Гиблое место в ипотеку

– Не сомневаюсь, что ты знаешь, как весь этот страшный набор именуется. А теперь скажи: для чего он предназначен?

– То, что я назвал, для ринопластики, – ответил Антон, – несведущие люди уверены, что изменить форму и размер носа – все равно что ногти постричь. Раз, два, и идешь домой красавцем. На самом деле это одна из самых сложных, кровавых и длительных по восстановлению операций. И вообще запомните: под нож хирурга нужно ложиться только по жизненным показаниям, а не в погоне за красотой. Диагностировали в девять утра аневризму? Хватай врача за халат, проси:

– Прооперируйте меня немедленно.

С сосудистыми проблемами не шутят. Видишь в зеркале свой нос, и он тебе не нравится? Забудь. Живи со шнобелем, который от рождения тебе достался. Твои проблемы не из-за размеров носа, если его уменьшить или выпрямить, лучше тебе не станет, потом пойдешь остальное переделывать. Голову лечи, ум взращивай.

– Пластические операции… – протянул Костин. – Как ты думаешь, была только ринопластика?

– Еще аппарат Илизарова, – показал на снимок эксперт. – Применяется при переломах. С его помощью можно удлинить конечности или изменить их форму. Процесс долгий, болезненный, но, как правило, успешный. А вон те штучки, от названий которых Лампу скосорыливает, они для изменения внешности. В шкафах есть все необходимое для разных подтяжек.

– В столице пластических хирургов больше, чем кошек у населения. Зачем идти к подпольных дел мастеру? – недоумевала я.

– Вероятно, тот, кто работал в домике, брал с клиентов копейки, – предположил Потапов.

– Некоторое время назад в Москве задержали хирурга из одной страны ближнего зарубежья, – вздохнул Костин. – Несмотря на честно полученный после окончания медвуза у себя на родине диплом, большой опыт работы, доктора в Москве ни одна больница не взяла в штат. Он открыл в районе компактного проживания своих соотечественников подпольную операционную. И процветал. Сейчас у гастарбайтеров, которые законно или нелегально живут в России, есть свои учителя, рестораторы, парикмахеры, ну и доктора, конечно. Денег у нелегалов мало, а кому-то из них надо внешность изменить.

– У стены набор для стоматолога, – сказал Антон, – бормашина и инструменты. Кресла нет, но у этой модели стола верхняя часть поднимается таким образом, что сидеть комфортно.

– Он еще и дантист, – подпрыгнула я, – и швец, и жнец, и на дуде игрец.

– Может, мужик заодно и проктолог-гинеколог? – хмыкнул Костин.

– Этих инструментов, похоже, нет, – возразил эксперт. – Я склоняюсь к версии о работе с лицом. Стоматология тесно связана с индустрией красоты. Впечатление от симпатичного личика быстро испортят неровные кривые клыки. Брекеты, виниры, коронки – все это поможет сделать улыбку красивой. Гинекология тут ни при чем. Хотя есть интимная пластика, но она у нас не особенно популярна.

– Филипп, не имея медицинского образования, изменял людям внешность, – подвел итог Костин.

– Меня не просили изучать биографию Зеленова, – сказал Захар, – но я по собственной инициативе стал в ней копаться. Филипп почти пять лет учился в медицинском вузе. Потом оформил академический и не вернулся в институт. Диплома врача у него нет, но за четыре с половиной года он кое-чему определенно научился.

– Некоторые люди, окончив медицинский, как были идиотами, так ими и остались, – буркнул Костин.

– Труп Ушакова пришел к нему за ринопластикой, – добавила Катя.





Глава 11




– Труп передвигаться на своих двоих не способен, – не выдержала я. – Василий Николаевич имел солидный капитал. Сомнительно, что человек его уровня решил воспользоваться подпольным кабинетом.

– Может, Ушаков не желал доверять свое лицо российским хирургам, – решила отстаивать свою версию Баранова, – как ни включу телевизор, там непременно среди участников очередного дурацкого шоу врач сидит, рассказывает, что и как с собой сделала некая звезда для омоложения.

