Голос сердца

— Вы к кому? — уточнила хозяйка квартиры.

Похоже, до этого момента мало кто приходил сюда просто так, тем более, из ровесников живущей здесь девушки.

— Я к Кристине, — прямо сказал он. — Мы договорились, что я зайду к ней до школы.

— Я не знаю, о чём вы там договорились, — дружелюбно и легко улыбнулась женщина, — но только она заболела, и сейчас спит.

Саша нахмурился. И как он не предусмотрел такую возможность?..

Ему почему-то даже не приходило на ум, что Кристина будет пытаться избежать его визита. Хотя догадаться было не так трудно.

— И почему я не удивлён, — вырвался у него недовольный протест. Слова были уже сказаны, когда Саша осознал, что мама Кристины всё ещё была рядом и слышала это. — Простите.

Женщина только усмехнулась в ответ. Весёлые искорки в её доброжелательно глядящих на него глазах мелькнули на мгновение, которое оказалось достаточным, чтобы понять: она была на стороне Саши.

Тогда, осмелев окончательно, он не удержался:

— Можно, я всё-таки зайду?

*****

Пообщавшись с матерью Кристины и вкратце рассказав, кто он и что вообще происходило, Саша, наконец, зашёл в комнату «больной». Она лежала на кровати, укутавшись в одеяло, освещаемая лишь постепенно рассеивающимся полумраком. На улице ещё было темно. Поэтому и здесь, в комнате, непривычному взгляду предстали лишь очертания предметов, не раскрывающие общей картины. Тогда Саша решительно потянулся к выключателю, одним движением наполнив комнату ярким светом.

На этот раз его взгляду предстала обычная девичья комната. Разве что, тщательно убранная. На столе не стояло ничего, кроме настольной лампы, нескольких сложенных стопкой учебников и ручек, карандашей и линеек в специальной подставке. Бежевые занавески на окне гармонично дополняли обстановку, в которой выделялись светлые тона. Единственное, что заметнее всего отличалось от обычных квартир, так это отсутствие ноутбука, планшета или хотя бы компьютера. Телевизора тоже не было, по крайней мере, в её комнате.

Саша перевёл взгляд на кровать. Кристина продолжала лежать спокойно, даже не пошевелившись при бесцеремонно включенном свете, будто ничего не произошло. Либо она хорошо играла свою роль, либо и вправду уснула.

На всякий случай подойдя ближе, он сел на край кровати. Кристина лежала на правом боку, повернувшись к стене, что не позволяло заглянуть в её лицо. Протянув руку, он коснулся её волос, слегка погладив по голове и проверяя реакцию. Кристина не вздрогнула от неожиданности, не заворочалась, не попыталась увернуться.

Но даже это ещё ничего не означало. Когда хотела, она могла играть свою роль с завидным упрямством. А потому выяснить правду сложнее, чем он мог себе представить.

Одно ясно, Кристина собиралась построить непробиваемую стену между ними. Причём, похоже, только из-за того, что боялась. В другой ситуации, скорее всего, Саша бы отнёсся к этому с пренебрежением, потому что все её попытки оградиться были очевидными, в чём-то даже глупыми и намеренно испытывающими нервы. Но Кристина чувствовала себя другой. Она вела себя так, потому что искренне верила, что у неё были причины. И поэтому к ней нужен совсем другой подход, и терпение в этом случае очень бы понадобилось.

— Не нужно притворяться, — вслух сказал Саша, откинув волосы с её виска.

Он, наверное, и сам не понял, чем была вызвана эта фраза. Проверял ли он таким образом реакцию Кристины, чтобы узнать, спала ли она на самом деле, или причина была гораздо серьёзнее.

Кристина не шелохнулась. Её мерное дыхание выдавало спокойный и умиротворённый сон. Да, скорее всего, она хотела избежать этой встречи и притворилась больной, но сейчас спала по-настоящему. Возможно, сыграло её самовнушение или что-то подобное, но факт оставался фактом. Кристина не слышала его.

Уходить ни с чем не хотелось, но будить её он почему-то не спешил. Саша задумчиво поправил слегка съехавшую под ней подушку и вдруг почувствовал тетрадку.

Не сомневаясь ни на секунду, он быстро вытащил её. Пролистал, чтобы понять, почему Кристина хранила её возле себя. Судя по обложке, в его руках была та самая тетрадь, в которой одноклассница писала что-то время от времени по переменам. Саша заметил это ещё в свой первый день в новой школе.

Он пробежался взглядом по первым попавшимся строчкам на случайно открытой странице.

