Ловушка для солнечного зайчика (СИ)

— А знаете, Слава, — прервала Галина Сергеевна его размышления, — Шура в детстве была такая… Я даже боялась, что ее могут сглазить, — невесело усмехнулась она. — Каждый, кто смотрел на нее, нахваливал. Да мы и сами с отцом не могли на нее наглядеться. Она как лучик света была для нас. А когда отец ее начал пить, так только в ней я и находила утешение. Она всегда могла подобрать нужные слова, успокоить… Я и тогда боялась, что сглазят ее, — тихо рассмеялась она. — Уж больно покоя она всем не давала, кому только не лень про нее говорили. Лишь бы языками почесать. А потом что-то случилось. Уехала она от нас нормальной, а в следующий раз я ее уже увидела такой вот.
Галина Сергеевна принялась убирать со стола. Слава помогал ей и наблюдал тайком. Он видел, как сильно она расстроена, хоть и пытается не подавать виду. Но что он мог сказать, если и сам не испытывал от всего радости.
— Постель я тебе приготовила, — повернулась она к нему. — Надеюсь, тебе у нас будет удобно.
— Я неприхотливый, — ободряюще улыбнулся ей Слава. — Галина Сергеевна! — окликнул он ее, когда она уже почти вышла за дверь. Желание сказать ей хоть что- то приятно не покидало. — А знаете, как у нас называют Шуру? Солнечным зайчиком.
— И это ей подходит, — задумчиво произнесла она. — Только и он может угодить в ловушку.
Шура проснулась с первыми петухами. Тут инстинкты жили сами по себе, отдельно от нее. В городе по выходным она обычно спала до обеда, а потом еще долго бродила по дому сомнамбулой.
Кровать ее стояла рядом с окном, и какое-то время она любовалась чистым предрассветным небом. Но стоило горизонту лишь посветлеть, как Шуру сдуло с постели. Набросив халат, она выскочила во двор и пошла кормить курей.
В огороде царил весенний порядок, так свойственный посадочной поре. Шура залюбовалась ровными грядками, клумбами с первыми цветами. Нарциссы с тюльпанами словно соревновались, кто кого краше, гарцуя друг перед другом на упругих стеблях. Яблони и вишни стояли усыпанные цветами и источали тонкий аромат. И птицы заливались так счастливо, что невольно заражали своим настроением.
— И не спится тебе в такую рань, — присоединилась к ней мама в курятнике. — Чего подскочила?
— Не могу я такую прелесть пропустить, — указала Шура на медленно всплывающий диск солнца. — В городе такого не увидишь.
— Эка невидаль, — проворчала Галина Сергеевна. — С утра уже жарить начинает, до полудня еще в дом гонит — на огороде становится невыносимо…
— Мам, а как там твои соседи? Что-то их не видно… Да и ты же вроде им часть огорода выделила, а в этом году сама засадила весь. И сарай вон опять пустует.
— Дык, уехали они. Посреди зимы сорвались и подались в теплые края, к морю. Дочурка у них заболела, и врачи посоветовали сменить климат. А половину дома своего продали. Ну зато я опять смогу развести кроликов, — кивнула мать на сарай.
— Жалко, конечно. А кто там сейчас живет?
— Знаешь, доча, — мать понизила голос и придвинулась к ней вплотную. — Какой-то странный тип там поселился. Из дома почти не выходит, все долбит, колотит что- то. Словно дворец решил сделать из своей половины. Люди поговаривают, что богатей он какой-то, но в жизни разочаровавшийся. Вот и подался сюда — раны залечивать. В городе вроде у него есть жена и дети, а он тут. В общем, не понимаю я таких. Да бог с ним, тихий, да и ладно. Пойдем-ка лучше кофейку выпьем, да на завтрак что-нибудь придумаем. А то, гостя-то кормить нужно.
Слава появился в кухне, когда на столе уже красовалась целая гора блинов. Таким его Шура еще точно не видела ни разу. С обнаженным торсом, очень даже мускулистым, рельефным, как отметила она, взлохмаченным сильнее обычного и потирающий спросонья глаза.
— Идешь на запах? — рассмеялась она.
— И не могу отделаться от воспоминаний о детстве, — ласково так, даже нежно, улыбнулся он.