– Врачебная тайна нынче не соблюдается, – согласился Вульф, – но, полагаю, Лампа права. Ушаков не обратился бы к Зеленову, он просто улетел бы в США. Там нет российских папарацци, а для местных журналистов Василий Николаевич никто. Хотя он и у нашей прессы не особенно популярен, не тусовщик. Но все равно интерес к олигарху, наверное, был.

Антон поднял палец.

– Отмечу несоблюдение правил гигиены. У стены печка для стерилизации инструментов. Есть кварцевая лампа. Это хорошо. Но комната, в которой все происходит! Она обычная. Как ее правильно вымыть? Стены, пол не стерилизуешь. Готов спорить, что пациенты Филиппа умирали от разных инфекций.

– Давайте временно отвлечемся от красоты морды лица, – попросил Михаил. – И обратимся к комнатушке, которая открылась после того, как Ксения схватилась за столик и случайно нажала на кнопку.

На экране появился новый снимок.

– Маленькая совсем! – воскликнула я. – Да это не дом, а шкатулка с секретами.

– Похоже, Зеленов открыл еще один музей. На сей раз крохотный. Там одна полка с закрытыми ячейками. Под дверцами таблички, – пояснил Потапов.

Захар нажал на пульт, снимок увеличился, и я прочитала вслух текст на табличках:

– «О. восемнадцать, тридцатого пятого, удачно, неудачно, ушла, десятого шестого. Н. восемнадцать, тридцатого пятого, удачно, неудачно, ушла девятого шестого. А. восемнадцать, двадцать девятого пятого, удачно, неудачно, ушла первого шестого. Г. семнадцать, тридцать первое пятого, удачно. V.V.V. пятнадцатого восьмого». Это что? – поразилась я.

– Посмотри, что там в ячейках, под которыми висят таблички, – распорядился Потапов.

– Там, где написано «Н», – далеко не новые туфли, размера, примерно, моего. У «О» пусто, – стала перечислять я, – в «Г» – цепочка с медальоном. В «А» – очки солнечные, дешевые.

– Тебе это ничего не напоминает? – обратился ко мне Макс.

Я ощутила, как по спине прокатился колючий озноб.

– Федосеев. Сексуальный маньяк. У него в гараже в яме был ход в подвал, там на полках хранились сувениры убийцы. Он у каждой жертвы брал что-либо на память.


– Многие серийные преступники собирают коллекции, – согласился Антон, – и, как правило, у вещей нет никаких опознавательных знаков. Для постороннего человека это просто часики или перчатки. Но маньяку не надо их подписывать, он только взглянет на трофей и вспомнит: когда, где, с кем и что делал. Эти выродки собирают трофеи, чтобы еще раз пережить эмоции, которые их обуревали в минуты издевательств над жертвой.

– Осип Миронов[1], – поморщился Вульф, – давнее дело. Он в советские годы орудовал. Садиста долго вычислить не могли, он выбирал только одиноких женщин. В конце концов его поймали, нашли склад трофеев. Суд вынес приговор – высшая мера, расстрел. И о чем преступник просил следователя после суда? «Дайте посмотреть на мою коллекцию хоть разочек».

– Ужас, – передернулась я.

– Теперь понятно, почему дело передали мне? – спросил Михаил. – Есть какие-то мысли по поводу увиденного?

Первой заговорила Катя:

– Трофеи подписаны. Что уже странно. И ладно бы просто одна буква «Н». Тогда можно было бы предположить, что она первая в имени той, кому принадлежали туфли. Нина, Наташа, Надя. Но под ячейкой еще есть цифры и слова. «Н. восемнадцать и тридцатого пятого. Удачно. Неудачно. Ушла. Девятого шестого». Если учесть, что в комнате оборудована подпольная операционная, то, по моему мнению, Зеленов проводил там какие-то хирургические манипуляции. Н. он положил на стол тридцатого мая. Читаем дальше: «Удачно». Значит, больная не умерла в процессе. Но потом слово: «Неудачно». Девятое июня. И вся эта информация находится на табличке под ячейкой, где лежат туфли.

– Может, они мужские, – предположил Захар.

Баранова вскинула брови.

– Покажи мне парнишку, который согласится носить розовые лодочки со словом «Love», расшитым стразами.

