Что же тут сложного?

Обязанности в моей новой роли настолько необременительны, что я с легкостью переключаюсь с клиентского отчета в одном окне на сочинение Эмили по “Двенадцатой ночи”, которое дописываю и редактирую, в другом. Был лишь один щекотливый момент, когда за моим плечом возник Трой и громко поинтересовался: “Кто такой сэр Тоби Белч, черт побери?”

– Ох, спасибо, Трой, – я расплылась в благодарно-заискивающей улыбке, – ты заметил опечатку. Разумеется, Тоби Велч, большая шишка в “Фесте Капитал”. Новый назначенец. Мне кажется, стоит попытаться наладить с ним отношения.

Трой улыбнулся, показав острые крысиные резцы, слишком мелкие для его большого, почти женского рта. Ему польстило, что удалось преподать новенькой урок. Едва он отошел на безопасное расстояние, как я вернулась к сочинению, в котором доказывала: “Двенадцатая ночь” учит нас, что порой без обмана не обойтись. Сочинение Эмили продвигалось как нельзя лучше, уж поверьте.

По закону подлости Джей-Би в этот же самый день отправил меня на первую презентацию. Иными словами, Джей-Би поручил Трою провести презентацию, а тот спихнул ее на меня – якобы в виде огромного одолжения, на самом же деле, подозреваю, это была подлая игра наподобие “Передай посылку”[42]. В голове отчего-то сами собой всплывают слова “яд” и “чаша”. Еще и предупредили в последний момент, но отказаться я едва ли вправе. Вот вам и возможность доказать, что я не стареющий офисный планктон и Джей-Би, если потребуется, может отправлять меня в бой.

Из той малости, которую сообщил мне Трой, я поняла, что нужно провести презентацию для портфельного аналитика некоего русского семейства в Мейфэре, со мной поедут Гарет из отдела исследований и Элис, поскольку все инвестиционные менеджеры сейчас заняты. Непонятно, будут ли присутствовать на встрече члены русского семейства, неясно также, кто наши конкуренты – кто готов побороться за эту сомнительную привилегию? Нас попросили принять участие в этом конкурсе красоты в последнюю минуту по причинам, которых никто не может объяснить. Не пошел ли кто-то на попятный, решив, что все это выглядит подозрительно?

Вот что дословно сказал мне Трой: “К нам обратился этот русский, случай не идеальный, конечно, но юрист утверждает, что тот хочет вложить сорок миллионов фунтов. Он работает с ним много лет и говорит, что мужик нормальный”.

Да и что толку думать о плохом. Для старушки это шанс начать все заново и показать детишкам, как надо. На презентацию у нас полчаса, включая пятнадцать минут на вопросы. Толком разузнать о клиенте было некогда, не говоря уж о том, чтобы заплатить сторонней организации, дабы та провела тщательную проверку и, возможно, раскопала какой-нибудь компромат. Я поручаю Элис погуглить Владимира Великовского и его семейство, сама же звоню юристу, который и сообщил нам об этой “возможности”. Юриста нет на месте: обедает. Поднимаю трубку, чтобы позвонить в наш собственный экспертный отдел, и меня осеняет. Я же новенькая. Лучше пойти пообщаться лично, оказать коллегам уважение, тем более что они пока меня не знают и не доверяют. Элис говорит, что эксперты сидят на пятнадцатом этаже.

Лифты переполнены, сотрудники едут на обед, так что я бегу вверх по лестнице. Через две ступеньки. (Конор бы мной гордился!) Оказавшись в отделе, представляюсь Лоре, менеджеру по финансово-юридической экспертизе, и делаю самое дружелюбное, располагающее к доверию лицо, на какое только способна. Вкратце объясняю ситуацию с русскими. Лора морщит нос, словно открыла ящик стола и увидела там вчерашний сэндвич с тунцом. Говорит, что поскольку клиент “относится к категории повышенного риска” (перевожу: скорее всего, тот еще аферист), то желательно провести углубленную комплексную проверку.

– Сколько у нас времени? В начале следующего месяца пойдет?

– У нас от силы двадцать минут, до прихода такси.

Лора в ужасе. Мол, в таком случае ехать на эту встречу “не самое лучшее решение”.

Хорошо, но “не самое лучшее решение” не значит “нет”, верно?