«Странно, что я ещё продолжаю надеяться на это. Возможно, было бы проще смириться. Сегодняшний день это ещё раз доказал. И я снова вру родителям. Они продолжают верить в меня, и я понимаю, что это — то, что мне нужно, что без этого я пропаду, но в тоже время мне стыдно от того, что все их надежды окажутся обманутыми. Им, наверное, стало бы легче, если бы я однажды сказала, что не хочу бороться. А может, доктор прав? Может, пора уже признать правду и жить, не оглядываясь на то, что могло бы быть?»

Захлопнув тетрадку, Саша снова посмотрел на спящую Кристину. С одной стороны, ему повезло, у него появился стопроцентный шанс по-настоящему узнать её. Ведь наедине с собой каждый был честен. С другой, можно было только догадываться, как неприятно должно быть человеку, в душу которого нагло и без спросу лезли.

Но угрызения совести оказались слабее соблазна. А потому единственное, что останавливало Сашу — возможность, что Кристина проснётся и помешает ему. Или это сделает кто-то из её родителей, невовремя войдя в комнату.

Риск быть застуканным подтолкнул на более решительные действия. Не задумываясь о правильности или последствиях, Саша быстро засунул тетрадку к себе в рюкзак. Затем поднялся, собираясь уходить.

Возможно, то, что всё получилось именно так, было только к лучшему. Теперь Саша будет знать наверняка, о чём она думала и что чувствовала. А это поможет им обоим. Пора уже оставить проблемы позади и просто жить, не оглядываясь ни на что. Перемены могли быть к лучшему, и не стоило их бояться.





Глава 9. Преодолеть страх




Сегодня уроки тянулись намного дольше обычного. Ведь у Саши в рюкзаке лежал дневник Кристины. Очень хотелось прочитать его как можно быстрее, и это любопытство было слишком сильным. Саша никогда прежде не испытывал такого чувства. Обычно ему казалось, что это качество вообще не его. Но не в отношении её.

Оказалось, четыре месяца достаточный срок, чтобы полюбить. Кристина волновала Сашу изначально, но чем больше он узнавал её, тем глубже становилось чувство. Да, похоже, это любовь, глупо отрицать. Да и не хотелось. Перемены в себе Саша воспринимал нормально, его не беспокоило, что происходило с ним, и как она влияла на него. Гораздо больше заботило другое: что обо всём этом думала Кристина. И совсем скоро он узнает.

Ожидание казалось невыносимым. На переменах было гораздо проще отвлекаться, общаясь с друзьями… Но каждый урок, так или иначе, приходилось возвращаться к мыслям и догадкам, что же было написано в дневнике.

***

«Я начала вести дневник. Да, и такое бывает. Всегда считала, что это глупо, но вот веду. Может, потому, что устала молчать и держать всё в себе. Хочется выговориться, хотя, конечно, в моём случае это слово скорее насмешка. Я не могу говорить. А писать вообще-то уже устала. Я постоянно пишу, это мой способ общения с большинством людей, ведь они нормальные и не понимают язык жестов таких, как я. Но дело в том, что я всегда пишу совсем не то, что хотела бы написать. Так что пусть этот дневник будет исключением».


Первая запись Кристины не удивила Сашу. Он ожидал примерно таких мыслей. Правда, слово «нормальные» к другим людям ударило по глазам.

Кристина пошла в обычную школу, стремилась жить полноценно. Но всё же, видимо, никогда не чувствовала себя частью общества, чётко разделяя таких, как он, от «таких, как она».

Это подтверждало худшие опасения.

А последнее предложение хоть и вселяло надежду, что Саша узнает её так, как хотел, без притворства; но вместе с тем настораживало. Он не хотел читать дальше. И не только потому, что это было слишком личным для неё. Что-то подсказывало: дальнейшие записи Кристины могли быть ещё более мрачными.

Саша не был уверен, что хотел с ними столкнуться. То, что он чувствовал сейчас, можно было назвать страхом.

«Ну вот, написала, что хочу выговориться, а даже не знаю, с чего начать. Слишком много мыслей. Не уверена, что из можно выразить. Как там было на уроке литры? Термин «невыразимое«… Его суть в том, что некоторые вещи просто нельзя выразить словами. Никогда не задумывалась над этим, а теперь понимаю, что это значит. Если даже поэты-романтики со своим красноречием иногда не могли подобрать нужных слов, пользуясь этой недосказанностью, что уж говорить обо мне?

Если начистоту, я завидую. Бывает, даже злюсь, сильно раздражаюсь людям, которые живут полной жизнью. А ведь они не виноваты, если подумать. Просто так бывает. И никто тут не виноват.

