Звёздная пыль… На сапогах! (СИ)

Топать, если Юрик не врет, нам около километра. Мы, пока еще бодро, попрыгали вниз по склону, луноход послушной собачкой поехал за нами. Можно конечно пошутить над танкистами, завести его за собой в ловушку — но по возвращению они с умниками передерутся за право первыми бить нам морду… Не стоит, в общем.
Взбираясь на пригорок было уже не до прыжков, приходилось, с трудом сгибая колени, пыхтеть. Тут еще одна гадость себя вовсю показала. Реголит, лунный грунт — скользкий, зараза. Вес, следовательно сцепление, меньше. В общем идти так же весело, как по замерзающей слякоти. Тот же удовольствие, особенно в гору…
Но нет таких крепостей, которые мы не запинаем. И, наконец, мы на вершине! Юра взял подзорную трубу с прикрученным к ней раструбом проецирующего устройства. К глазу–то ее приставить тут можно всего один раз, первый и последний.
— Вижу.
— Где?
— Там, на два часа левее от большого булыжника.
Я посмотрел в указанном направлении, что–то там точно блестит, и не одно.
— Ну, потопали…
Шагать осталось нам всего метров триста. Так, считаем — сюда мы шли полтора часа, осталось минут двадцать, округляем — два часа дорога. Жизни у нас на шесть часов было при выходе. Значит, всего часа полтора можем на месте работать, полчаса на всякие случайности резерв. И два баллона 'последнего желания' на драндулете едут.
До первой блестки добрались на перегонки, успел первым все–таки я! Ууу, это клочок ЭВТИ! Экранно–вакуумная теплоизоляция, такая же укутывает наш корабль. Жаль, а я‑то думал… А тут какая–нибудь наша железяка грохнулась, и из–за этого весь геморрой.
— Вов, на цвет глянь!
— Ну и что цвет?
— У нас какой?
— Зеленый, белый… А у ам… этих — иногда золотой. Тут медный!
— Вот–вот, пошли дальше.
— Ты понимаешь, что это значит!!! — Продолжал кипятится Юрик.
— Да понимаю, понимаю, не тупее паровоза…
На самом деле о чем–то думать не хотелось совсем — сижу себе, гудящие ноги в спускач свесил, никого не трогаю. Кушаю потихоньку, дрожащими ручкам. Вернусь домой, найду того горе–конструктора и прибью. Какой умник решил, что на шесть часов для питья хватит пол–литра?! Обую на него скафандр и заставлю бегать…
— Да ничего ты не понимаешь!
— Ну что такое? — Устало пробурчал я…
— Да нас дома в карантин теперь засадят. Сунут в 'тимку' и год будут нас медики пытать!
— С чего вдруг, тут все стерильное, никакая зараза не выживет?
— Ага, это мы так думаем. А я змеев этих хитрых знаю, все норовят тебя разобрать на запчасти!
Ну, это теперь меня мало волновало, тут разом отпали две великие проблемы ученых - 'есть ли жизнь на Марсе' и 'есть ли еще где–то такой же умник?'. Первая — теперь уже за неактуальностью. Ну, карантин, ну посидим… А вот умники, оказывается, водятся. И мы их тоже когда–нибудь найдем, поймаем — и сразу посадим в карантин!
Там, когда увидели в первый раз, вообще ничего понятно не было. В небольшом кратере, скорее длинной борозде, лежал просто какой–то мусор. Клочки изоляции, куски обшивки были разбросаны в живописном беспорядке. Долго пытался представить в уме бывшую форму этого набора запчастей, фотографируя попутно со всех сторон. Ничего похожего на двигатели, кабину или там приборы разбитые не было видно. Судя по исковерканным шпангоутам и чему–то похожему на торцевой люк… Да на контейнер похоже, который пароходы по морю, а поезда по суше таскают! Вот только ни одному начальнику транспортного цеха не по силам закинуть подобный ящик сюда — и укутать вакуумной изоляцией тоже.
И последнюю точку поставила табличка. Наверно на ней написано то же, что и на земных собратьях — год выпуска, вес, объем… Вот только прочитать ее мы не смогли. Написано было всякими закорючками, хотя иногда встречались привычные знаки. Но это уже ничего не значило. Алиены, тудыихукачель!