Презентации всегда были моей сильной стороной, и мне необходимо провести ее хотя бы для того, чтобы доказать Джею-Би: я не какая-нибудь бездельница, которая нужна, исключительно чтобы сохранить место Арабелле, пока та не выйдет на работу. Я весело признаюсь Лоре, что очень сомневаюсь в нашей победе, но мне ужасно не хочется подводить юриста, который подсказал нам этот вариант. По его словам, мистер Великовский “нормальный”, и это уже говорит в его пользу, даже если презентация – “не самое лучшее решение”. Хотя, конечно, в нашей ситуации может оказаться, что “нормальный” на юридическом языке обозначает “пока что никому не удалось доказать, что он скормил своей ручной акуле хотя бы одного делового партнера”.



14:03

В такси по дороге на Беркли-сквер Элис рассказывает нам с Гаретом, что ей удалось нагуглить. Владимир Великовский сколотил состояние, которое по приблизительным оценкам составляет триста пятьдесят или более миллионов фунтов стерлингов, покупая газ по льготному тарифу у друзей Владимира Путина и перепродавая существенно дороже. В открытом доступе обнаружились всего две его фотографии. На первой он с автоматом Калашникова на плече позирует в снегу возле огромного черного убитого медведя, который, судя по виду, при жизни отличался свирепым нравом. Толком его – охотника, не медведя – не разглядеть, на фотографии видны лишь зеркальные лыжные очки да объемистая теплая парка. На втором снимке он рядом с миссис Великовской, Кристиной, бывшей “Мисс Белоруссия”, и выглядит она так, словно сама только что добыла крупную дичь. Скулы такие острые, что о них запросто можно порезаться.

– Интересно, что она в нем нашла? – удивляется Элис. – Она же безумно красива.

– А ты угадай, – хмыкает Гарет.

– Наверняка мистер Великовский очень обаятельный, – вставляю я. – Элис, у них есть дети?

– Насколько я поняла, два сына и дочь, – сообщает Элис. – Старшему, кажется, лет одиннадцать. А, еще он любит пиццу и водку.

– Отец или сын?

– Скорее всего, оба.

Да уж, у мистера В. изысканный вкус. Особо не разбежишься, но придется работать с тем, что есть. Мы вылезаем из такси, Гарет расплачивается с водителем, и у меня вдруг сводит живот. Наверное, от волнения. Не бойся, глупышка, ты все вспомнишь.

У Элис нашелся нурофен, я забрасываю в рот две таблетки, охранники в черных кожаных куртках и темных очках открывают нам дверь. Том Круз наверняка вошел бы через крышу.



14:30

Встреча состоялась в зале на первом этаже семиэтажного георгианского особняка. Все исторические черты уничтожили самым тщательным образом, оригинальные ступеньки заменили алюминиевыми фабричными, похожими на нью-йоркские пожарные лестницы, поставили открытые, выложенные галькой газовые камины, которые были в моде от силы недель пять, теперь же выглядят глупо и вдобавок не греют, – словом, совершенно не то, чего ждешь от огня. Дом наверняка в списке памятников архитектуры, и не удивлюсь, если особо ценных. Сотрудников общества по охране старинных зданий хватил бы удар, если бы они увидели, что с ним сотворили, но владельцев мелочи вроде разрешения специалистов вряд ли волнуют. При таком огромном состоянии разрешения спрашиваешь не ты, а у тебя.

Внутри очень тихо; машины на площади внизу движутся, точно в немом кино. За пределами кладбищ и монастырей такую тишину можно купить лишь за несколько миллиардов. В зале стоит длинный стол с белой столешницей каррарского мрамора, за столом сидит тройка наших потенциальных клиентов. Они не говорят, не улыбаются и, судя по выражению лиц, не-живы.

Располагается тройка в таком порядке: Большой, Маленький, Царь. Тот, что слева, сущий костолом, выглядит так, словно по вечерам и выходным ломает кому-то кости. Если б русские играли в регби, оно бы еще ничего, но спроси этого парня, какую позицию он предпочитает, спереди или сзади, – и он тебе вмажет. Навалился грудью на стол, брови сплошной толстой черной полосой. В середине – худощавый, мелкий, опрятный, словно только что из коробки. Накрахмаленные манжеты, жесткий воротник, за очками в проволочной оправе блестят глаза-бусинки. Скорее всего, бухгалтер. Ну и Царь: благородная осанка, аккуратно подстриженная борода – ни дать ни взять кавалер ордена Серебряного Соболя первой степени, носит его на ленте на шее. Костюм с Сэвил-Роу стоит дороже моей машины. Возможно, дальний родственник британской королевской семьи. А то и сам принц Майкл Кентский.

