Два месяца и три дня

– А во сколько лет ты потерял девственность? – спросила Арина, только ради того, чтобы перевести разговор. Максим сначала даже опешил, услышав такой вопрос, а затем рассмеялся.

– О, я никогда и не был девственником. Я уже родился совершенно порочным, поверь мне. Так что, значит, у тебя не было мальчиков?

– Были, я же сказала, – притворно возмутилась Арина.

– А девочек?

Арина вытаращилась на Максима в полнейшем одурении. Он же только расхохотался и вдруг склонился к ней и поцеловал ее в губы, обхватив ее мокрое лицо своими большими сильными ладонями.

– И что мне с тобой делать, Белоснежка! – выдохнул он прямо ей в рот. – Постой, а кончать-то ты хоть кончала?

– Конечно! – выкрикнула она раньше, чем надо было бы. Максим посмотрел на нее с недоверием.

– Так что, оргазм в самолете был твоим первым оргазмом в жизни? – спросил он, и в голосе его Арина отчетливо услышала нотки восхищения. Она только кивнула, с затаенным страхом и восторгом замечая, как загорелись его глаза.

– Я думаю, ты уже достаточно чистая, – заявил он, подавая ей руку.

– Что ты хочешь со мной делать? – спросила Арина, краснея.

– Если бы я только мог сделать то, что хочу, моя Белоснежка! – воскликнул он с досадой, заматывая ее в полотенце. – Но я сделал тебе очень больно, так что должен я как-то загладить свою вину, верно?

– Необязательно! Это совершенно необязательно! – перепугалась Арина, но он уже понес ее обратно в спальню.

– Раз я не могу тебя трахать, я стану мучить тебя другим способом. – И он аккуратно положил ее поперек кровати.

От этих слов низ живота у Арины свело сладкой судорогой, и хотя на этот раз это отозвалось в ней легким болезненным эхом, она не обратила на это никакого внимания. Она была приворожена его шальным взглядом, пристальным взглядом дьявольских глаз.

Наверное, это правда, что он уже родился порочным.

– Разведи ноги в стороны, – командует он и смеется, глядя на мучения, отразившиеся на ее лице. – Ну же, Белоснежка. Я уже видел тебя там!

– Я… мне просто неловко, – призналась Арина.

– Совершенно напрасно! Имей в виду, нет для мужчины зрелища более восхитительного, чем красивая женщина с разведенными в стороны ногами, – Максим удовлетворенно кивнул, наблюдая за тем, как Арина, пересиливая себя, нерешительно развела ножки. Ее губы были раскрыты, грудь двигалась вверх и вниз с каждым вдохом и выдохом.

– Шире, пожалуйста, – потребовал Максим. Арина развела их еще немного, чувствуя его жадный взгляд прямо там, между ног, и вся кровь ее тела прилила к ее промежности.

– Так хорошо? – спросила она.

– О, моя дорогая Белоснежка, мы еще даже не подошли близко к «хорошо», – хмыкнул Максим. – Откинься немного назад. Опирайся на локти.

Он вдруг сел на кровать рядом с ее ногами, наклонился и прикоснулся губами к ее половым губам, чего Арина уж точно никак не ожидала. Она ахнула и дернулась было, чтобы свести ноги, но руки Максима удержали ее. Он снова принялся играть с ее клитором, но на этот раз попеременно, то языком, то руками. Он то надавливал на клитор, то отступал назад. Его язык, его губы целовались с ее клитором точно так же, как они делали это недавно с ее ртом – настойчиво и жадно, не забывая пройтись по каждому миллиметру ее половых губ, меняя направление и силу поцелуя, сводя с ума и доводя до экстаза, а затем отступая.

– Еле держишься, да, моя девочка, – смеется Максим, – подожди, подожди, Белоснежка! Мне так нравится целоваться с тобой тут. Думай обо мне, думай о моем члене.

– Ох, это совсем не помогает, – простонала Арина, и мысль о торчащем вперед члене завела ее окончательно.

– А кто сказал, что я хочу облегчить задачу? – издал он тихий смешок. Арина изогнулась и застонала. Его язык обводил круги на ее пульсирующем бугорке, пока все ее тело сотрясала умопомрачительная пульсация оргазма. Она и не знала, что ее тело способно испытывать такое наслаждение. Мир словно исчез на несколько мгновений – или веков – а затем снова собрался по кусочкам из сияющего «ничего», как в Матрице. «Черный кот» – виртуальный символ перемен, встряхнувшись, убежал по своим делам. Арина все еще дрожала, когда Максим накрыл ее своим телом и поцеловал в губы. Она чувствовала тонкий, чуть солоноватый привкус собственной плоти на его губах, и это было очень странно и порочно, но думать об этом и оценивать собственные ощущения не было времени. Его язык завладел ее открытым ртом, ей так нравилось это ощущение его власти над ее телом. Она ответила на его поцелуй с неожиданной для себя самой страстью.

