Восход Акроникса (СИ)

Небеса наполнил крик боли, смявший глухую завесу тишины. Грифон заложил умопомрачительный вираж и собрав остатки сил в искалеченном магией теле, попытался планировать к земле. Белоснежное брюхо прекрасного создания стало темно-красным, а полет все чаще норовил превратиться в неконтролируемое падение. Опускаясь все ниже, он, волею судьбы, направлялся к месту, где все это время прятался Викар.
Вскоре тот смог разглядеть, что у животного не только вспорото брюхо, но так же не хватает двух левых лап. И только молодой человек поблагодарил богов, что широкие ветви сноходца до сих пор надежно скрывают его, как животное, неловко взмахнув в предсмертной судороге крыльями, рухнуло на землю. Оно пропахало тяжелым, покрытым резной серебристой окантовкой, клювом борозду в несколько десятков метров, прежде чем могучее тело остановилось в клубах поднятой им серой пыли. Рядом послышался звук удара чего-то твердого о сырую от дождя листву. В тот же момент, в сине-изумрудную маг-траву рядом с Викарианом упало нечто, отдаленно напоминающее тонкую мраморную плитку.
Она была цвета золотистого меда, с вкраплениями темных сот. Внутри тех бурлил и плескался, перетекая по вьющимся меж ними полупрозрачным венам, плотный хоровод жемчужных песчинок. Левый край пластины был сколот, в правом же, зияло небольшое отверстие, обрамленное изнутри красной яшмой. Серебристые крупинки, в нетерпении набирая скорость, носились внутри удивительного камня, заставляя темные вкрапления в его недрах сиять мягким, манящим светом. Не отдавая себе отчета в том, что собирался сделать, парень поднял золотистый осколок и тот, откликаясь на прикосновение, устремил ручейки песка к пальцам молодого человека.
Заметь Викар подобное проявление интереса к своей персоне от явно непростой вещицы ранее, он сразу бы бросил её, однако сейчас, лишь коснувшись теплой поверхности плитки, все чувства резко обострились. Те приятные ощущения, что парень испытал, когда две реальности стали сливаться воедино, усилились многократно, заставив его забыть обо всём.
Мир вокруг словно окатили волной жизни. Истерзанное тело грифона исчезло, а мертвая до того момента выжженная солнцем, потрескавшаяся земля, вздымающаяся гигантскими каменными костями, покрылась зеленным ковром невысокой, мягкой травы, щедро приправленной удивительными цветами. Небо очистилось. Гнилостно-желтые тучи стали белоснежным пухом, обрамлявшим ослепительно яркую, прекрасную и бездонную голубизну небес. Больше не было красного глаза выжигающего солнца, скрытого за мутной завесой облаков. Оно превратилось в золотой диск, источающий теплый, ласковый свет, а воздух не наполняла скрипящая на зубах песчаная крошка, которая обычно до блеска обтесывала мертвые костяки, щедро разбросанные по пустошам.
Это был настоящий рай, мир, о котором можно было только мечтать. Невдалеке виднелась пара удивительных каменных стел, устремленных остриями к небесам. Высокий обелиск и его точный близнец, стоящий рядом, отливали лазурным светом, оттеняя широкие ступени лестницы, ведущей в недра холмов. Вернее сейчас на месте холмов, что испокон веков спали среди громадных осколков некогда могучих гор, виднелась циклопических размеров скала, утопающая в яркой зелени леса и радуге усыпанных цветами лугов.
Это был другой мир: молодой, чистый и красивый. Вик забыл обо всём, что было до того. Забыл о грифоне, что секунду назад лежал в каких-то метрах от него. О том, что его, скорее всего погибший, всадник был облачен в удивительнейшие доспехи и владел волшебным оружием, которые раз и навсегда могли превратить опасную жизнь охотника за древними реликвиями, в легкую прогулку. Он даже не задумался о том, как попал в это удивительное место и как из него теперь выбраться. Широко раскрыв глаза, парень не переставал крутить головой, в немом восхищении, созерцая новую землю, путь в которую ему проложил странный расколотый артефакт. Недолго думая, молодой человек направился прямиком к проходу, пронзившему монолитную плоть скального исполина.