Которые, значит тут понимаешь, летали и сундук свой потеряли. А паспорт у них есть? И разрешение тут мусорить. Это нам можно закидывать сюда всякую фигню — моя Луна, что хочу то и делаю.
Закончив съемку мы молча, говорить не хотелось совсем, пошли ворошить эту помойку. Да, точно контейнер, пустой. Но вряд ли стандартному земному нужны стыковочные крепления и всякие кабели, а так же гермодверь на болтах. Я долго пытался отковырнуть один, пока не понял, что крутить то надо в другую сторону…
Время поджимало. Побросав почти все инструменты таскали разный хлам на луноход. Пока бедняга не просел, на хитрых, но имеющих свой предел нагрузки решетчатых колесах. Да и вообще, жадничать сильно не получается, больше пары сотен килограмм мы домой увезти не осилим, горючки много пожгли.
Какая буровая, какие керны с геологами? Теперь сюда паломничество целое будет. Может и 'Ермак' тут опустят и соберут, обшарить окрестности получше. А воякам придется раздваиваться — шпионить то теперь придется и за Луной тоже. Те карты, которые у нас сейчас есть… Да там стадо слонов не заметить легко, разрешение пятьдесят метров на точку максимум. К тому же Земля приказала немедленно готовится к старту. Сразу мы, конечно, не полетим, отдохнуть надо сильно. Без задних ног упали где попало. И сон тоже был тревожный…
Утром в крайний раз пошли наружу. Запаковали в металлопластиковые пакеты инопланетянский мусор, запаяли. Забросили в корабль, закрыли крылья солнечных батарей. Юра сразу полез вверх.
А я посмотрел в небо — для этого пришлось, ухватившись покрепче за антенну, сильно наклонится назад. Там светила прекрасная, бело–голубая планета. Наш дом, хрупкая песчинка в бескрайней вселенной. Действительно, наша Мать! И что привезут домой ее сыновья — горе или надежду? Никто сейчас не скажет.
Упал на одно колено в серую пыль, провел руками в чужом песке — он привычно, как в детстве у моря, зашуршал в ладони. Миллиарды лет сюда падала всякая всячина — осколки других миров, взорвавшихся тьму лет назад звезд. Вы в курсе, что наше тело состоит полностью из таких осколков? Мы все инопланетяне по факту. И были когда–то частью древних звезд…
'…Солнечный день — в ослепительных снах… Звездная пыль — на сапогах!'
И высокая в небе Земля зовет меня в путь.
Подобрав камушек покрасивее, поднялся с колен и полез на площадку, отряхиваться. В отличии от Юры не брал я личного багажа, совсем. Отщелкнул нижнее крепление, взобрался — пнул лесенку ногой, закрыл люк. Спустили и закрепили находку в спускаемом, сложили в бытовке все ненужное, оставив пищевой рацион на трое суток. Закрылись.
Все уже введено и посчитано — осталось нажать пару кнопок. Я нажал первую и последний отсчет затикал. Заревели движки, корабль пошел на взлет. Немного подождав, Юра нажал вторую — сверху раздался грохот, и наш летающий домик сразу стал однокомнатным…
Через пару минут отстрелилась посадочная ступень, через десять — баки. Еще через пять мы просто летели домой. От большого корабля остался крохотный мотылек, меньше пяти тонн. Тесновато теперь нам было, но потерпим.
Ничего интересного в эти три дня не было — у нас. Дома наверняка все сходят с ума и готовят очень–очень теплую встречу. Любовались по очереди растущей Землей и уменьшающейся Луной, время пролетело быстро.
Родной мир тоже приготовил нам жаркую встречу, точнее атмосферу. Я, сплюснутый некислой перегрузкой, снова скороговоркой сыпал цифрам. Юрик, вцепившись в джойстики, рулил. А в форточках полыхала плазма — огненным метеором промчались мы над Южным полюсом, порадовав пингвинов и полярников фейерверком. Выскочили над Мадагаскаром снова ненадолго в пустоту, чуток остыли. И начали падать, теперь уже окончательно. СовСоюз большой, промахнутся — надо сильно постараться!
В конце концов, был гулкий пинок движков мягкой посадки под и так уже болящий зад. Касание. Капсула спускача покачалась опасно, но на бок таки не свалилась. Ух, хорошо — в прошлый раз мы втроем висели вверх ногами полчаса… 'Приехали', сказал привычное Юра и усталой рукой отстрелил сделавшие свое дело купола парашюта.