– Обувь, о которой идет речь, тридцать восьмого размера, – сказал Потапов.

– Мужчины с такой ступней редкость, но они есть, – влез Антон, – и кое-кто из них мог пользоваться розовыми штиблетами. Представитель мира моды, например.

– Н. Восемнадцать, – продолжила Катя, – цифра после буквы, возможно, возраст. Некоей девушке сделали в подвале операцию. Удачно. Но потом что-то пошло не так, и она ушла.

– То есть умерла, – уточнил Потапов.

– Захар, – начал Макс, – надо…

– Уже рыскаю по базе без вести пропавших, – перебил его Рамкин. – Ой, простите, шеф. Конечно, сейчас взгляну. То есть извините, что не дал договорить. Слушаю вас.

– Рыскай дальше, – махнул рукой Макс.

– Займемся информацией, – пробормотала я. – Н. Ей, как мы думаем, восемнадцать лет. Предположительно, она умерла девятого июня. А. Она такого же возраста, скончалась первого числа шестого месяца. И той, и другой операции проводили в конце мая. С О., которая идет в списке первой, похожая ситуация. Восемнадцать, возможно, операция была тридцатого мая, смерть в начале июня. А вот с Г. все иначе. Она, похоже, младше на год. Все прошло удачно. Нет слова «ушла». Зато есть три латинские V и еще одна дата: пятнадцатое августа. Первые жертвы недолго прожили. Но что произошло с Г.?

Макс посмотрел на Костина, тот развел руками.

– У меня есть два предположения. Или она в конце концов скончалась, или Зеленов ее сам куда-то увез спустя два с небольшим месяца после операции. Антон, после изменения внешности сколько времени требуется человеку для полной реабилитации?

Эксперт шумно выдохнул.

– Однозначного ответа нет. Сколько длится беременность? Нормальная девять месяцев, плюс-минус несколько дней. Но ребенок может появиться и на пятом, шестом…

– Ой, пожалуйста, не умничай, – взмолился Костин, – просто скажи, если женщине переделали лицо, когда она сможет нормально передвигаться на транспорте?

Антон закатил глаза.

– Обожаю такие вопросы. Разреши теперь мне поинтересоваться. Что ей делали? Только ринопластику? Или изменили внешность полностью? Девушку украли с целью передачи кому-либо и решили перекроить ей все, даже уши, а они, как отпечатки пальцев. Нет двух одинаковых ушных раковин. Уши человека трогали? Очень непростая операция. В каком физическом состоянии был пациент? Ослаблен? Он занимался спортом или весь день сидел скорчившись у компьютера? Принимал лекарства? Какие? Анализ крови дайте посмотреть и мочи. Девушка с нормальным весом? С недостатком килограммов? С ожирением? Когда ты ответишь на эти вопросы, я смогу примерно назвать сроки реабилитации. О! Совсем забыл. Психическое состояние. Оно каково у пациентки?

– Антоша, – остановил патологоанатома Вульф, – можно я спрошу? Среднестатистическая женщина, молодая, без особых отклонений здоровья от нормы, активная, сделала круговую подтяжку. Сколько ей времени понадобится на полное восстановление?

– Ну, месяца два, – ответил Антон, – но все индивидуально. Только я бы ее сразу к психиатру отправил. Зачем девушке пластика?

– Четыре, предположительно, молодые женщины. И труп Ушакова, – сказала Катя. – Что у них общего?

– Сразу и не скажешь, – заметил Вовка.

– Зачем Василий приехал к Филиппу? – спросила Баранова.

У Потапова зазвонил телефон. Михаил взял трубку.

– Слушаю. Да. Понял. Там что? Угу.

Следователь положил мобильник в карман.

– Мои ребята осматривают владения Зеленова. Одна группа – большой дом, вторая – гостевой, третья – сад, и еще пошли побродить вокруг забора снаружи. Собака указала место захоронения. Сейчас там находится Егор, мой зам. Пока нашли останки одного человека. Я поехал.

Макс встал.

– Мы с тобой. Лампа, Костин и я.

– Что делать, когда Ирина Петровна вернется? – спросил Захар.

– Карина все знает, – бросил Вульф на ходу.