Мне иногда кажется, что на самом деле я умею говорить. Возникает ощущение, что вот-вот, и я скажу что-нибудь, и пусть все удивятся. А я смогу. Я даже, кажется, знаю, каким будет мой голос. Я слышу его. Где-то в глубине себя, в душе или в сердце. Не знаю, что именно отвечает за это ощущение.

Хотя потом я просыпаюсь и осознаю грань между реальностью и мечтами.

Мне хочется кричать. С каждым днём всё невыносимее. Я пытаюсь не жалеть себя и не думать обо всём этом, потому что упиваться обидой — слишком больно и бессмысленно. К тому же, это делает меня противной себе. Я становлюсь жалким нытиком, но в этом есть только один плюс: в такие минуты я даже рада, что молчу. Иначе я бы не выдержала и вылила весь этот поток дерьма первому попавшемуся человеку. Он бы точно чокнулся».

Первые несколько страниц дневника содержали в себе подобные записи. Кристина писала, как ей жилось в мире обычных людей. Иногда она жалела, что решила учиться наравне со всеми. Это вынуждало её каждый день, приходя в школу, видеть, слышать, всем существом чувствовать разницу между собой и своими сверстниками. Но, с другой стороны, обитать среди инвалидов было бы ещё сложнее. Каждый раз сталкиваться с ними и видеть себя в них — Кристина не была к этому готова.

Читая её мысли, Саша будто хорошо знал её гораздо дольше, чем было на самом деле. Теперь он по-настоящему понимал Кристину.

Раньше ему казалось, что она слишком переживала из-за не такой уж большой проблемы. А теперь, видя всё с её стороны, Саша словно сам оказался на её месте. Легко рассуждать о чём-то, что не касалось тебя самого. Но ведь Кристина жила с этим все свои семнадцать лет, что довольно немало. И, судя по написанному, она будто задыхалась с каждым днём. Это могло бы свести с ума кого угодно.

Тетрадка выглядела чуть ли не полностью исписанной, но в ней было не так уж много листов. Перевернув её, на задней обложке он увидел точное число: двадцать четыре. Кристина только недавно завела дневник.

Кроме мыслей о главной проблеме, она писала, что происходило в её жизни. Незначительные мелочи, случайные встречи, мимолётные эмоции… Кристина оказалась очень наблюдательной. Хотя это неудивительно. Ведь сидя в классе одна, за последней партой, Кристина врял ли могла придумать, чем ещё себя занять, кроме как смотреть на других и на их жизнь, так непохожую на её.

Сначала Саша не собирался читать всё. Он ведь хотел лучше понять её, а не копаться во всех личных переживаниях и мыслях. Прочитав пару первых страниц, Саша уже хотел перелистать до момента о нём или событиях, связывающих их. Но, невольно или всё же подсознательно желая этого, он слишком увлёкся написанным.

Не прерываясь, Саша прочитал всё. Он даже не заметил, как дошёл до знакомых моментов.

«Из-за этой дурацкой проблемы с завучем мне пришлось пойти в школу на выходные. Это бы ещё ладно, только сегодня явно не мой день. Я лишилась телефона, к которому так привыкла. Для кого-то это, может, мелочь, но мне обидно. Он был чуть ли не единственным моим богатством и средством для связи и развлечений. Хотя, ладно, суть больше не в этом. Самое обидное, что, тот парень, который разбил его, наговорил мне. Как будто специально издевался. А вдруг, так и есть? Хотя нет, раньше я не видела его в школе, вряд ли он знал. Но от этого не легче. Всё, ладно, не буду думать о его словах и поведении, если уж злиться на него, то в первую очередь, из-за телефона. Ведь не вернёт же».

Читая первое упоминание о себе, Саша в очередной раз прокрутил в голове ту их встречу. Да уж, всё вышло некрасиво. Хорошо, что эти недопонимания остались в прошлом. Оставалось только надеяться, что и для неё тоже.

«Он оказался новеньким в нашем классе. Что ж, совпадение, бывает. Хотя теперь он наверняка всё узнает обо мне и моей проблеме. Ну и пусть, как будто это что-то изменит. Всё остаётся на своих местах. Этот новенький уже вовсю общается с остальными, а я тут сижу и пишу всякий бред. Скорее бы начался урок. Я единственный человек в классе, который ненавидит перемены. Мне просто некуда себя в их время деть. Хорошо ещё, когда на меня не обращают никакого внимания, так проще. Но нет, этот новенький уже достал смотреть в мою сторону. Ну вот, идёт сюда… Узнал уже?»

