Главарь отморозков

– Туда… – кивнул бандит в сторону перевала.

Полковник посмотрел на меня, а я посмотрел в свой «планшетник», только что подавший звуковой сигнал. Сигнал означал, что прилетел второй дрон самолетного типа, видимо, с новыми ракетами, но бомбить соседнюю долину не стал. Одновременно отключились камеры второго дрона-бомбардировщика и вертолета. Оба, как я догадался, взяли курс на базу.

– Старлей, свяжись со своими, попроси не бомбить соседнюю долину, – приказал полковник, как приказывал бы подчиненному, хотя я его подчиненным себя не считал, да никогда им и не был.

– У меня, товарищ полковник, прямой связи с базой нет. Только через начальника штаба. Они тоже с ним связь поддерживают.

– А через «беспилотник»?

– Там только видеосвязь. «Беспилотник» с «планшетником» на радиосвязь не синхронизированы.

– Ладно. Делай, как можешь, только время не тяни, сразу попроси. Об остальном потом докладывать будешь.

Раньше полковник Сомов разговаривал со мной совсем не так, более уважительно, что ли, и без приказного тона. Хотя бы поблагодарить моих солдат за помощь и за спасение полковника Лущенкова он мог бы. Впрочем, обижаться на старших по званию я, как армейский офицер, не привык. И сразу вызвал по связи майора Колокольцева. На сей раз ответил дежурный офицер узла связи, сообщил, что «корреспондент сто одиннадцать» еще не пришел.

– Срочно нужен. Будите, – потребовал я.

– Уже иду… – легко согласился дежурный.

Колокольцев ответил через минуту, поскольку, как я знал, его личная комната находилась рядом с кабинетом, а кабинет рядом с узлом связи. Полковник Сомов терпеливо ждал.

– Слушаю тебя, «девятьсот семнадцатый». – Голос у начальника штаба был совсем не сонный. Или уже поднялся, или просто умеет просыпаться с ясной головой, как волк.

– Товарищ майор, срочное сообщение для лейтенанта Хачатурова. Просьба, причем настоятельная, от полковника Сомова…

– Ты уже соединился с Сомовым?

– Так точно, но я потом доложу. Сейчас над нами «беспилотник» от Хачатурова, один раз он уже бомбил соседнее ущелье. Полковник Сомов просит больше не бомбить. Есть такая необходимость, как я понимаю. Противник нам по силам равный, значит, справимся без «беспилотника», а то после него только обгорелые трупы остаются. Можно передать сообщение?

– Хорошо, «девятьсот семнадцатый», сейчас передам. Я уже предупреждал, чтобы больше не бомбили, когда не знают, кого бомбят. Я тебя потом сам вызову.

– Договорились, товарищ майор. Буду ждать вызова. На внутреннюю связь не переключаюсь, – сказал я громко, чтобы Сомов услышал и понял.

Он услышал и понял, и сразу успокоился, стал как-то даже мягче. И тут же вспомнил о том, как мы выручили сначала полковника Лущенкова, а потом помогли и самой группе Сомова разрешить ситуацию.

– Тебе, старлей, и твоим солдатам спасибо за помощь. И за Лущенкова спасибо. Я так и думал, что вы по следу пойдете и вытащите его. Я в рапорте об операции обязательно вашу роль отмечу. Что твой начальник штаба сказал?

– Он уже запретил лейтенанту Хачатурову бомбить ущелья, когда неизвестно, кто внизу. Потому, наверное, «беспилотник» все тянет. В первый раз он точно обе ракеты положил в одно место. Не понимаю только, почему в одно. После взрыва термобарического заряда фугасно-осколочному добивать бывает некого.

– Там тоже, как здесь? – с усмешкой заметил полковник.

– У них оператор неопытный, необстрелянный. Солдат научной роты. Не понимает, что такое термобарическая ракета. Не видел ни разу последствия взрыва. Я сам пока не увидел, не верил…

– Да, мне уже сказал Лущенков, что удар был нанесен по тем, кто внизу оставался. А по тем, что на перевал поднялись, не стреляли. Значит, оба наши эмира там. Ты майору когда о событиях докладывать будешь?

– Обещал после связи с технической группой сразу со мной связаться.

– Он, помнится, имеет выход на Антитеррористический комитет. Так нас на твой взвод выводили, чтобы мы друг друга не перестреляли.