– Значит, ты хочешь, чтобы я стал твоим первым мужчиной, Белоснежка? – спросил Максим, оторвавшись от нее на секунду. Его влажные спутанные волосы прикасались к ее лицу, его лоб был покрыт капельками пота.

– Разве ты не стал им уже? – удивилась она.

– О, нет, – покачал головой он. – Первый мужчина – это нечто намного, намного большее.





16




Вопреки ожиданиям, Арина спала крепко и спокойно, видимо, сказалась усталость последних дней. Кровать оказалась невероятно удобной – в меру мягкой, в меру упругой. В комнате приятно пахло, тонкий, ненавязчивый цветочный аромат от попурри в стеклянных вазочках за ночь стал привычным.

Арина зевнула и сладко потянулась в огромной постели, явно не предназначенной для одиночества. Она не помнила, как заснула, убаюканная нежными прикосновениями его рук к ее волосам.

Приподнявшись на локтях, она огляделась. Максима не было, и не похоже было на то, чтобы он тут спал. Вторая половина огромной кровати осталась нетронутой, и второе одеяло лежало чуть примятое, но по-прежнему аккуратно сложенное поверх кровати.

– Где он? – Арина забеспокоилась и села, натянув тонкое одеяло до груди. Легкая боль внутри, между ног, напомнила ей о том, что случилось вчера. Она стала женщиной, он сделал ее женщиной. Это было ужасно больно, и хотя сейчас все уже прошло, но легкое напряжение и дискомфорт при каждом движении все же остались. Однако каждый раз, когда ее тело испытывало эхо вчерашней боли, на ее лице появлялась улыбка. С какой силой он пронзил ее тогда, с какой жаждой он целовал ее опухшие приоткрытые губы. И что будет дальше? Сердце застучало сильнее, и ее бросило в жар от ожидания большего.

Мама бы убила ее, если б узнала, о чем теперь мечтает ее дочка.


Арина спрыгнула на пол, огляделась – в комнате не было никакой одежды. В самом деле, это даже забавно. Он привез ее в Берлин в платье, к которому не позволил даже надеть белья. Он стащил и бросил где-то ее единственные брючки-капри, и теперь она сидит в роскошном особняке на берегу тихого, живописного озера, голая, без вещей и документов. Он держит ее в самом сладком плену, о котором только можно мечтать.

Обмотавшись одеялом, она покосилась на большое кровавое пятно на простыне, убедительное доказательство ее глупости, и вышла из комнаты. Дом встретил ее мягкой тишиной, только из гостиной доносился тихий ход старинных напольных часов. Тик-так, тик-так. Коридоры и двери, антикварная мебель, картины и вазы на подставках. Страшно не то чтобы дотронуться – страшно проходить мимо. Не дай бог заденешь, не расплатишься. Наверняка чертовы подлинники. Кто придумал жить в таких условиях. И сколько же здесь комнат?

Арина миновала гостиную, задержалась на просторной кухне, с восхищением разглядывая массивные деревянные балки на потолке, кастрюли и сковородки, свисающие со специальных крюков под потолком. В такой кухне – только и готовить. Здесь не страшно пролить что-нибудь или рассыпать. Зато столовая, располагавшаяся за массивной дверью, выглядела куда более официально. За длинным столом с овальными краями можно было усадить человек двадцать, не меньше.

В прихожей, в самом углу, Арина обнаружила аккуратно сложенные стопкой чемоданы и кофры с аппаратурой – все это привезли из аэропорта, вот только непонятно, кто и когда положил это здесь. Она никого не слышала. Впрочем – какая разница. Арина искала не вещи, а Максима, которого нигде не было.

Вдруг он бросил ее здесь? Нет, невозможно.

Арина подавила приступ тревоги и заставила себя двигаться дальше. На первом этаже она нашла еще пару гостевых комнат, кабинет с массивным бюро и кладовую, забитую коробками и упаковками. С лестницы на второй этаж было хорошо видно гостиную и рояль, а также панорамные окна, сквозь которые виднелось озеро. Арина вздрогнула, вспомнив о своем отражении в темной черноте этих самых стекол. Ухватившись за спинку дивана, она стояла, покоренная, отданная в руки мужчины, о котором ничего не знает.

«Смотри, смотри на себя и на то, что я делаю с тобой!»

Максим нашелся в библиотеке – растянувшийся на ковре среди стеллажей, улетающих вверх до самого потолка. Монотонность темных переплетов только усиливала ощущение ценности, книг было столько, что от их количества начинала кружиться голова. Арина тихонько присела на краешек большого кожаного кресла и склонила голову, рассматривая спящего прямо на полу Максима. Он укрылся клетчатым пледом, который принес из гостиной. Из-под пледа торчали его босые ступни. Его лицо было расслабленным и безмятежным – ни тебе сверлящих взглядов, ни шальных дьявольских усмешек.