Лето правило здесь безраздельно, укутав мир в тепло и красоту. Мимо проносились птицы с переливчатыми перьями, неподалеку сновали маленькие пушистые зверьки с большими глазами, деловито шнырявшие между зеленых стеблей. Воздух был напоен мягкими, сладковато-воздушными ароматами цветущих лугов.
Викар ступил на первую из ступеней невысокой лестницы, зажатой между двух пирамидальных обелисков, скорее созданную для красоты, нежели для реального спуска в глубины недр. Тут же ему в лицо дохнуло прохладной свежестью подземного туннеля. Шириной проход оказался не менее двадцати шагов и около пяти метров в самой высокой своей точке, образуя над головой путника арочный свод из изукрашенных тонким орнаментом угловатых рунных камней. Через каждые тысячу шагов в неглубоких нишах по бокам располагались большие бронзовые чаши в которые, журча и переливаясь прямо из стены, изливался чистейший горный родник. Все вокруг было настолько необычно и восхитительно, что в итоге Викариан сам не заметил, как прошел под огромной скалой весь путь и обнаружил себя на обратной стороне. Здесь выход так же был обрамлен двумя трехгранными обелисками, с начертанными руническими письменами.
Проход плавно перетекал из каменных чертогов в лес, наполненный вечерним светом заходящего солнца. Ещё около часа он блуждал меж высоких, исполненных жизнью и силой деревьев, поражаясь их красоте и столь незнакомому для жителей его мира, ощущению безопасности. Звери, птицы, растения, все здесь было словно из какой-то сказки, даже молодой волк с волчицей, в отличие от дьяволо-волков, что в холке были со взрослого мужчину на коне, едва доходили ему до пояса и удостоив странника лишь беглым взглядом, продолжили свой путь сквозь чащу. Парень снова взглянул на удивительный артефакт, что перенес его сюда и сразу же заметил, что жемчужного песка внутри темных прожилок осталось всего пара песчинок. Он понятия не имел, что это значит и когда исчезла предпоследняя крупинка, его охватила легкая паника. Он задался вопросом, что же будет, когда последняя искорка этого чудесного артефакта, исчезая потухнет, оставив лишь красивый, но безжизненный камень?
Стоило ему об этом подумать, как последняя жемчужная звездочка погасла.
Сначала, Викар почти ничего не почувствовал, лишь легкий зуд на коже заставил его зябко передернуть плечами. Внезапно его буквально захватило темным водоворотом бушующего шторма, безудержно потянув вниз, сквозь землю, с такой скоростью, что пласты грунта и корней, сокрытого в плоти мира, слились в жутковатый калейдоскоп. Его будто растягивало, рвало и выворачивало. Боли не было, скорее все это походило на полет, причем сразу во всех направлениях одновременно, пока вокруг, свиваясь в кольца, перетекая из самих себя и вскипая, проносились куски земли. Запахи слились в единый мотив, который медленно превращался из нежно-пряного, в резко-гнилостный трупный смрад. А звук, из мелодичного пения вечернего леса, стал рваться на части и разделяться на тихие, жуткие скрипы, шорохи, предсмертные визги и рычание хищников, до боли знакомые Вику ещё со времен своего детства.
Наконец, кружащийся вокруг него хаос, обтекая пойманную жертву со всех сторон, тугим узлом стянулся в одну точку и на мгновение застыв, рванулся к Викару, беспощадным молотом реальности врезавшись в его изорванные магией чувства.
Рыхлая осенняя земля больно ударила по ногам. Колени подкосились и он упал в промозглую жижу маг-травы. Вокруг носился запах разложения и гнили, столь привычный миру, в котором он родился. Парень сцепил зубы и наконец, окончательно осознав, что вернулся туда, откуда всю жизнь надеялся сбежать, почувствовал все разрастающуюся пропасть отчаяния в своей душе.
Та земля была так прекрасна, так добра и светла. Про себя Викар окрестил её Вардема - благословенная. Она был мечтой, сказкой, из которой не хотелось уходить, но рок вновь сыграл с ним злую шутку. От обиды на подобную несправедливость сперло дыхание, он согнулся пополам, уткнувшись лбом в вонючую, прелую траву, а в уголках глаз выступили слезы. В тот момент, он ненавидел мир, ненавидел свою жизнь и того, кто уготовил ему такую судьбу. В злости парень бросил взгляд на треклятый кусок янтарного мрамора, посмевшего подарить надежду и тут же разбивший её вдребезги.