Счет (ЛП)

− Во сколько ты должна показаться на работе снова? − спросил Джексон.
Он играл с моими пальцами и поочередно целовал их.
− Я сказала, что буду отсутствовать большую часть дня. Ничего страшного, если я вообще не появлюсь. Самое худшее, что может произойти − они уволят меня, и честно говоря, я не уверена, что меня так уж сильно заботит, если они это сделают.
− Это значит, что в нашем распоряжении все утро? Мне нравится, как это звучит.
− В нашем распоряжении целый день, − сказала я. − Папа вернется домой не раньше шести, и неизвестно, когда домой вернется Кэрри.
− После обеда у меня встреча, − сказал Джексон. − Мне придется уйти примерно в час.
− С кем у тебя встреча? С Дейзи?
Я до сих пор ненавидела эту женщину, хотя Джексон и утверждал, что у нее были свои цели. Ни в коем случае не сомневалась в ее компетентности в качестве агента, но эта девушка уж точно не являлась хорошим человеком. Тот факт, что она определенно хотела трахнуться с Джексоном, не поднимает мне настроение всякий раз, когда он находится рядом с ней.
− Нет, не с Дейзи, − ответил Джексон. − Просто очередной прием в больнице.
Я села в кровати и уперлась в ее спинку.
− Почему ты не сказал мне? Я хочу пойти с тобой.
− Нет, − твердо ответил Джексон. − Тебе не стоит быть там из-за этого. На сей раз, я пойду один, поэтому Дейзи не будет со мной.
− Я хочу быть там ради тебя. Прекрати упрямствовать, ты не можешь пройти через это в одиночку.
− Мне, возможно, придется пройти кое-какой курс лечения, − сказал Джексон. − Из-за него мне может стать плохо, а я не хочу, чтобы ты видела меня таким.
− Ты имеешь в виду химиотерапию? − спросила я, пытаясь сохранить свой голос твердым.
Мне не хотелось показаться испуганной перед Джексоном, ведь это он был тем, кто проходит курс лечения, а не я.
− Радиотерапия, − ответил Джексон. − Она не столь сильно действует, как химиотерапия, но все-таки мне может стать плохо.
− Мне это не волнует. Я пойду с тобой, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня. В конце концов, ты раньше видел, как меня тошнит, поэтому будет справедливо, если и я увидела.
− Да?
− Да. Это было всего через несколько дней после того, как ты переехал в дом, когда наши родители только сошлись. Я была не совсем довольна той ситуацией поэтому, когда один из моих друзей устроил вечеринку, я восприняла это как возможность напиться в стельку. Я пришла домой и бросилась в ванную. Ты включил душ, пытаясь скрыть шум, чтобы папа не услышал.
− Ах, да, я помню.
− Ты также дразнил меня в течение нескольких дней после этого, но отец так и не узнал об этом, так что в целом ты сделала мне одолжение.
Джексон улыбнулся и продолжил играть с моими пальцами. Казалось, будто он был одержим ими, словно у него не было своих собственных.
− Ты не обязана это делать, − возразил он. − Я справился с этим в одиночку в последний раз и могу сделать это снова.
− Знаю, что можешь, но не должен. На этот раз, я собираюсь пройти с тобой каждый этап этого пути. Кстати о поддержке, ты сказал своему отцу?
− Я разговаривал с ним вчера, и выяснилось, что он все равно в скором времени приедет в Нью-Йорк, поэтому я решил тогда и рассказать ему. Лучше сообщить ему это известие лично, а не по телефону.
− Я встречусь с ним? − спросила я.
Джексон никогда не приводил своего отца в наш дом, потому что тому больше не о чем разговаривать с его мамой. Мои мама и папа до сих пор периодически разговаривали друг с другом, но родители Джексона ненавидели друг друга, насколько я поняла.
− Конечно, − ответил Джексон. − Я позабочусь о том, чтобы ты встретилась с ним. Я не знаю, как представлю тебя, мы придумаем что-то, когда наступит время. Итак, у нас есть еще несколько часов, прежде чем мы уйдем. Чем же мы будем заниматься все это время?