– Имеет, товарищ полковник. С вашим генералом общается.

– У меня что-то связь с генералом пропала. Я могу с твоим начальником штаба пообщаться за тебя? Расскажу ему все, что здесь произошло.

Я молча снял и протянул Сомову шлем, поскольку возразить мне было нечего.

– Связь после вызова включится автоматически.

– Понял. Нас кто-то еще слышать будет?

– Внутренняя связь на блокировке. Подслушивание со стороны бесполезно, разговор кодируется. Можете говорить свободно.

– Хорошо живете с такой связью, – оценил Сомов, надел шлем и отошел в сторону. Видимо, его разговор с Колокольцевым для чужих ушей не предназначался. Мои уши в данном случае тоже были чужими.

О том, что майор Колокольцев, как и обещал, вышел на связь, мне показала зеленая светодиодная лампочка на коммуникаторе. Разговаривали они долго, никак не меньше пятнадцати минут. Полковник во время разговора вытащил из кармана свой смартфон, нашел там чей-то телефонный номер и продиктовал «сто одиннадцатому». Завершив разговор, он вернул мне шлем и попросил, когда майор выйдет на связь и позовет его, снова предоставить ему этот шлем.

– Обещал? – спросил я.

– Обещал.

– Значит, скоро свяжется. Колокольцев – человек слова.

– Мне, старлей, пришлось кое-что твоему майору объяснить. У тебя, как я понимаю, те же самые вопросы в голове сидят. Спрашивай…


– Я, товарищ полковник, всю ситуацию не понимаю. Есть ваша группа, есть бандиты, есть менты. Кто за кого и кто против кого? И за кого и против кого я со своим взводом? И еще один вопрос, который возник совсем недавно. Почему «беспилотнику» нельзя уничтожать людей в соседнем ущелье? Не очень я понимаю расклад…

Полковник взял меня под локоть и отвел в сторону, чтобы никто не слышал нашего разговора.

– Вообще-то, я отдаю должное тому, как ты выполняешь приказы командования своей системы. Тебе приказали, и ты без сомнения стал с ментами драться. Уважаешь командиров, как и положено их уважать по долгу службы. И потому я мог бы тебе ничего не объяснять, полагая, что этого достаточно. Но здесь вопрос не только в приказе. Мне нужна твоя стопроцентная поддержка, поэтому я вынужден объяснить, хотя это вопрос большой политики, в которую не все лезть желают, понимая, чем чревата ошибка. Начну издалека. Ты в курсе, наверное, что у нас в стране создается Национальная гвардия?

– Конечно, в курсе, товарищ полковник. У нас пытались туда забрать двух хороших инструкторов. Но на них такие характеристики, с их же согласия, написали, что Нацгвардия сразу отказалась. Инструкторам тоже с насиженного места неизвестно куда срываться не очень-то…

– Вот и отлично. Сейчас пока еще создаются системы управления, делятся различные должности. При этом наверху стараются, чтобы ни одно из силовых ведомств не получило преимущества перед другими. А получить преимущество хочется многим. Это, в принципе, не слишком сложно. Протолкнули своего человека на нужный пост, и уже есть влияние. Наверное, Министерство обороны свое влияние пыталось усилить за счет инструкторов, а ваши на месте свои интересы поставили выше. Вот так и получилось. У нас обстановка несколько другая. Меня прочат на одну из ключевых должностей в Национальной гвардии. Я должен буду возглавлять, как предполагается, гвардейский спецназ. Должность генеральская. Но такая должность для любой силовой структуры – это возможность влиять на определенные серьезные события, в том числе и политические, а у нас есть много желающих влиять на них. Разные ведомства планируют доверить спецназ своему ставленнику, в том числе и определенные силы в МВД… В основном национальные силы республик, которые пока к ключевым постам не допускаются… Значит, я, как кандидат на генеральскую должность, многим сильным людям мешаю. И даже целым властным структурам…





Глава одиннадцатая




– Но вы, товарищ полковник, тоже не слабый человек. И представляете не самую слабую силовую систему, – сделал я оговорку.