Так который же из них грозный Великовский, повелитель королев красоты и убийца медведей? Ставлю на принца Майкла, хотя деньги мои в этом зале стоят примерно столько же, сколько мой диплом историка. При виде нас никто из троицы не встал, не сделал никакого приветственного жеста, не представился, и, похоже, ни один не ощущает в этом ни малейшей потребности. А может, они триедины, как Господь. Ну просто национальный день дружелюбия.

Глубокий вдох. Прежде чем заговорить, я еще раз обвожу взглядом зал. Висящая за ними картина, на которой изображена волоокая одалиска в шароварах – самая прекрасная бездельница в мире, – похожа на полотно Матисса. Характерная яркая палитра. Тут я вспоминаю, где нахожусь. Не глупи, Кейт. Разумеется, это Матисс.

– Добрый день, господа, спасибо за приглашение и возможность познакомить вас с “ЭМ Ройал”. Для начала позвольте мне коротко рассказать о нас. В “ЭМР” работает уникальная команда аналитиков. Гарет Боуэн, начальник отдела исследований, посвятит вас в подробности того, как мы ведем дела. Моя коллега, Элис Майерс, объяснит нашу инвестиционную стратегию. Мы по праву гордимся своими успехами. Мы управляем активами на общую сумму двести пятьдесят миллионов фунтов. Мы предлагаем нашим клиентам конкурентоспособные расценки и, поверьте, за эти деньги предоставляем услуги, которые не имеют аналогов.

Вскоре я расслабляюсь и начинаю ловить кайф от самой себя. Я все вспомнила. У тебя отлично получается, Кейт, просто замечательно. По сравнению с лихими презентациями, которые я делала десять лет назад, помнится, одну вообще проводила, стоя на столе на сто пятом этаже Всемирного торгового центра, – это пара пустяков. Я выступаю на автомате.

– Господа, – распинаюсь я, – считайте наш фонд высокоэффективным форвардом ваших традиционных инвестиций. Вашим Криштиану Роналду. – Я чувствую, как напрягается сидящая рядом со мной Элис. Тройка напротив нервно улыбается, силясь понять, что значит это сравнение. – Разве что без его истерик и ярко-розовых трусов.

Они смеются, и тут я чувствую это. О господи. Только не месячные, только не струйка крови, намекающая: началось. Впрочем, это больше похоже на таяние ледников в таймлапсе, когда показывают всю историю Земли за пять секунд. Словно целый континент в моей утробе раскрошился и вышел наружу. Внизу разворачивается настоящая катастрофа. Мне срочно нужно в туалет.

К счастью, речь моя достигла момента, когда можно передать слово Гарету, поэтому я без тени стыда говорю:

– Прошу прощения, я на минуту вас покину. Оставляю вас в умелых руках Гарета, нашего легендарного руководителя отдела исследований. Гарет и Элис ответят на любые ваши вопросы. Гарет, вам слово.


Гарет и Элис взирают на меня так, словно я сунула им в руки маленькую атомную бомбу, но мне сейчас не до того. Вскакиваю и, мелко перебирая ногами, точно краб, бегу через просторный зал, стараясь не разжимать бедер, чтобы ни капли не упало на светлым-светлейший деревянный пол. Слава богу, на мне плотные черные колготки, поскольку я рассчитывала, что сегодня будет обычный рабочий день, а не прозрачные чулки, которые я обычно надеваю на презентации, чтобы произвести впечатление на клиентов.