Я улыбнулась и легла спиной на кровать перед тем, как снова отдалась губам Джексона, пока они опускались между моих ног.
***
Я никогда не относила себя к тем людям, которые ненавидели больницы, но это, вероятно, потому, что я не переживала подобный травмирующий опыт раньше. Если не считать того, что я родилась, впрочем, это, скорее всего, было более запоминающимся для моей мамы, чем для меня. Я посещала больницу несколько раз, чтобы наложить швы после падений в детстве, но помимо этого у меня никогда не было оснований посещать какую-либо из них. Теперь я видела, почему люди ненавидели переступать этот порог.
Когда мы шли в отделение нейроонкологии на назначенный прием Джексона, я знала, что нам придется пережить неприятный опыт, и таким искаженным образом я думала обо всем здании. Куда бы я ни посмотрела, видела пациентов, которые могли быть здесь из-за чего угодно, начиная с простого рентгеновского снимка и заканчивая последним курсом химиотерапии, который может спасти, а может и погубить их жизни.
Я была переполнена необходимостью жить настоящим и подумывала уйти из больницы и рассказать отцу, что мы с Джексоном вместе. Я знала, что передумала бы, прежде чем хотя бы добралась до дома, и это, вероятно, к лучшему, но напоминать о том, как хрупка жизнь, возможно, было тем, что мне не помешало бы делать почаще.
Мы с Джексоном сидели в большой, но почти пустой комнате и ждали прихода доктора. Я ожидала увидеть дорогостоящее оборудование везде, но вместо этого тут стояли только стол, кровать, чтобы прилечь, и предметы первой необходимости, наподобие резиновых перчаток и стетоскопов.
Врач пришел к нам, и Джексон познакомил меня с ним. Разговор Джексона с доктором казался мне ужасающим, но есть и кое-какая позитивная новость. На данный момент Доктор Ли не видед необходимости делать еще одну операцию головного мозга и вместо этого хотел убить опухоль с помощью радиотерапии. Очевидно, эта «лишь» опухоль второй стадии, следовательно, не такая опасная для жизни, как предыдущая. И все равно она была опухолью, поэтому я не воспринимала все легкомысленно, но это улучшенный вариант наихудшего сценария, который я себе вообразила.
Я сознательно не наводила какие-либо справки о радиотерапии перед этой встречей, потому что знала, что от информации, найденной в интернете, меня могло бы стошнить. Я бы начиталась ужасных историй и не смогла бы спать по ночам. Доктор Ли объяснил, что Джексону нужно будет посетить больницу несколько раз и пройти приблизительно трехмесячный медикаментозный курс лечения. Могла возникнуть негативная реакция на подобное лечение, но тошнота была гораздо предпочтительнее операции головного мозга.
Я спросила у доктора, могу ли чем-нибудь помочь, но кроме того, чтобы присматривать за Джексоном, похоже, было немного, что я могла сделать. У него обязательно будут приступы, и единственный выход − это просто пройти через это все.
Оставался только один вопрос, − наиболее важный из всех − тот, для которого я не могла найти в себе мужества, чтобы задать. Каковы его шансы выжить? Джексон продолжал утверждать, что шансы складывались в его пользу, но я не понимала, что это значит. Пятьдесят один процент? Семьдесят пять процентов? Девяносто процентов? В большинстве случаев, мне удавалось выбрасывать эти болезненные мысли из головы, так что, возможно, то, что не знала точных шансов, было к лучшему. Сроки все равно не имели никакого значения. Я должна была находиться рядом с Джексоном, пока он не победит эту штуку, и я не была готова иметь дело с чудовищной альтернативой.
Мы покинули больницу в относительно приподнятом настроении. Джексон приобрел лекарства в больничной аптеке, и мы ушли. Взгляд на пузырек с таблетками придал мне уверенности, что ситуация была немного лучше. Ему еще предстояло посещать больницу для радиотерапии, но он будет принимать таблетки каждый день, и к этому было проще относиться.
Как только мы вышли из больницы, то натолкнулись на большую группу фотографов и репортеров. Они просто толпились и разговаривали друг с другом, будто ждали, когда что-нибудь случится.