– Я про это же и говорю. Если даже против нашей системы предпринимаются достаточно резкие шаги, что само по себе уже нонсенс, считается, что игра стоит свеч. И все это только подчеркивает, какие силы пытаются Национальную гвардию под себя забрать. Официально она должна подчиняться президенту, но ты сам, старлей, понимаешь, как могут выполняться на местах приказы свыше. Все, как всегда, зависит от среднего звена управления. Так всегда ведется. И во всех странах. Президент приказывает одно, а ему говорят, что пытались выполнить, но не было возможности. И не говорят, что не было желания или что из другого источника поступил прямо противоположный сигнал. В такой ситуации сто лет назад в России царя свергли. Он давал одни приказы, а выполнялись приказы чужие. Как результат – революция. У нас разговор идет не о революции, а о контроле новой мощной силовой структуры и о переделе сферы влияния. Там, предполагается, большие деньги будут задействованы, а поживиться хотят многие.

– Я понял, товарищ полковник. Но это уровень «разговоров на кухне», а я и такие разговоры предпочитаю не вести, потому что помню одну старую истину: кто меньше знает, тот дольше живет. Исходя из этого, предпочитаю меньше знать о политике вообще. Меня в данном случае больше волнуют мелкие конкретные дела.

– Например, следственная бригада Следственного комитета…

– Например, следственная бригада, – кивнул я.

– Скажу прямо, что я сам и четверо моих подчиненных – все мы находимся в федеральном розыске. И у Следственного комитета республики, как мне сообщили, есть информация, что мы в данный момент находимся на Северном Кавказе. Предполагается, что мы намереваемся перебраться южнее, то есть куда-нибудь в Грузию, где многие российские преступники, в основном с грузинскими корнями, нашли прибежище еще при прежнем режиме. Но их и сейчас не выдают нашему правосудию.

– Подполковник Афиногенов, это советник юстиции второго ранга, который возглавлял следственную бригаду, прибывшую по нашему вызову, очень осторожно спрашивал, не видели ли мы какую-то другую боевую группу в окрестностях. При этом никого не называл. Естественно, я сказал, как вы просили, что никого не видел. Со следственной бригадой ясно. А откуда взялись менты? Да еще так агрессивно настроенные…

– Полиция здесь играет роль первой скрипки. Мне не дано знать, какие отношения между кем-то в руководстве республиканской полиции и эмиром Шерханом, но Шерхана привлекли к организации провокации против нас. Дело было в Ростове-на-Дону, где у нас перевалочная база. Перед операцией там проводится планирование, там же отрабатываются отдельные варианты подготовки. Ты, кстати, лучше сразу забудь, что я тебе говорю.

– Уже забыл, – сказал я. – Я вообще человек покладистый, и меня долго уговаривать никогда не приходится.

– Тогда слушай внимательно и постарайся все понять правильно. Мы были на базе, готовились как раз к уничтожению банды Шерхана. Он два месяца назад расправился с районным представителем нашей системы и со всей его семьей, включая детей. Было принято решение ликвидировать Шерхана и его банду, не доводя дело до суда. Местные суды обычно относятся лояльно к некоторым деятелям. Не мне тебе объяснять, что на Кавказе многое решают дружеские и родственные связи, которых у Шерхана полные карманы. Поэтому и было принято такое решение. Но нам помешали. В городе произошло нападение на коммерческий банк, убиты четыре охранника и два инкассатора, был смертельно ранен водитель инкассаторской машины, который потом скончался по пути в больницу. И похищено одиннадцать миллионов долларов. Причем кто-то был хорошо информирован о том, что такую крупную сумму должны перевозить из одного банка в другой. И не только об этом. Еще бандитам была предоставлена информация, что подполковник Храмцов отправил свою винтовку «Выхлоп» в мастерскую для смены ствола, родной ствол слегка раздуло. Мастерская, где ремонтируют «Выхлопы», только в Туле. Самостоятельно, без заводских условий, сменить ствол невозможно. На нем сложный интегрированный глушитель, который тоже полагается менять вместе со стволом. Отправление винтовки проводилось через систему МВД. И подполковник проявил невнимательность, когда отправлял оружие, – ему неправильно поставили число отправки, на два дня позже фактического события. Таким образом, получилось, что оружие, которого у нас уже не было, участвовало в нападении на банк. Нападавших было пять человек, как нас. В результате мою группу обвинили в ограблении банка. Хорошо, что все мы в это время были на виду. Алиби многократно доказано. И наше руководство, несмотря на сопротивление МВД и Следственного комитета, частично провело собственное расследование. И выяснило, что нападение совершено Шерханом и его четырьмя бандитами. А информацию они получали напрямую из МВД. Кто-то там сотрудничал с ними, и не просто сотрудничал, а просчитал все варианты и спланировал действия. Теперь наше оправдание сводится к тому, что нам необходимо захватить Шерхана, вернуть деньги и, по возможности, помочь следствию. В настоящий момент в соседнем ущелье, как я понимаю ситуацию, находится подразделение МВД, которому Шерхан должен передать, согласно нашим данным, девять мешков с валютой. Один мешок остается ему, один уходит Акбар-Шайтану. Акбар-Шайтан, по нашим сведениям, выделял Шерхану двух своих людей для ограбления банка. Девять миллионов должны уйти организатору преступления. За эту услугу, я полагаю, двух эмиров обещают проводить в Грузию и беспрепятственно пропустить через границу. Хотя я и не уверен, что они дойдут до границы живыми, слишком много знают и тот и другой. Их уже должны были уничтожить здесь, в этом ущелье, полицейские под командованием подполковника Мамедова. Это тоже данные нашей агентуры. Я получил их еще тогда, когда была нормальная связь с генералом. Однако акция уничтожения сорвалась. Помешала моя группа, влезла между Мамедовым и бандитами. А потом и твой, старлей, взвод, когда ты ментам «на хвост» сел. Полиция сейчас больше охотится за теми носилками, помнишь, на твоей видеозаписи, что из ущелья выносят. Понимаешь, какая перед нами стоит задача?