С трудом открываю тяжелую дверь и вваливаюсь в женскую уборную. Такого красивого туалета я еще не видала. Стены оклеены серебристыми обоями в стиле шинуазри, разрисованными бледно-розовыми магнолиями и порхающими колибри, которые выглядят совершенно как живые, вот-вот слетят с рисунка ко мне на руку. Раковина широкая, точно керамическая баржа, едва ли не больше всей моей ванной комнаты; на подоконниках заросли белых орхидей. Спустив колготки и трусики на щиколотки, я практически валюсь на унитаз и наконец могу оценить ущерб. Непередаваемо. Кто бы мог подумать, что из одного человека может вылиться столько крови? И не просто крови, а каких-то сгустков, похожих на куски печени. От одного лишь взгляда на них у меня кружится голова, даже кажется, что у меня выкидыш, но потом вспоминаю, что не занималась сексом с кануна Нового года, так что беременной быть никак не могу. Мне сразу становится легче. Впрочем, ненадолго. Господи, пожалуйста, помоги, кто-нибудь, помогите мне. Мне жарко, плохо, но не могу же я просидеть тут весь день, просто не могу. Это кровотечение совершенно точно не входит в наши рекламные материалы. Думай, Кейт, ДУМАЙ! Пора утопить лох-несское чудовище в унитазе и вытереться.

Я аккуратно снимаю сперва колготки, потом трусы, стряхиваю, насколько получается, в унитаз эти ошметки со скотобойни, смываю и засовываю между ног огромный кусок туалетной бумаги. Осторожно поднявшись, кладу трусы с колготками в раковину, открываю горячую воду и выливаю в нее столько мыла, сколько мне удается выжать из серебряного дозатора. Энергично полощу, оставляю отмокать. Жду несколько секунд, чтобы туалетная бумага между бедер впитала вытекшее из меня кровавое месиво, потом вынимаю и смываю в унитаз. Повторяю процедуру. Снова смываю. Повторяю процедуру пять раз, пока не кончается бумага. Оглядываюсь в поисках нового рулона. Не вижу ни одного, а из меня все еще течет.

Роюсь в сумочке, хотя прекрасно знаю, что тампонов там нет. Черт. Последние несколько месяцев менструации были такими скудными и редкими, что я совершенно расслабилась. Впрочем, едва ли тампон сдержал бы эту багровую волну. В отчаянии хватаю изящное льняное полотенце с монограммой “ВВ” в уголке, вышитой вручную специально для олигархов, которые охотятся на медведей, и складываю в подобие прокладки. Засовываю между ног, как маленький гамак. Теперь мне нужен какой-нибудь кусок целлофана в качестве защитного слоя, чтобы не протекло, – шапочка для душа, мусорный пакет, что угодно. Ищу всюду – ничего. Только жидкое мыло и штук тридцать огромных орхидей. Что ж, отчаянное положение требует отчаянных мер.

Достаю из раковины трусы и колготки, даю грязной воде стечь, снова споласкиваю. Чистыми, конечно, их не назовешь, но и так сойдет. Выжимаю, насколько хватает сил, быстро надеваю влажные трусы. Беру самый большой лист орхидеи, который нашла, – блестящая зеленая поверхность не пропускает воду, а если его перевернуть, по форме лист похож на идеальный челн – и засовываю в трусы, чтобы полотенце мистера Великовского не сползло. Потом натягиваю колготки, которые, как ни странно, выглядят пристойно. Присев на корточки, вытираю брызги крови ершиком с золоченой ручкой и монограммой. Чувствую себя убийцей на месте преступления.

Сколько времени я провела в туалете? Кажется, будто несколько часов, но, вероятно, считаные минуты. Соберись, Кейт. Быть может, еще удастся спасти презентацию. Оглядываю себя в висящем над раковиной венецианском зеркале, рябом от времени. На щеках пунцовый румянец. Быстренько пудрюсь. Поправляю помаду. Такое ощущение, будто вместо полотенца у меня между ног мокрый подгузник, до того оно здоровое, но едва ли под юбкой заметно. Надеюсь, что нет. Возвращаюсь из туалета в зал. Слышу теплый валлийский акцент Гарета и успокаиваюсь. Все в порядке. Извиняюсь перед всеми, непринужденно упомянув о съеденных на обед морепродуктах, благодарю Элис и Гарета и подхватываю презентацию с того места, на котором остановилась. Элис смотрит на меня с недоумением, но улыбка ее по-прежнему ослепительна. Умница. Я замечаю, как русские успокаиваются. Чувствую противно мокрые и холодные трусы под юбкой, а в них восковой лист орхидеи, похожий на подверженную биологическому разложению сексуальную игрушку. Да какая разница, лишь бы удержать кровавое цунами и не протечь.

