Игра с огнем
Роман был одним из немногих, допущенных в святая святых, – сердце одного из крупнейших концернов по переработке черных и цветных металлов.
В безмятежное застойное время, когда жизнь за железным занавесом текла спокойно и размеренно, когда прилавки были пусты, холодильники – полны, а огромная, простирающаяся с севера на юг страна слыла сильной и гордой, товарищ Литичевский Алексей Михайлович занимал одну из высоких должностей в Министерстве черной и цветной металлургии. Не нефтегаз, конечно, но, тем не менее, для сына его, Романа, железный занавес был приоткрыт, и выпускник Института Международных Отношений отправился в Гарвард. Эта поездка была не напрасной. В годы «перестройки» и последовавшие за ними классный экономист, принципиальный трудоголик, жесткий и удачливый бизнесмен с clean slate безупречной репутацией, Роман Литичевский стал одним из самых богатых и влиятельных людей в России, а вскоре и на Западе.
И теперь, сидя на довольно жестком стуле в комнате для переговоров, Роман вновь подумал, какой все же удивительный народ – эти японцы. Смотришь в их лица – застывшие желтые маски с узкими прорезями-глазами – и не понимаешь, что у них на уме. Ни в чем нельзя быть уверенным до самого конца.
Вполне вероятно, что то же думали остальные участники «круглого стола» о нем самом, поскольку и его азиатского типа чуть скуластое лицо с пустыми черными бровями, смыкавшимися над горбатым носом, уверенно-твердым взглядом эбеново-черных, слегка раскосых глаз и яркими губами, сжатыми в прямую нить, – было так же абсолютно непроницаемо.
Кондиционеры работали исправно. Несмотря на царящую за пределами стеклобетонного здания жару, все участники встречи были запакованы в глухие темные «тройки», светлые рубашки, галстуки-удавки…»Японцы, что с них взять! Янки уже давно бы порасстегивались…». Смуглые пальцы Романа безмятежно покоились на черно-белом листе с текстом контракта. Тоненькая струйка пота ужом проползала между лопатками.
Президент «Као» господин Куросава говорил на безупречном английском долго, витиевато, в Роман медленно рисовал себе комбинацию маленькой сжатой в кулак руки с оттопыренным средним пальцем. И вдруг…
– Мы позволим себе надеяться, что наше сотрудничество с компанией «ЛИТ» будет плодотворным и взаимовыгодным…
Маски-лица синхронно закивали в такт.
«Да! Да! Свершилось, мать твою!»
– Благодарю за оказанное доверие… – Уголки губ Романа приподнялись в сдержанной полуулыбке.
Бизнес означал для него не только груды зеленых банкнот, сытую роскошную, полную удовольствий жизнь. Не об этом он думал всякий раз, когда заключал выгодную сделку. Об этом мог размышлять кто угодно, только не он.
Бизнес означал для него жизнь. Страсть, не сравнимую более ни с чем. Наркотик. Азарт. Бешеный выброс адреналина в бурлящую кровь. Огненную вспышку, разрывающую живот, горячей волной бьющую в пах и виски. Ни одна женщина, даже самая искусная, не могла дать ему такой остроты ощущений, прилива энергии, сравнимого лишь с возвращением в молодость, в первый оргазм, полученный не от смутных юношеских сновидений, а во время настоящего секса, который воспринимался тогда, как волшебный сон… Когда тебе всего …дцать… и эта древняя, как мир, гимнастика не стала еще скучнейшим и банальнейшим средством от неизбежно надвигающейся старости, перед каковой бессилен даже господин Доллар…
Хотя и это все не то, совсем не то…
«А с америкашками можно было бы отправиться выпить…»
Секретарша, чертовски обаятельная девчушечка в кипельно-белой блузе, застегнутой почти до маленьких ушек, распахнув глаза-маслины, в которых легко читалось забавное восхищение, улыбнулась, продемонстрировав великолепие блестящих влажных зубок:
– Господин Ли-ти-чев-ски, – варварски непроизносимая фамилия для нежных девичьих губ, – желает, чтобы ему забронировали билет на самолет?
«Рыжие волосы, мягкая податливая кожа, глаза, как… А, впрочем, черт возьми, какая разница!»
– Да, пожалуйста, на вечер, первым классом, до Нью-Йорка.
