Дневник чайного мастера

— Так уж и ничего?
И опять тот же самый оценивающий взгляд и чернота в глазах.
— А что, если я скажу, что могу подарить тебе жизнь? — спросил он.
— Я не поверю.
— Я ведь все знаю об источнике, — сказал Таро, — но, пожалуй, ты уже догадалась. Об этом следовало рассказать мне раньше. Да, твой отец… Упрямец, каких мало, и тебе передал свое упрямство. Вот меня лично утомляют все эти затасканные донельзя традиции чайных мастеров. Так что вывести вас на чистую воду было делом времени.
Он провел пальцем по краю чашки. Таким движением мама учила меня извлекать звуки из стаканов для воды: когда по краю тонкого стакана проводишь мокрым пальцем, рождается удивительный высокий звук, он становится звонким и похожим на забытую мысль, которую никак не вспомнить. А еще она сказала, что если долго играть на стакане, то он разобьется, поэтому я больше никогда не играла ни на одном стакане.
— Многие чайные мастера и сами уже позабыли об этом, — продолжил Таро, — потому что они слишком долго живут в городах. Но ведь тайна истинного мастерства заключается в том, что чайный мастер издавна являлся хранителем источника. Проблемой твоего отца было то, что он слишком сильно верил в свою исключительность. Ну скажи, как такое возможно: чайный мастер живет в глухой деревушке, не поддается соблазну переехать в город; его сад цветет, а чай вкуснее, чем у тех, кто покупает у военных самую лучшую воду? Ясно ведь, какую тайну он хранит.
Пальцы Таро остановились. Я слушала его, а во мне росла тревога, наконец я не могла больше сдерживаться.
— Откуда вам знать о союзе чайных мастеров и воды? — спросила я, вспыхнув.
Его улыбка была похожа на звук поющего стекла.
— Нориа, мне кажется или ты действительно выглядишь озабоченной? Поверь, твой отец не лгал, говоря, что это тайное знание. Это правда. Знать могут лишь те, кто прошел обучение.
Я чуть было не спросила, скольких мастеров он замучил до смерти, чтобы выведать тайну, но слова застряли у меня в горле — я все поняла: Таро осознанно нарушил этикет церемонии. Мне случалось принимать гостей, то и дело совершавших ошибки, но они могли не знать всех тонкостей этикета, да и можно ли требовать от гостя такого? Ошибки гостей приводили их в смущение: им становилось неловко, что, несмотря на все старания, им не удавалось выглядеть достойно. А для некоторых этикет вообще ничего не значил. Но не для Таро. Он уже в первый свой визит дал понять, что в совершенстве знает этикет, однако сейчас нарушил его, потому что был наделен властью, а кроме того, владел секретами церемонии так же хорошо, как и я, и в точности знал, как можно оскорбить чайного мастера и его гостей.
И тут все предстало в новом свете. Я вспомнила, как он превратил свой первый визит в допрос, как приказал разрушить чайный домик, отлично понимая, что невозможно восстановить его в прежнем виде, как конфисковал все дневники, хотя, конечно, знал, что ни один чайный мастер никогда не оставит записи о тайном источнике; как только что разбрызгивал воду, хотя это привилегия чайного мастера и его ученика, а если такое сделает кто-либо другой, это означает осквернение чайной церемонии…
Он смотрел на меня и ждал, ждал, что я догадаюсь.
— Вы — чайный мастер, — сказала я.
Таро посмотрел в сторону, и я не смогла прочитать его мыслей.
— Был им, — ответил он. — Точнее, должен был стать. Я учился у отца, тот тоже был хранителем воды, одним из последних. Он презирал городских чайных мастеров, считал их негодными предателями.
Поднимавшийся из котелка пар оседал на окне и лице.
— Но ведь вы не служите чайным мастером, — сказала я.
Таро допил чай, опустил чашку на пол и придвинул ко мне. Я вновь наполнила ее.
— Нет, не служу после того, как выдал военным источник отца, — ответил он. — Я это сделал, потому что сам решил стать военным. Знаешь, Нориа, это пошло моей карьере явно на пользу! Однако мы отклонились от главного. У меня достаточно власти, чтобы не лишать тебя жизни, если, конечно, ты того пожелаешь.