– Так точно, товарищ полковник. Особой сложности я не вижу. Сложность единственная – взять бандитов живыми. Самого Шерхана. Хорошо бы и Акбар-Шайтана, а также тех четверых, что участвовали в нападении на банк. Если они еще живы, конечно…

– Лущенков уже начал допрос пленников, он задаст им этот вопрос.

Я обернулся. Лущенков сидел на корточках перед бандитом с низким голосом и что-то говорил ему, показывая шприц. Глаза пленника с напряженным вниманием смотрели на кончик иглы, мотавшийся около его носа. Два других бандита старательно слушали слова полковника, понимая, что обращается он не только к допрашиваемому. Вернее, не только к нему одному. И терпеливо ждали своей очереди…



Мне результат допроса никто не доложил. Под угрозой шприца с каким-то препаратом, как я предположил, с одним из «развязывателей языков», полковник Лущенков добился результата, пленники охотно отвечали на все вопросы. В это время мой коммуникатор подал сигнал вызова. Вызов шел по дальней связи, значит, от майора Колокольцева. Прежде чем передать шлем полковнику Сомову, я ответил сам, потому что майор мог дать мне данные, противоположные тем, которые потом сообщил бы Сомов. То есть осторожность я соблюдал. Сомов все понял и довольно усмехнулся.

– «Девятьсот семнадцатый»…

– Слушаю вас, товарищ майор.

– Я запросил головное управление ГРУ. Они запросили федеральное управление ФСБ. Ответ положительный. Продолжай помогать полковнику Сомову. Я в помощь вам высылаю взвод, который перекроет выход из ущелья. Осторожнее будьте при выходе, друг друга не перестреляйте. Туда же выезжают два наряда пограничников, и два пограничных вертолета перекрывают границу. Высаживают сильный десант. К группе Хачатурова просьбы есть?

– Пусть продолжают контроль. Лучше вертолетами. Генератор им, товарищ майор, доставили, как они просили? Иначе аккумуляторы сдохнут, и мы «ослепнем».

– Взвод в помощь вам сейчас вылетает, если еще не вылетел. Они совершат посадку у Хачатурова, доставят ему генератор и четыре большие канистры солярки. Восемьдесят литров. Надолго хватит.

– У меня все, товарищ майор.

– Передай шлем полковнику. У меня для него много сведений.

