Инопланетянка варвара (ЛП)

Мужчина, прищуриваясь, принимает их. Затем внимательно их рассматривает, словно я каким-то образом устроила в них начиненные мины-ловушки за прошедшие три секунды, пока снимала их с ног.
Я фыркаю.
— Сделай мне какую-нибудь обувь, и я не буду красть твою, — я убираю прядь волос со своего лица. Они все еще чистые, блестящие и вкусно пахнут, но в тоже время напоминают волнистый беспорядок, судя по высохшим спутанным колтунам. Я должна заплести их и покончить с этим. Я пытаюсь сесть со скрещенными ногами, но моя длинная кожаная юбка мешает моим ногам. Штаны. Мне нужны штаны. Штаны, обувь и что-то, чем собрать мои волосы. — Я так понимаю, что в этом жилище кофе вообще нет? — спрашиваю я его, прекрасно зная, что он не может ответить. — Если планируешь держать меня в плену, я буду самой требовательной, скулящей пленницей, с которой ты когда-либо имел дело, так что просто будь готов, варварский засранец.
Рáхош приседает возле костра, не обращая внимания на мои оскорбления. Он берет один из своих ножей из кости и подталкивает угли прямо в центр, разводя огонь и усилив его, так что пламя оживает. Затем мужчина идет в дальний конец пещеры и хватает пару брусков того, что я надеюсь, торф, а не помёт. Он подбрасывает их в огонь и снова перемешивает его своим ножом. Все это время я наблюдаю за ним. Когда он ходит, я пытаюсь не замечать, что у него такие совершенно особенные, грациозные движения, почти как у танцора. Или, что его штаны сделаны из какой-то странной кожи, соединенной так, будто они скреплены вместе с набедренной повязкой, и та очерчивает кое-какое довольно интересное оснащение, которое вчера я видела с удивительно близкого расстояния. Мышцы его ног так и играют нечеловеческой красотой, когда он снова приседает на корточки у костра, а его хвост резко выстукивает ритм по полу, стегая как раздраженный кот. Он на меня сердится? Или это означает что-то другое?
— Сейчас, если задуматься, ты чем-то напоминаешь мне кота, — говорю я ему. — У тебя хвост просто в бешенстве, и могу поспорить, если я тебя поглажу, ты замурлыкаешь. Эй! Если бы я еще могла заставить тебя погоняться за мышонком и оставить меня одну…
Он снова смотрит на меня, прищурив глаза.
— Я говорю о еде, — лгу я, сохраняя свое выражение лица веселым. Жестами я показываю употребление пищи. — Как насчет каких-нибудь вкусняшек, чтобы заполнить мое пузико, Усатик [6]?
Мужчина вставая, издает рык и честное слово, я не обращаю внимания на него или его большие, каменно-твердые бедра. Я этого не делаю. Я этого не делаю. Он снова идет в дальний конец пещеры, где лежит мешок, в котором он содержит личные вещи, и вытаскивает оттуда кожаный мешок для воды. Я уже видела такой. Моему папе всегда нравилось пользоваться «старой школой», что касается привычек, когда он отправлялся на охоту, у него был один такой мешок для воды очень похожий на этот. Я протягиваю руку к нему.
Рáхош слегка его встряхивает, дав воде взболтаться на самое дне. Затем он поднимает его к своему рту.
— Тупица! — я выражаю крайнее возмущение. — Ты что, издеваешься надо мной?
Прямо перед тем, как сделать глоток, он смотрит на меня сверху вниз, и дьявольская улыбка появляется на его лице.
Я тут же начинаю мурлыкать, мой пульс начинает отбивать у меня между ног. Проклятье, вошь, сейчас не лучшее время!
— Да ты точно прикалываешься надо мной, — ворчу я, но он протягивает мне кожаный мешок с водой, а затем гладит меня по щеке, указывая, что это все мое. Мне не очень нравится его игривая сторона. Не нравится. Совсем не нравится. В любом случае, я определенно не улыбаюсь. И все же у меня подергиваются губы в намеке на улыбку, потому что не очень-то хорошо слушаются.
Я пью воду, слегка разочарованная тем, что это не кофе, и оставляю немного ему, потому что не хочу показаться сволочью. Рáхош отпивает, затем возвращается ко входу в пещеру, набивает теперь пустой кожаный мешок снегом и завязывает, затем вешает его на небольшой выступ в стене.
