Наяль Давье. Барон пограничья (СИ)

Попробовал пошевелить ими. Хм, вы когда-нибудь заставляли волосы на голове шевелиться по вашему желанию? Нет? и не пытайтесь, если это и возможно, то я не встречал и не слышал ни об одном человеке способном на такое. К чему я? Так ощущение такое же.
Попыхтев минут десять, решил, что пора уже идти и желательно быстрее, иначе от такого долго использования магического — я буду называть его именно так — зрения мне опять станет худо.
Пришлось бежать. Но даже так, когда я добрался до портала и отключил зрение, мой мозг готов был взорваться, а глаза вытечь. Хотя в этот раз было всё же легче, чем в позапрошлый. Тогда я думал, меня всего перекорежит и вывернет наизнанку.
Особо не таясь, я быстро поднялся наверх, размышляя о хорошей порции еды неважно чего лишь бы побольше и посытнее. Настроение было вполне нормальным, хотя устал я изрядно.
Выбравшись из кладовки, пошёл в сторону кухни, надеясь, что Аделаида для меня что-нибудь оставила — желудок уже готов был начать переваривать позвоночник.
Крики я услышал ещё на подходе. Остановился, прислушался, полностью открываясь для чужих эмоций. Злость, ненависть, досада, страх, брезгливость, нетерпение. Не самые, я вам скажу, приятные чувства. Другие же… Боль, страх, ожидание, мольба. Матильда. Её чувства всегда были похожи своим послевкусием на пряный мёд, вяжущие и будто бы оставляющие толику после себя.
Думать было некогда. Бывают в жизни такие моменты, когда подсознание действует само. Это потом я буду думать, что стоило бы сначала оценить ситуацию и продумать последствия, но в тот момент я лишь подхватил с трухлявой тумбочки, напоминающей больше обычный ящик, старый, железный подсвечник, который по какой-то странной причине дядюшка не вывез, и, приоткрыв тихо дверь, заглянул внутрь.
Кухня была тускло освещена, но мне хватило и этого. В ней было всего двое. Я даже ещё чуть приоткрыл дверь, чтобы лучше рассмотреть. Да, только двое. Матильда лежала на полу, прикрывая голову руками, а какой-то мужик стоял над ней и крепко ругался. Видимо, от своего собственного крика, он и не услышал, как тихо скрипнула дверь. Три шага, как один. Взмах, удар, и мужик, вздрогнув, падает вперёд, прямо на грубо-сколоченный кухонный стол.
Дядюшка? И как я его не узнал? Что он тут делает? Хотя, сперва…
— Ты как? — посмотрел на травницу, которая, размазывая кровь, текущую с носа, приподнималась.
— Милорд, он приехал недавно. Всё выспрашивал о вас и Гратине. Я в порядке.
— Аделаида где?
Подхватив какую-то кухонную тряпку, разорвал её на ленты и принялся вязать дядюшку, проверив сначала — жив или я его того, упокоил. Оказался жив. Это хорошо. Плохо, конечно, что приехал, но чего уж теперь.
— В деревне. Я, как он приехал, сразу отослала её, — травница уже поднялась и принялась останавливать кровь.
Мельком взглянул на неё, замечая, что глаз начинает наливаться синевой, да и на скуле будет порядочный синяк. Похоже, не раз ударил.
— Цела? — спросил, проверяя моего дорогого родственника на предмет колющих и режущих. Так же повытаскивал все деньги, бумаги, украшения.
На затылке кровь. Видимо, хорошо саданул. Даже не ожидал от себя.
— Да, Милорд.
— Зови Аделаиду и кого-нибудь из мужиков. Хотя постой. Он один приехал?
— Нет, Милорд. С ним несколько воинов, он их в казармах во дворе оставил.
Нет, я знал, что дядя мой большим человеколюбием не отличается, но зачем морозить мужиков? Там от казарм одно название. Простые деревянные сараи, старые, полуразрушенные. Не удивлюсь, если там ветер гуляет, как во дворе.
— В общем, иди в деревню, зови мужиков.
— А с ним что? — Матильда уже оправилась и выглядела донельзя деловой.
— Иди, давай. Входную дверь я за тобой прикрою. Придёте, постучите. Боюсь, как бы вояки не стали сюда щемиться. С ними вряд ли у меня так лихо выйдет.
Адреналин схлынул, нервы завибрировали. Сел на стул, быстро оглядывая стол. Еды нет. А жрать охота. Встал, порылся по кастрюлям. Нашёл суп какой-то, потом ложку, деревянную, размером с половник. Начал наворачивать так, посматривая время от времени на Ашиля. Он по-прежнему был без сознания.
Минут через пять — быстро они — послышался стук в дверь.
— Кто? — подойдя, спросил, рефлекторно сжимая ложку крепче.
— Милорд, — голос Матильды. — Это мы.
Открыл, отходя назад и внимательно наблюдая за входящими. Ага, деревенские. Всех видел, правда, не у всех знаю имена.
— В холодную его. Матильда, сколько в казармах?
— Так трое с ним было.
— Ага, — покивал. — Отпустить воинов мы не можем. Убивать, я думаю, тоже пока что не стоит. Предложим сдаться. Ты, как тебя зовут?
— Бодор, Милорд, — пробасил один из деревенских мужиков. Навскидку лет ему под сорок, высокий, довольно крепкий, тёмные волосы с сединой, борода, усы, и хитрющие глаза.
— Так, Бодор, бери ещё одного, и несите этого в холодную. Дверь хорошо проверить, чтобы не убёг. Ясно?
— Яснее некуда, Милорд, — подойдя, он попытался поднять дядюшку, но якобы не удержал и уронил. Тот от такого обращения ещё раз приложился головой о стол.
— Бодор, он нужен мне живым, — дядю жаль не было, но его можно было о чём-нибудь интересном поспрашивать, мало ли, вдруг ответит.
— Дык, — Бодор ещё сильнее прищурился и почесал тыковку. — Не специально.
— Я заметил, — бросил на него хмурый взгляд, давая понять, что повторять подобное не стоит. — Несите. А мы пойдём.
В общем, вояки всё-таки сдались. А кто бы ни сдался, если бы ему пообещали подпалить хлипкие казармы и при этом подпереть дверь с обратной стороны? Может, они и не из трусливых, но перед такой не очень приятной смертью спасовали. Убивать я их не собирался, о чём честно рассказал, но и отпустить просто так не мог.
— Посидите в подвале замка, — сказал, осматривая троих наёмников.
Крепыши, лет по тридцать — тридцать пять. У всех волосы русые, кожа и глаза очень светлые. В эмоциях сумбур, недоверие, злость и небольшой страх. А вообще, держатся достойно.
В обычным комнатах держать я их не мог. Холодная занята, Казармы — одно издевательство. А подвалы, предназначенные для хранения продовольствия сейчас пусты. Вот пусть там и посидят. Что с ними делать, решу потом, сейчас не до них, с ног валюсь от усталости.
Нет, и чего дядюшка вернулся? Матильда же говорила, что в это время он уезжает к своей родне и не возвращается в замок почти до лета. Хм, Гратин? Это ещё кто? Спросил Матильду.
— Милорд, это…
— Всё, я вспомнил, — прервал, нещадно зевая. — Я спать.
Значит, отсутствие известий от стукача насторожило дядюшку, и он приехал проверить, как у нас тут дела. Интересно, как они между собой общались. Неужто голубиной почтой?
  