Я снял шлем. Полковник Сомов уже ждал этого и протянул руку. С нашим начальником штаба полковник сам, как мне показалось, почти не разговаривал, больше слушал. Говорил в основном Колокольцев, заранее предупредивший меня, что у него много данных для Сомова. Я даже слушать не пытался, зная о невозможности прослушать то, что приходит через наушники шлема. А слова Сомова, звучащие в ответ, никакой информации мне не несли. Полковник умеет так построить разговор, что никто со стороны не поймет, о чем речь. Это были в основном междометия или возгласы согласия. Чтобы не тратить время зря, я решил заняться делом – открыл в «планшетнике» топографическую карту соседнего ущелья и стал ее внимательно изучать. Карта была, конечно, не новая – топографы в этих местах давненько, надо полагать, не были, и на нее не был нанесен перевал, существование которого стало следствием взрыва подземного прохода. Но меня интересовал не столько сам перевал, сколько выход от перевала к границе с Грузией. Признаться, весть о том, что ущелье будет заперто на выходе взводом спецназа ГРУ из сборного отряда, не могла не радовать. Если бы там оказались только пограничники, я не видел бы гарантированного перекрытия выхода. За свой небольшой боевой путь я однажды встречался с пограничниками. Правда, это был не спецназ погранвойск, а обыкновенный пограничный наряд. Парни там попались с характером и бесстрашные, но и только. Правильно и с толком воевать их попросту не учили, у них другие задачи. И у меня не было уверенности, что пограничники полностью перекроют возможность прохода через ущелье, хотя в верховьях, как показывала карта, ущелье было намного уже, но при этом края его обозначались не горными хребтами, а скалами, на которые можно при желании и определенных навыках забраться, чтобы занять господствующее положение. И кто раньше заберется на скалы, тому в бою и будет принадлежать инициатива.

Заметив краем глаза какое-то движение рядом с собой, я оторвал взгляд от карты. Полковник Сомов завершил разговор и шел напрямую ко мне, держа шлем в руках. Полковник Лущенков тоже завершил разговор с пленниками и, видимо, добился какого-то успеха в этом нелегком деле, потому что выглядел довольным и почти радостным. Он двинулся навстречу к Сомову, и я рассчитывал, что получу какую-то информацию из их беседы между собой. Я – командир взвода, и на мне лежит ответственность за моих солдат, которых веду в бой, поэтому я просто обязан иметь полную информацию. Пусть не о делах группы ликвидаторов, но хотя бы о противнике, о его диспозиции, его силах, вооружении и всем остальном, с чем моим бойцам предстоит столкнуться. Но чтобы завести такой разговор с полковниками, следовало заиметь и собственную информацию, которой можно поделиться. И я переключил монитор «планшетника» с карт на камеры «беспилотника», который по-прежнему кружил где-то высоко в небе. Так высоко, что я не сумел его найти взглядом. Хотя в ущелье было светло, пользоваться дневной камерой оказалось сложно, и я переключился на инфракрасную камеру, которая позволяла видеть более точно расположение бандитов. И увидел то, что и приготовился сообщить полковникам, вернее, одному из них.

– Посмотрите, товарищ полковник, – обратился я к Сомову, – треть бандитов с перевала уже спустились, рассматривают место, где ракета ночью накрыла вторую часть их отряда, большую, как мне кажется, часть. Должно быть, обгорелые тела впечатляют…

– Да, – согласился со мной полковник Сомов, заглядывая в мой монитор. – Такой взрыв не может не впечатлить. А ведь малый «беспилотник» большую ракету нести не в состоянии? Насколько я знаю, это специальный самолет, созданный для горных условий.

– «Беспилотник» такого класса с большой ракетой справиться, конечно, не может, у него ракета даже меньше, чем заряд в нашем огнемете. А если мы из «Шмеля» себе путь через перевал расчистим, это, мне думается, посеет в среде противника панику. И еще две трети сразу уничтожим.

– Нельзя, старлей. Идея хорошая, полезная, но нельзя, – сказал полковник Лущенков. – Неизвестно, кто при этом сгорит. Могут сгореть те, кто нам нужен для показаний. Я пленников слегка припугнул. Сказал, что у меня есть препарат СП-117[20], я просто вколю им поочередно, и они мне с удовольствием все расскажут. Только пообещал, что сами они после этого на всю оставшуюся жизнь станут дураками. Дураками стать не пожелали. Разговорились. Короче, эмир Шерхан вместе с эмиром Шайтановым перешли перевал еще ночью. С ними четыре человека, по двое от каждого эмира. Больше они никого с собой не взяли. Обещали, что остальных позовут с рассветом, но не успели. Эти четверо – те парни, что недавно уезжали вместе с Шерханом в Ростов. Сейчас они несут носилки. Что в носилках – пленники не знают. В этом они честны, я уверен. Но тот факт, что носилки с деньгами, и участники нападения на банк перевал перешли, уже слегка радует, значит, мы имеем возможность до них добраться. Только догнать бы до границы.