Цитадель

Старик, не глядя, поднял посох. Эльфийка, стукнувшись лбом о невидимую стену, упала на пятую точку. Взревев от обиды, она поджала ноги, чтобы вскочить с места, но старик вскинул ладонь и проговорил таким тоном, что она застыла:
– Не так быстро.
Варда бросил непонимающий взгляд на серую и снова попытался встать. Если боль и доставляла ему неудобства, то об этом никто не узнал. Когда рыжий зашевелился, незнакомец повелительно глянул на него. Варда натужно выдохнул, но остался сидеть, уперевшись спиной в дерево.
– Ты его знаешь? – спросил он, хмуря брови.
Каонэль потерла ушибленный лоб и вытянула из-под себя край плаща, который при падении неудачно лег и впился застежкой в шею.
Она нервно дернула ушами.
– Знаю? – выпалила она. – Да из-за этого проходимца мы три дня ломились сквозь троллей и утопленниц. Гнусный лгун! Если не хотел, мог бы и не говорить ничего. Зачем надо было врать про Талисман? Еще и на моей беде сыграл.
На последнем слове голос эльфийки дрогнул. Она зашипела, злясь на себя за неуместный прилив чувств, и отвернулась, уткнувшись губами в плечо.
Старик выслушал ее тираду с холодным лицом. Темнота за его спиной словно уплотнилась, превратившись в огромное бесформенное существо, готовое в любой момент напасть. Лишь свет кристаллического набалдашника рассеивает мрак, играя тенями на щеках незнакомца.
В глубине деревьев громко ухнул филин, напуганный снежной кутерьмой в обычно теплом лесу. Затем послышалось стрекотание ночных козявок, из травы повысовывались светлячки. Радуясь неожиданному освобождению, они один за другим стали подниматься вверх, мерцая зелеными брюшками. Лес постепенно пришел в себя после внезапной бури и вернулся к привычной жизни.
– Успокоилась? – проговорил старик, строго глянув на эльфийку.
Она промолчала, вытерев нос локтем, и откинула назад растрепанные локоны. Серебристые пряди заискрились в свете камня, глаза превратились в щели, из которых струится желтый свет.
– Прекрасно, – сказал незнакомец, по-стариковски оперевшись на посох. – Ты зря панику навела.
Каонэль метнула на него очередной яростный взгляд.
– Зря? – прошипела она. – Зря?! Твоя побрякушка не работает.
Губы старика скривились в ироничной улыбке, которая видна даже сквозь густую бороду. Легкий ветерок колышет ее в разные стороны, делая похожей на живое существо.
Незнакомец сделал короткий шаг в сторону желтоглазой, но близко подходить не стал.
– Ты не права, – произнес он. – Талисман работает. Он обладает силой, способной двигать горы, осушать моря и вообще исполнять все что душе угодно. Дело в том, что у вас лишь осколки. Думал, сразу поймете.
Серая скривилась и скорбно посмотрела на Варду. Лицо рыжего побледнело, еще немного – и станет похож на солнечного эльфа, у которых кожа всегда как первый снег.
Странник приподнял повязку и задумчиво уставился на рану. По выражению лица ясно: картина ему совсем не нравится. Каонэль тревожно вытянула уши и попыталась заглянуть. Заметив внимание, Варда сделал такой вид, словно пробитое бедро беспокоит его не больше, чем светлячки, шныряющие в темноте.
Желтоглазая снова обернулась к старику.
– Видишь, что случилось? – бросила она зло. – Все из-за бесполезного осколка.
Лотер все это время стоял, прижавшись спиной к дереву, и внимательно разглядывал незнакомца. Ему не приходилось прежде с ним встречаться, иначе бы точно запомнил: от старика веет неведомой мощью и древностью.
Когда серая заговорила об осколке, ворг оживился, жадно глотая каждое слово.
– Вообще-то не совсем так, – сказал полузверь, и все взгляды приковались к незнакомцу. – Силы моего, как говорит старик, осколка хватило, чтобы вытащить из мира духов. А это, скажу я вам, очень непростое дело.
Старик одобрительно посмотрел на полузверя, отчего тот даже выпрямился. Воргов редко хвалят, и даже маленькая доля благодарности заставила его довольно выпрямиться. Через секунду шерсть на загривке зашевелилась.