Глава 17
 
— Вот, возьми, — я положил на стол несколько серебряных монет, продолжая пережёвывать какой-то овощ странного синюшного цвета. Вид у него был не ахти, зато вкус отличный, поэтому я старался сильно не смотреть на то, что ем.
— Милорд, — травница всплеснула руками, смотря на монеты так, будто увидела в разгар зимы цветущее растение. То есть вроде как не должно было быть, но ведь есть! Как так?
— Найми девчат деревенских, пусть отмоют замок. Вещи перестирают, постели, шкуры вычистят. Паутину выметут. Стены. Копоть эту, — обвёл взглядом кухонный потолок и стены, поморщившись. — Хватит тут?
— Хватит, — уверенно кивнула Матильда, ловко сграбастывая монетки. — Даже много будет.
Я кивнул. Хорошо, жить в грязи я никогда не любил. Конечно, хотелось бы и вещи обновить. Гобелены там, ковры прикупить вместо шкур. Уверен, они тут просто обязаны продаваться. Ну, не прямо тут, но в столице точно. Но сейчас не до красоты, так что потерпим.
Кстати, надо решить ещё один вопрос.
— Матильда, дядя ведь вёл записи? Траты там, приход, расход.
— Ох, Милорд, не знаю я.
Ну да, ну да. Откуда травнице знать. Думаю, надо прошерстить комнату, в которой жил дядюшка. Тем более я ключ в его вещах находил.