Шура поняла, что улыбка его предназначается не ей, а приятным воспоминаниям. Даже испытала легкую обиду, до такой степени ей нравилось сейчас выражение его лица. Так бы и любовалась. Даже захотелось подойти к нему, погладить по щеке, а потом зарыться в волосы… Шура оборвала себя — что это с ней такое сегодня?! Какая-то сверх сентиментальность. Видать, она гораздо сильнее соскучилась по дому, чем думала раньше.
После завтрака Шура все порывалась помочь маме на огороде. Но та осталась непреклонна и отправила их развлекаться:
— Покажи гостю наши места. Вот еще удумала — гнуть спину на жаре. Да и дел-то больно нет, я уж все переделала.
Шура старалась не показать, до какой степени она обрадовалась, что в ее помощи не нуждаются. Не мешали даже легкие угрызения совести, так ей хотелось выбраться на природу.
Она предложила Славе прогуляться пешком, но он настоял отправиться на машине.
— Так больше сможем увидеть, — резонно рассуждал он, с чем Шура не могла не согласиться.
Первым делом они отправились в яблочные сады — гордость председателя колхоза, да и всех жителей деревни. Огромная плантация земли была засажена ровными рядами деревьев, что сейчас находились на самом пике цветения. Белоснежный рай. Эти сады считались у них чуть ли не заповедной зоной. Здесь всем разрешалось гулять, но никому не позволялось трогать деревья руками. Да и не хотелось нарушать такую красоту и гармонию, поэтому Шура со Славой медленно прогуливались между деревьями, вдыхая их аромат и лениво переговариваясь.
— В школе нас каждый год отправляли на сбор урожая, — рассказывала Шура. — И мне всегда было жалко срывать яблоки.
— Почему? — машинально спросил Слава и нерешительно переплел свои пальцы с ее. Он был почти уверен, что она сразу же отдернет руку, стоит ему коснуться ее, но этого не последовало. Шура доверчиво вложила свою руку в его ладонь. И это было так приятно!
— Потому что им место на ветке, а не сорванным в корзине. Только так они смотрятся идеально — золотистые, с розовыми боками.
— Я думаю, ты не права… Мне кажется, они хотят, чтобы их срывали и поедали.
— Скажешь тоже, хотят, — рассмеялась она, закидывая голову и глядя на безоблачное небо. — Еще скажи, мечтают.
Слава залюбовался ею в эту минуту. Ему было совершенно все равно, что она там говорит. Больше всего хотелось обнять ее и прижаться к этим смеющимся губам. Даже в джинсах стало тесно, до такой степени сильный порыв возбуждения он испытал. И раньше такого с ним не случалось. Чтобы хоть как-то отвлечься, он спросил:
— Куда поедем дальше? Что еще ты мне планировала показать?
При этом он не выпускал ее руки, лишь перехватил ее поудобнее и слегка поглаживал большим пальцем ее бархатистую кожу. Шура и это позволила ему сделать, что можно было отнести к личным достижениям. Он вообще поражался ей сегодня. За три года знакомства они еще ни разу не были настолько близки.
— Дальше по плану пасека. У нас она просто огромная. И медом своим мы тоже славимся на весь округ. Или ты туда не хочешь? — обеспокоенно взглянула она на него.
— Мечтаю, — соврал Слава, думая лишь о том, что готов вечно ехать куда-нибудь или идти, как тот Агасфер, лишь бы быть с нею рядом. Подобное чувство пугало, но делать ничего не хотелось.
После пасеки, где они провели не меньше часа, пока Шура ему все показывала и рассказывала, а главный пасечник настоял, чтобы они попробовали все сорта меда, они отправились на речку. Там же решили перекусить, время близилось к обеду. Галина Сергеевна собрала им целую корзину с провизией, не принимая возражений.
Солнце припекало по-летнему, даже марило. Камни на берегу раскалились и прожигали даже через шерстяной плед.
— Не хочешь позагорать? — искоса взглянул Слава на Шуру. Она сидела, поджав под себя ноги и уперев подбородок в колени. На голове ее красовалась шляпа с широкими полями, скрывая ее почти всю в тени.
— Да, нет пока… — неуверенно отозвалась она, еще крепче прижимая к себе ноги и натягивая на коленки подол платья.
— А я, пожалуй, проверю, какая вода. А то уже потихоньку начинаю плавиться.