Он обернулся и увидел, как странник с изумлением смотрит на него. Словно не может поверить, чтобы ворг смог извлечь из осколка крупицы магии.
Эльф несколько мгновений изучал его, пытаясь понять, что же еще упустил при первой встрече, затем повернулся к старику.
– Кто ты такой? – спросил Варда чуть охрипшим от слабости голосом.
Серая иронично хмыкнула. Незнакомец вытащил из потайного кармана небольшой зеленый камешек и глянул в него. Черные глаза странно блеснули, в зрачках закрутились маленькие водовороты. Он зашевелил губами, неразборчиво шепча, и на секунду стал похож на выжившего из ума старикашку. Но через мгновение лицо приобрело прежние черты, зеленый камешек скрылся в кармане.
– Нужно еще несколько минут, – сказал он многозначительно и повернулся к Варде. – Да будет тебе известно, странник, бывший лесной эльф, защитник Сильвирела, я – чародей. Называют меня по-разному. Бэйларон, Глумдар, Друборин, Малеф. Есть еще множество других имен, которые сейчас не вспомню. Выбирай любое, но мне по душе – просто чародей.
Губы полузверя растянулись в одобрительной улыбке, он проговорил понимающе:
– Это да. Мне тоже привычней, когда просто воргом кличут. Хотя имя одно.
Каонэль раздраженно фыркнула и наконец встала, расправляя плащ. Трава, где она сидела, лишь немного примялась и уже стремится вернуться в прежнее положение.
– Отвратительно просто, – проговорила она.
– Что? – не понял ворг.
Эльфийка скривилась и ответила:
– Да подлизываешься к этому проходимцу.
Лотер пожал плечами.
– Ничего похожего, – сообщил он чуть хриплым голосом. – Просто чародей дело говорит. А я соглашаюсь.
– Ну конечно, – едко произнесла Каонэль.
Из-под поваленной ветром молодой сосны высунулась любопытная мордочка хорька и уставилась на серую. Черный носик задергался, зверек высунул лапку из укрытия и сделал робкий шаг. Взгляд эльфийки потеплел при виде пушистого комочка. Она было дернулась к нему, но тут же остановилась, вспомнив, что сейчас совсем не до зверей. Хорька это не остановило. Он вылез наружу и в три прыжка оказался под ногами Каонэль.
Желтоглазая сделала вид, что не заметила, и остановила испытующий взгляд на чародее. Тот с легким любопытством наблюдал за зверьком. Когда хорек ткнулся носом в кожаный сапог эльфийки, старец загадочно улыбнулся и проговорил:
– Не хуже лесного эльфа со зверьем ладишь.
– Зато с людьми не очень, – напомнила Каонэль и глянула на Варду, который стал еще бледнее.
Чародей проследил за ее взглядом. Хорек вздыбил шерсть и тихо зашипел, словно чародей самый страшный враг в лесу. Маленькие глазки решительно блеснули в темноте, а взгляд застыл на посохе.
– Смотри-ка, – усмехнулся чародей, – защитника нашла. Один покалечился, так мигом другим заменила. Этот хоть и молчит, но отчаянный.
– Лучше хорьки, чем человеческие обманщики, – бросила эльфийка, подойдя к рыжему.
Она присела рядом и проверила повязку, стараясь не выпускать из виду чародея, который доверия вызывал все меньше. Хорек подбежал следом и воинственно уселся в ногах странника, который даже если и был против – сил на недовольство не осталось. Щеки белые, под глазами круги. Терпение боли и невозмутимый вид отнимают много энергии, но опозориться, еще и в присутствии ворга и чародея, куда хуже.
Ворг возле дерева стоит смирно, словно выжидает чего-то. К старику вроде настроен дружелюбно, но ладонь спрятана во внутреннем крае лацерны, и пальцы что-то перебирают. Периодически в темноте мелькает блестящая грань осколка.
Несколько минут чародей наблюдал, как эльфийка отрывает куски от плаща и накладывает новые повязки. Затем бросил короткий взгляд на Лотера и повернулся к стене деревьев, за которыми тянется неизвестный лес.
– С человеческими тебе придется смириться, – сказал он.
Она развернулась, готовая бросить что-нибудь резкое и недостойное эльфийки, но там, куда смотрел чародей, захрустело. Густая листва разошлась, будто занавес, и на поляну медленно выехал всадник на лохматой северной лошадке.