– Миссис Редди, – обращается ко мне Костолом, и голос его звучит так, словно заговорила бетономешалка. – Мистер Великовский хочет у вас кое-что спросить.

– Да, конечно. Спрашивайте.

– Мистер Великовский хотел узнать, сможете ли вы устроить его сына в Итон. Сергею нравится математика.

– Что ж, мистер Великовский, – отвечаю я, уставившись на Матисса, поскольку так и не поняла, к кому все-таки обращаться, – мы оказываем клиентам услуги в самых разных сферах. Боюсь, что просто так попасть в Итон не удастся, поступить туда довольно сложно, что, разумеется, обусловлено высокими требованиями к качеству образования. (Пусть знает. Великовские мира сего, скупающие целые округа Лондона, обожают традиционный английский уклад, вот только загвоздка в том, что не все можно купить, пусть даже задорого. Это их раздражает и распаляет жажду обладания.) Вполне вероятно, ваш сын сдаст экзамен, но имейте в виду, что существует масса других замечательных учебных заведений, которые, я уверена, отнесутся весьма благосклонно к сыну мистера Великовского.

Перевожу: выберите любую бедствующую старинную школу-пансион, которой нужен новый учебный корпус, и дело в шляпе – точнее, в шапке-ушанке.

– Разумеется, я с большим удовольствием проконсультирую мистера и миссис Великовских по поводу выбора лучшего репетитора для Сергея. Некоторые берут не так уж и дорого, всего пятьсот фунтов за час. – Я мимолетно улыбаюсь, и Царь улыбается в ответ.

Значит, это он. Кто же еще. И явно оценил шутку. Если таким, как он, или их партнерам предложишь что-то задешево, их это лишь отпугнет. Уж кому-кому, а им заботиться об экономии не пристало. Заломишь несусветную цену – они только рады будут. Им нужно только лучшее, будь то яхта, жена или выпускник Оксфорда с безупречными манерами, чтобы терпеливо разучивать с Сергеем будущее совершенное время от глагола avoir. Когда у тебя есть деньги, будущее обязано быть совершенным.

Пауза. Сидящий посередине встает, а за ним поспешно и два других. Огибает стол, направляется ко мне, оглядывает меня от кончиков туфель до сережек с беспардонной прямотой, точно собирается купить или выставить на торги. Стоящие за ним Царь и Костолом излучают почтение. Если бы Наполеон отказался от завоевания Европы и переучился на бухгалтера-эксперта, он выглядел бы точь-в-точь как Владимир Великовский.

– Мисс Редди. – Ни малейшего акцента. Космополитический, презирающий границы выговор, который услышишь разве что в зале ожидания первого класса в Хитроу, а больше нигде. – Я уверен, мы с вами понимаем друг друга. Как вы уже, должно быть, догадались, я в некотором смысле англофил. Ну а если человеку что-то нравится… – Он умолкает, разводит руками и улыбается. Может, в Арктике и тают льды, но многолетний лед улыбки Великовского тверд, как камень.

Он делает еще один шаг ко мне. Почему-то, вопреки всем законам перспективы, чем ближе он подходит, тем кажется меньше. Я прикидываю на глаз, что его макушка аккурат на уровне моих сосков, – впрочем, его это, скорее всего, устраивает. Миллионер оказался практически карликом. На мгновение стены особняка исчезают. Я не на деловой встрече в Мейфэре, а на кровавой “Игре престолов”.

– Думаю, у нас получится сотрудничать, – продолжает он. – Возможно, мисс Редди, вы и ваши… – он оглядывает Гарета и Элис, словно еле удерживается, чтобы не назвать их “холопы”, и поворачивается ко мне, – и ваши коллеги любезно согласитесь рассказать нам подробно о предполагаемых инвестициях еще раз. Или даже два раза. Прошу извинить мою осторожность, жизнь приучила меня, что в делах, – секундная пауза, – порой приходится лезть из шкуры вон.

Интересно, он говорил об этом медведю? Что-то мне подсказывает, что этот парень не только сам из шкуры вон лез, но и с других ее не раз спускал.