С трудом подавила она желание склониться к нему и поцеловать в губы. Что это за магия, что от одного его присутствия она чувствует себя какой-то… то ли глупой, то ли окрыленной. Почему он спит здесь один? В ее спальне тоже есть мягкий ковер.

Это не ее спальня! Арина мысленно одернула себя. Это даже не его дом, это дом какого-то Ричарда.

Значит, дело и правда не в неудобной кровати в его московском отеле «Максимус гранд». Он никогда не спит с женщинами? Он никогда не спит на кроватях? И не в спине дело. Это исключено. Она видела его спину – широкая, сильная, притягательная. Значит, он просто псих, как она и подозревала? У него есть пунктики, это уж будьте уверены. Обаятельный сероглазый псих с лохматой копной каштановых волос.

– Хей, ты давно тут сидишь? – низкий бархатный голос заставил Арину вздрогнуть, словно он поймал ее на месте преступления. Но они все еще на «ты», это хорошо. Стеклянная стена почти не видна.

– Я искала тебя, – пробормотала она, смутившись.

– Значит, нашла, – усмехнулся Максим. Арина улыбнулась ему в ответ и не стала спрашивать, отчего он остался спать тут один. В прошлый раз за подобный вопрос он обжег ее ледяным взглядом. Он не любит персональных вопросов. Но, надо отдать ему должное, и сам задает их нечасто. – Как ты себя чувствуешь, Белоснежка?

– Странно, – призналась она.

– Это как? – заинтересовался он, исподволь разглядывая ее со своего места.

– Я как будто теперь не я, а кто-то другой. Но только я не знаю, кто. Я ведь никогда не уезжала из дома. Только в Москву, учиться. А теперь я здесь. И я даже не знаю, где это «здесь». Как будто я попала в мультик про принцессу.

– Мультик? Я что, похож на Микки-Мауса? – рассмеялся Максим, сбрасывая плед. Он спал обнаженным, и от внезапно открывшегося ей вида Арина покраснела и тяжело задышала. Длинное, идеально сложенное, загорелое тело так и манило к себе, но эрегированный член, который Максим продемонстрировал ей безо всякого стеснения, заставил ее задрожать от страха.

– Нет, скорее ты похож на Черного Рыцаря, – пробормотала она, пытаясь не смотреть туда, ему между ног.

– Думаешь, я буду прикрывать лицо, чтобы совершить благородный поступок? – усмехнулся Максим.

– Уж скорее ты скроешь лицо венецианской маской, чтобы совершить какое-нибудь распутство, – отвечала Арина, заставив Максима приподняться и посмотреть на нее с удивлением.

– Ты и не представляешь себе, насколько ты близка к истине. И если на то пошло, я готов совершить его прямо сейчас, но только я не хочу этого.

– Почему? – Арина наблюдала за тем, как Максим натягивает на себя очередные шорты и футболку, с непонятным ей самой разочарованием. Не хочет?

– У нас впереди длинный день, и у меня на тебя большие планы, дорогая Белоснежка. Кроме того, я не сделаю и шагу, пока тебя не осмотрит герр Ригель. Я должен убедиться, что с тобой все в порядке, прежде чем мы примемся разрушать твою природу дальше. Значит, ты не из Москвы. А откуда? Впрочем, это не так интересно. Ты голодна?

– Да. Нет. Не знаю. Наверное. – Арине на секунду стало физически больно оттого, с каким спокойным прагматизмом он говорил о ней. Разрушать ее природу? Что он имеет в виду? И ему неинтересно, откуда она…



Ты никогда не будешь прежней.



– Какую музыку ты любишь? – спросил он, включая стереосистему, скрытую в глубине кухни. Стеклянная стена между ними снова стала толще, в то время как он непринужденно доставал из холодильника хлеб, груши, апельсины и вчерашний ростбиф.

– Разную, – уклончиво ответила ему Арина, решив от греха подальше не рассказывать о своей тотальной любви к старушке «Битлз». Еще решит, что она простушка, какой она и была на самом деле. Простая, совсем обычная девочка, чувствующая себя совсем не в своей тарелке на этой кухне.

– Слышала о группе Mando Diao? Они из Швеции, ребята со вкусом. Подойдет к сегодняшнему утру, – Максим набрал какую-то комбинацию цифр, и кухню наполнили мелодичные звуки грустной песни, которую Арина никогда раньше не слышала.

– Почему подойдет? – Арина следила за тем, как Максим выкладывает на стол тарелки и стаканы, моет груши, выдавливает апельсиновый сок. Этот мужчина привык жить один, ему никто не нужен, он со всем справляется сам. Возможно, так было всегда. Странно для сына олигарха, правда? Впрочем, что Арина знает об олигархах!

– Another black Saturday, – подпел Максим в такт песне. – Сегодня у нас тоже суббота.

Он подал Арине тарелку с хлебом и тонко нарезанным мясом, середина которого была ярко-красной. У него был прекрасный слух и красивый голос.

It’s better than losing

More than life itself

Can you feel it?