокруг… Даже тихие и слегка пришибленные этим весельем (кроме Идзуо, конечно) китсунэ стали больше улыбаться. Хотя они не танцевали, только их господин, вместо привычного строгого наряда вырядившийся в гораздо более свободный, позволявший и Фламену в танце закружить, и с близнецами побеситься. Леонт тоже позволил себе поплясать в удовольствие, вспомнив танцы своей родины.
Вино, которое минотавры неустанно разбавляли, все равно к ночи закончилось, опустел стол с едой, да и гости уже подустали. Первыми откланялись китсунэ, хотя Идзуо, подмигнув Менедему, шепотом посоветовал тому не расслабляться, он проводит своих и вернется. Следом и все остальные потянулись в общежитие. Остался только Леонт, в одиночку идти боявшийся.