Через двадцать минут мы выходим на Беркли-сквер. Не удивлюсь, если площадь полнится соловьиными трелями, поскольку русские твердо пообещали нам стать инвесторами. Я извиняюсь перед коллегами за то, что оставила их одних в трудную минуту.

– Кейт, ты была великолепна, – отвечает Элис.

– И чем же займется лучший репетитор, оказавшись дома? – хихикает Гарет.

– Если бы я знала. Сделаю с детьми уроки и затребую с них за это кучу денег. Неплохая идея, кстати. Такси! ТАКСИ!

Я сажусь на заднее сиденье и чувствую, как волна жара поднимается от груди к лицу. И непонятно, то ли это прилив, то ли румянец стыда.



16:38

Тендер мы выиграли. Это хорошая новость. А плохая – Трой, который явно отправил меня на презентацию, чтобы я ее провалила, даже не потрудился скрыть раздражение. Эта новенькая, бестолковая ученица Троя, заключила сделку, хотя любой дурак понимал, что у нее нет шансов, потому-то, между прочим, он и поручил это ей. Чтобы она облажалась вместо него.

– Этот Великовский, часом, не наркобарон? Он никого не убил? – допытывается Трой. – Нужен ли нам такой партнер? Кейт, ты согласовала его кандидатуру с отделом экспертизы? – Зудит и зудит, точно надоедливая оса на пикнике.

Джей-Би вышел из кабинета и, к моей тихой ярости, принял сторону Троя – заявил, что если Великовский окажется бандитом, каковым, собственно, все его и считают, то наша компания “рискует потерять репутацию”. Всем известно, что русские деньги ненадежны. И даже если Великовский вложит сорок миллионов, нет никакой гарантии, что через год он не решит их забрать. (Для годовой прибыли это сущая катастрофа, ну-ну. Альфа-самцы сплотились, чтобы проучить бета-самку.)

Элис закатывает глаза и отпивает глоток диетической колы. Гарет говорит, что идет за сэндвичем и не нужно ли кому чего купить. Я благодарю Троя за мудрые и, безусловно, ценные замечания. Возможно, следовало высказать их до того, как мы отправились на презентацию, но тем не менее.

Трой буравит меня взглядом. Как Влад, только без силы. И без власти. Он слаб и уязвлен, а это значит, что с ним нужно соблюдать осторожность.

– Что ж, – улыбаюсь я Трою, – вполне возможно, ты прав. Давайте дождемся расширенного отчета экспертов по Великовскому, а потом посмотрим, что скажет начальник отдела рисков. Хорошо?

У меня внезапно сводит живот, точно при схватках, даже приходится вцепиться в спинку стула, чтобы не вскрикнуть. Только не это снова. Через минуту боль проходит. Предупреждаю Элис, что схожу в “Маркс и Спенсер” за суши. Спешно пересекаю площадь. Оказавшись в магазине, поднимаюсь на эскалаторе в отдел женского белья, покупаю упаковку из трех больших удобных трусов, черные непрозрачные колготки и только на обратном пути вспоминаю о суши. Забегаю в аптеку, останавливаюсь у витрины со средствами гигиены. Прежде мне сроду не требовалось ничего, кроме тампонов, разве что когда я возвращалась с детьми из роддома. Хватаю пачку послеродовых прокладок и торопливо иду обратно в офис.

Демонстративно ставлю суши на стол, громко предлагаю Элис угощаться, чтобы показать, что я не ушла в самоволку, и направляюсь в туалет. Запершись в кабинке, снимаю мокрые колготки и трусы, складываю в пакет из “Маркс и Спенсер”. Как ни странно, лист орхидеи не подвел. Решаю сохранить полотенце с монограммой Великовского, оно же импровизированная прокладка, на память – как военный трофей. Сворачиваю, кладу в аптечный пакет и прячу в сумочку. Вытираю туалетной бумагой везде, где у меня мокро. Завершив часть операции по очистке, достаю новые просторные трусы – чистые, ах, до чего же приятно, – укладываю в них огромную послеродовую прокладку, спешно натягиваю колготки. Дверь открывается, и меня окликают:

– Кейт, у тебя все в порядке?

Элис.

– Да, все хорошо, все в порядке. Сейчас приду. Начинай гуглить дорогую водку.

Смех.

– Договорились.