В небольшом придорожном, игриво отделанном под березовую рощицу бистро «У Галины» на Щелковском шоссе с раннего утра до позднего вечера толпился народ, парковались важные огромные фуры, белобокие «Газели», прыткие легковушки, кряжистые грузовики. Из них выходили суровые дальнобойщики, влекомые сомнительно чистыми подмосковными водоемами разомлевшие «чайники», пронырливые «челноки». По всей округе разносились запахи жаренного мяса, хрустящей картошки, свежесваренного кофе. Прохладительные не пахли, но завсегдатаи знали, что «У Галины», как в Греции, имеется полный набор: от заморской «Кока-Колы» до русского кваса. Посетители усаживались за березовые столы, неторопливо переговаривались, лениво ругая жару, правительство и стремительно растущие цены на бензин.
Штаб бистро состоял из хмурого, вечно с «бодуна», повара дяди Вовы; его сына, двадцатилетнего смазливого блондинчика Вадима с неизменным плеером на шее и сотовым в кармане замызганного рабочего халата; любопытный стодвадцатикиллограмовой кассирши-бухгалтерши Тамары, добродушной, как большинство толстушек, и старенькой посудомойки-уборщицы бабы Кати. Все они жили неподалеку и помнили еще те времена, когда невзрачная одинокая горластая Галина не имела краснокирпичного коттеджа, напоминающего форт Байяр, и вишневой «десятки», а была обычной поварихой в придорожной забегаловке, полной мышей и тараканов.
Исключением была лишь официантка Анна, нанятая совсем недавно. Невысокого роста, с коротко остриженными темными волосами, ерошившимися непокорно и своевольно, с подвижным, чуть скуластеньким личиком, золотисто-смугловатым от липнущего летнего солнышка, слегка угловатая, как многие вчерашние школьницы, в модно-бесформенных легких голубеньких джинсах и широкой зеленой футболке с капюшоном, скрывающей упругую, достаточно развитую грудь, в закрытых ботинках на высокой платформе, – она больше походила на мальчика-тинейждера, нежели на восемнадцатилетнюю девушку, о каковых говорят обычно: «Красит юность…»
– Ну и мода пошла, – ворчал, глядя на нее, дядя Вова, – напялят черт-те че и ходят… Где парень, где девка – не разберешь. Анька, ну зачем тебе на коленках карманы?
– Чаевые складывать! – весело отшучивалась девушка.
– Че-во? Да ты еще сама приплатить должна…
– А? – спросил, не отрываясь от плеера, Вадим, лихо нарубавший салаты в такт звучавшему в наушниках хиту.
– Бэ! – гаркнул отец. – Да сними ты свои затычки! Вот тоже еще придурок! Ничего не хотят: ни учится, ни работать… Только чтоб деньги водились. И – по кабакам… Вот ты, Анька, скажи: ты школу закончила, че ты здесь забыла? Шла бы в институт какой, или техникум. Всю жизнь будешь с тарелками прыгать?
– Чего пристал к девчонке, – ответила за нее, высунувшаяся из-за кассы Тамара. – Замуж выйдет, ребенка родит. Нужен ей твой техникум!
– Ну, нет, – обиженно выпятив яркую пухлую губку, заявила Анна. – Не собираюсь я замуж, и дети мне вовсе ни к чему…
– Я ж говорю, – завелся дядя Вова, – им бы лишь по дискотекам…
– Не шуми, батя, – обнажив правое ухо, поиграл в воздухе ножом Вадим, запихивая в рот ломтик свеженарезанного огурца, – Негра убили, а он встал и пошел… Вот это я понимаю…
– Че-во! Какого негра?!
– Официантка! Работать будете сегодня?!
– Анют! – зевнула из-за кассы разомлевшая Тамара. – Второго ждут за четвертым…
– Бегу! – Анна подхватила поднос, неловко развернулась, зацепив локотком разделочный стол…
Бац! – Тарелка с румяным бифштексом, сдобренным радужным салатом, блеснув белыми боками, соскользнула вниз и, мелодично звякнув о бетонный пол, разлетелась на дюжину осколков.
– Балда безрукая! – дядя Вова завис над девушкой грозный, как Зевс громовержец. – Три тарелки за неделю! Скажу Галине – пусть увольняет к едрене фене!
– Простите… – поспешно присев, Анна покидала разрозненное содержимое в новую посудину. – Я больше не буду честное слово… – Она вскинула на сурового шефа огромные, разлетающиеся к тонким вискам глаза цвета пережженного миндаля, часто заморгав длиннющими, смешивающимися с густой темной челкой, ресницами, закусила дрогнувшие губки.