Пока я наблюдаю, он надевает свои сапоги.
— Ooo, мы отправляемся на охоту? — очень взволнованно говорю я. Я поправляю свою одежду и встаю на ноги. — Я раньше помогала охотиться моему папе. Я отлично стреляю из лука. Конечно, прямо сейчас лука у меня нет, но у меня отличная идея. Если сможешь привести меня к какому-нибудь дереву в лесу, я, наверное, смогу сделать его. Понимаешь, я уже делала такой на уроках труда в средней школе.
Он ничего не говорит, просто надевает один сапог, затягивая шнурки прямо под коленом, чтобы вся его голень была закрыта, и затем повторяет ту же процедуру с другим сапогом. Мужчина хватает свое копье и затем, не оглядываясь на меня, направляется наружу.
Я смотрю, разинув рот. Вот ублюдок. Он просто полностью проигнорировал меня и отправился на охоту без меня. В бешенстве, я несусь вслед за ним, босиком… Примерно фута три. Тогда я сдаюсь, потому что даже вошь не может сохранить пальцы моих ног в тепле. Я вздрагиваю от холода и возвращаюсь обратно в пещеру, сердитая на моего похитителя.
Если он думает, что это лучший способ добиться меня, то у него не все в порядке с головой, так же как и с этими так называемыми отношениями.
Я возвращаюсь обратно в пещеру, сажусь у костра и жду возвращения моего болвана-похитителя.
РÁХОШ
Моя Лиз — болтушка. Даже когда она думает, что я не понимаю ее, она бесцельно бродит и разговаривает, продолжая вести одностороннюю беседу. Для меня это странно, поскольку я всегда был молчаливым. Даже в моем племени шутят, что мне нравится самая тихая тишина.
Но,… честно говоря, я и сам не знаю, что делаю.
Когда я покидал пещеру, она упомянула, что занимается охотой, и казалась разочарованной, что я не взял ее с собой. Моя женщина охотится? Думаю, это странно. Не то, чтобы наши женщины не в состоянии, но их так мало и они слишком ценны, что мы не смеем ими рисковать на очень опасной охоте. Может, когда Лиз признает то особое кхай-влечение между нами, мы отправимся на охоту вместе. Будем вместе отслеживать дичь, с легкостью жить в пещерах и спариваться долгими зимними ночами…
И Лиз все время будет болтать без умолку, отпугивая всю дичь в округе…
Идея все равно наполняет меня радостью. Подумать только, после столь долгого времени я могу обрести спутника жизни. У меня есть свое племя, но я всегда чувствовал себя… одиноким. Неудачником. Возможно, потому что у меня никогда не было пары или любовницы. Полагаю, что никто не хотел меня.
Тогда мое настроение резко ухудшается. Меня все еще никто не хочет. Лиз не хочет. Злясь на себя, я вонзаю торец своего копья в снег и использую его как трость для ходьбы. Ей придется передумать. Она должна. Я… не знаю, что сделаю, если моя собственная пара отвергнет меня, несмотря на то, что ее кхай принял меня.
От одной мысли об этом сама душа у меня страдает от одиночества.
Охота весьма ограничена тем, что повсюду лед, и мне требуется время, чтобы найти еду, которой хватит на нас двоих. Я подкрадываюсь к моей добыче и наношу удар в горло, прежде чем она сможет сбежать. Затем обескровливаю тушу и разрезаю ее от крестца до горла, так как не хочу, чтобы кровь сгустилась, прежде чем смогу вернуться к своей паре. Я вынимаю потроха и использую их как приманку для ловушек — силков, которые завтра проверю. Остальными вкусными органами я перекусываю, пока бегу назад к пещере, поскольку Вэктал говорил, что люди придирчивы и отказываются есть самые лучшие части дичи.
Когда я возвращаюсь в пещеру, волосы у моей пары влажные, будто она снова мылась. Кожаный мешок с водой вновь наполнен снегом, а она сидит в шкурах без юбки. Я приостанавливаюсь при виде изящного голого бока — изгиба ее ягодиц, от чего кхай начинает нещадно напевать у меня в груди.
Лиз сдвигается и аккуратно натягивает на поясницу шкуры, прикрывая их от моих глаз, ее лицо покрывается интересным розовым оттенком.