Следующая запись о Саше была короткой и исчерпывающей:

«Идиотская история на уроке истории — такой каламбур. Опять этот новенький, и опять мне напомнили, кто я».

Видимо, дальше Кристина вела дневник всё реже и неохотнее, потому что практически каждая следующая запись была обрывочной и немногословной. Иногда было сложно разобраться, о чём та или иная её мысль. О Саше почти не упоминалось, лишь вскользь. Кристина написала, что теперь он в курсе и что извинения «новенького» тяжело дались им обоим. А ещё она сделала пометку, что стоило избегать его. Потому что он, видимо, решил, что она нуждалась в друге, и решил благородно предложить ей себя в этой роли.

Интересно, Кристина хоть сейчас поняла, что действительно нравилась ему? То, что она изначально думала, будто он из чувства вины захотел познакомиться лучше, не удивило. Но мысль, что, возможно, Кристина до сих пор так считала, была слишком несправедливой.

«Не хочу ничего писать о докторе. Выразить свои эмоции — для этого дневник, но сейчас у меня их и нет. Я опустошена. Заговорю ли я когда-нибудь? Странно, что я ещё продолжаю надеяться на это. Возможно, всё было бы проще, если бы я смирилась. Сегодняшний день это ещё раз доказал. И я снова вру родителям. Они продолжают верить в меня, и я понимаю, что это — то, что мне нужно, что без этого я пропаду, но в тоже время мне стыдно от того, что все их надежды окажутся обманутыми. Им, наверное, стало бы легче, если бы я однажды сказала, что не хочу бороться. А может, доктор прав? Может, пора уже признать правду и жить, не оглядываясь на то, что могло бы быть? Хотя Саша считает иначе. Хорошо, что сегодня он был рядом. Да, это дневник, поэтому только здесь я могу честно признаться себе в этом. Одна бы я не справилась».

Это было всё из того, что Кристина написала о дне, когда к ней приходил врач. Тот самый, который сказал, что она останется немой на всю жизнь. Но, несмотря на краткость и, в какой-то степени, безнадёжность, эта запись дышала надеждой, не умершей даже после такого серьёзного испытания.

Это придавало веру, что Кристина была готова бороться до последнего. В том числе, со своими страхами. Возможно, она сильнее, чем сама же думала.

После этой записи упоминание Саши стало мелькать в тетради всё чаще. Вот только Кристина чётко давала себе понять, что ей можно общаться с ним только в школе. И не предпринимать никаких попыток узнать его лучше, чем она уже знала на тот промежуток времени. Кристина не объясняла себе такую установку, но в этом не было нужды.

Всё довольно ясно. Кристина просто боялась жизни. Она слишком долго была с мыслью, что другая. Настолько привыкла отдалять от себя людей, что просто не могла разрушить эти стены вокруг себя. По крайней мере, до тех пор, пока не заговорит — так Кристина обещала себе.

Но ведь этого могло и не случиться.

Конечно, хотелось верить в лучшее, но стоило учитывать любые варианты. А Кристина, подсознательно зная это, просто откладывала время. Было ли это осознанное желание и стремление, или просто отговорка, чтобы продолжать тонуть в одиночестве?

Последняя запись отвечала на все скопившиеся вопросы.

«Всё усложнилось. Скорее бы каникулы. Ладно, я тут пишу себе всё честно, так? Я слабачка и трусиха. О чём вообще думала, когда позволила себе сблизиться с парнем? Ну вот, теперь веду себя как дура, убегая от него, и лишь мечтаю о том, чтобы всё скорее закончилось. В то же время в глубине души хочу, чтобы случилось какое-то чудо, и всё закончилось иначе… Но как? Я жалкая. Я даже себе признаться не могу ни в чём, а уж о том, чтобы самой что-то изменить, и речи нет. Я могу только ныть и жалеть себя. И от того, что я понимаю это, ничего не меняется. Скорее бы закончить школу и поступить в универ, а там сделать операцию и изменить жизнь. Ну вот, я опять оправдываюсь и откладываю. Трусиха. Но не могу иначе. Вот и вся честная правда. В общем, ну это всё… Пойду спать. Не буду думать обо всём таком. Хотя нет, опять вру. Буду же. Но, надеюсь, скоро перестану».

Читающего эти строки Сашу резко прервал звук сообщения на телефоне. Написала Кристина.

«Мой дневник у тебя?»

Саша на мгновение замер, размышляя, как она пришла к такой мысли. И что чувствовала при этом? Сильно ли злилась? По такому сообщению сложно что-то понять.

Но глупо скрывать правду, увиливать или упираться. Тем более, при прямом вопросе.