Командор поднес чашку к губам, но чай еще был горячим, и он поставил ее на пол:
— Ну, скажем так, мы сохраним тебе жизнь, хоть и не в полной мере, но по большей части.
Я сидела молча, положив руки на колени, хотя мне хотелось вытереть пот с лица.
— До тебя, наверное, еще не дошли слухи о твоей матери?
Я понимала, что мне не нужно соглашаться на сделку с ним, но я слишком много дней смотрела на мертвый транслятор, в моей голове выстроилось слишком много разных версий, которые мне не хотелось додумывать до конца. И я спросила:
— Что вы знаете о моей маме?
Лицо Таро не изменилось.
— В Синджине вспыхнуло восстание, и твоя мама уже целый месяц числится без вести пропавшей. Считается, что она погибла.
Узнать такое всегда страшно, но я ничего не почувствовала. Печаль придет позже, а сейчас она прошла мимо и исчезла, оставив за собой пустоту.
— К сожалению, не в моей власти возвращать мертвых, — произнес Таро. — Но что до тех, кто все еще жив?
Он увидел мое волнение, и на его лице появилось удовольствие.
— Неужели нет никого другого, кого ты могла бы спасти?
У меня кольнуло в груди.
— Где она? — спросила я.
Таро в задумчивости наклонил голову:
— Она попросила меня передать тебе, чтобы ты приняла мое предложение.
Как же мне тяжело!
— Что за предложение? — спросила я.
— Ты и Санья вернете себе свободу и будете жить, как жили до сих пор, но уже под защитой военных. Вы сможете даже пользоваться источником чаще других жителей деревни.
Мне вспомнилось то время, когда источник был только нашим. Уголки рта Таро дрогнули — он заметил смятение на моем лице. И тогда я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
— Что вы хотите взамен? — опять спросила я.
— Вы соглашаетесь на то, что источник принадлежит военным и вы обе работаете на меня. — Тут он сделал паузу, словно ожидая моей реакции. — Вы, конечно, наделали кучу глупостей, но проявили незаурядную смекалку и ум. Я даже почти поверил, что никакого источника нет и в помине. Мой верный адъютант Муромяки долго следил за вами, пока не выяснил, откуда вода и как она доставляется от вашего дома в деревню. Нам нужны шпионы с такими способностями, как у вас.
Уже второй раз во время нашей беседы воспоминания сдвинулись в моем сознании, и их детали стали выглядеть по-новому. Этот неожиданный визит Муромяки?! То, как он остановился у ворот Саньи и завел с ней разговор?! И еще одно воспоминание — почти стершееся, но теперь высветившееся ярче других: светловолосый гость на похоронах отца с вроде как знакомым, но таким невыразительным лицом. Все время после смерти отца вокруг меня стягивалась сеть, а я не понимала этого.
Мне показалось, что в комнате все застыло, и я не видела перед собой тропы из-за тумана, клубившегося над прошедшими, непостижимыми неделями, поднимавшегося из трещин мира, из темного зеркала, в котором невозможно различить собственного лица.
— Это Санья попросила меня пойти на такое?
— Она сказала, что согласится, если вы сможете встречаться.
Я подумала о Санье и почувствовала, что одна мысль о ней меня успокаивает. Сказать «да» просто, но стереть стоящую перед моими глазами картину невозможно: мы с ней рука об руку возле источника, где беспокойный поток прижимается к границам нашего «я» и наш след остается навсегда в памяти воды и мира.
Я закрыла глаза и тяжело вздохнула.
— Санья верит, что оно того стоит, — продолжил Таро мягким голосом. — Поэтому она и пришла к нам.
Я открыла глаза. Слова, образы и все, что было столь эфемерным и призрачным, исчезло.
— Вы лжете, — ответила я.
Лицо Таро вдруг стало странным, как будто исчезла маска, тщательно спланированный план — не знаю, не уверена, что именно, но я увидела, что его идеально выстроенная схема дала трещину, и, прежде чем его лицо приобрело равнодушное выражение, я поняла, что права.
— Можно сказать и так: я лгу, но ведь этого ты как раз и не можешь знать. Ты знаешь только то, что услышала от меня, и ты не доверяешь мне, — сказал он и замолчал.