Корявое дерево

Бух. Бух. Бух.

Он молотит кулаком по стене дома. Мои пальцы еще крепче сжимают рукоятку топора, в душе горит ненависть. Он крякает, затем ударом ноги распахивает дверь и исчезает внутри.

Сейчас. Мне нужно бежать к дереву прямо сейчас.

Я бегу, не смея оглянуться. Глотаю ледяной воздух, и легкие мои горят. Когда я подбегаю совсем близко к дереву, шнур в моем кармане подпрыгивает. Я вынимаю его и, не веря своим глазам, смотрю на светящееся, пульсирующее вервие в моих руках. Оно само собой соскакивает на снег, удлиняется раз в десять и стремительно ползет к подножию дерева. Меня резко тянет вперед, и я вцепляюсь в словно живущий своей собственной жизнью шнур изо всех сил. Второй его конец исчезает в полости ствола, еще раз резко дернув вперед мои руки.

Раздается крик тысяч и тысяч голосов. Мимо меня на немыслимой скорости несется лавина призрачных лиц. Я сгибаю ноги в коленях и упираюсь ими в землю, обеими руками удерживая натянувшийся шнур. Призраки несутся, кружась по спирали вокруг шнура, затем со свистом и хлопками исчезают в полости дерева. Я закрываю глаза и поворачиваю голову. Стискиваю зубы и держусь. Дважды я чуть не выпускаю шнур из рук. От напряжения мои руки от плеч до кончиков пальцев дрожат. Души усопших все летят, летят…

Наконец их вихрь замедляется – мимо продолжают нестись призрачные лица, но их поток поредел. Невозможно сказать, есть ли среди них Мормор. Мне остается только надеяться, что поток увлек и ее.

Я чуть расслабляю плечи и облегченно вздыхаю. Все получилось – души усопших возвращаются из мира живых назад.

Но мое облегчение длится недолго.

С другой стороны дерева стоит драге. Его голова дергается, поворачиваясь ко мне. Армия призраков женщин моего рода теперь уже не препятствует его продвижению, и он направляется прямо ко мне, двигаясь неуклюже и шатаясь при ходьбе.

Шнур снова резко натягивается, дернув мои руки. Души умерших все еще текут обратно в подземный мир. Если я сейчас отпущу шнур, они, возможно, уже никогда не смогут вернуться назад. Так что мне надо держаться. Драге уже близко – всего в двадцати шагах.

Я смотрю на лежащий в снегу топор. Продолжая одной рукой держать шнур, я наклоняюсь и хватаю топорище. Мимо все так же несутся призрачные лица. Чтобы сражаться, мне нужны обе руки, но я не могу отпустить шнур. Еще не время. Я должна дать всем душам возможность вернуться назад, в свой мир.

И тут я вижу ее.

– Мормор!

Она стоит между мною и драге, каким-то образом умудряясь противостоять действию шнура. Мое сердце переполняет любовь. Я гляжу на мерцающий призрак, и на сей раз знаю – она тоже может меня видеть. Ее глаза сияют, словно изнутри их озаряет свет.

Я делаю шаг в ее сторону, желая сказать так много, но не в силах все это выговорить. Единственное, что мне удается, всхлипывая, вымолвить:

– Я люблю тебя, Мормор.

Она улыбается и смотрит на меня взглядом, полным такой нежности, такой заботы. Мне не надо ей ничего объяснять, потому что она уже знает.

– Да, дитя мое. Я здесь. Я тоже тебя люблю, люблю сильнее, чем ты даже можешь себе представить.

Она идет ко мне, и улыбка ее излучает доброту. Мне ужасно хочется прикоснуться к ней, но я боюсь выронить топор или шнур. Она уже так близко. Я протягиваю к ней руку.

Драге воет.

Мормор отворачивается от меня и смело идет к жуткой твари.

– Мормор, нет! Прошу тебя, ты должна вернуться в подземный мир!

Она быстро оглядывается через плечо: – Я никогда не покину тебя, дитя мое.

– Ради меня, Мормор. Прошу тебя. Я не смогу долго удерживать шнур!

Из вышины доносится карканье ворона.

– Со мной вороны Одина, так что я не одна. Ты можешь оставить меня. Ты должна это сделать!

Мормор подходит ближе к драге. Мертвец закидывает голову назад, и из его рта вырывается что-то вроде лая. Он смеется.

Я кричу Мормор:

– Возвращайся в подземный мир, и когда-нибудь мы там встретимся! – Мой голос срывается от волнения. – Пожалуйста, Мормор. Или я больше не смогу увидеть тебя.

Мормор не двигается с места. Что ж, если она не хочет сделать этого сама, мне придется заставить ее.

И я кидаю шнур в сторону. Он обвивается вокруг ее запястья, потом вокруг талии. Я беззвучно произношу «Прости», и она исчезает, увлеченная вместе со шнуром в полость дерева. Я с тоской смотрю ей вслед.

То, что я смогла увидеть ее, пусть и ненадолго, придает мне мужества. Я сжимаю топор, меж тем как драге начинает ходить вокруг меня кругами. Вот он медленно движется направо, не отрывая от моего лица своих желтых глаз. Затем, пыхтя и храпя, подходит ближе, потом отступает назад. Он испытывает меня. Играет со мной.

Вот он бросается влево, и я разворачиваюсь, подняв топор… но он движется слишком быстро. Его тело врезается в меня, и я падаю на землю. Мое правое плечо пронзает острая боль. Я вскрикиваю и начинаю задыхаться.

Топор!

Я бросаюсь к нему, но драге наступает на топорище, вдавливая его в снег. Я отчаянно шарю вокруг себя, ища упавший сук, ища хоть что-нибудь.

Один из воронов пролетает мимо моей головы и кричит:

– Наудиз!


Я протягиваю руку к моему амулету-валькнуту, и меня охватывает паника, когда я понимаю, что его больше нет.

– Наудиз! – кричу я, но ничего не происходит.

Когтистая рука хватает мое запястье, и изо рта драге вырывается резкий, хриплый, гортанный звук. Я не понимаю изрыгаемых им слов, но чувствую стоящую за ними злобу. Драге выворачивает мою руку, плечо опять пронзает боль, и из глаз сыплются искры. Я вскрикиваю от боли.

Ослабев и утратив надежду, я опускаю голову и шепчу:

– Прости, Стиг. Я старалась.

Раздается пронзительное карканье, и я поднимаю взгляд. С неба вниз камнем падает ворон. Его черные бусинки-глаза горят яростью, мощные крылья хлопают, колотя воздух, а когти начинают драть голову мертвеца. Драге отпускает мое запястье, чтобы отбиться от птицы. Ворон взлетает и атакует его снова, пикируя и клюя руки, лицо, глаза.

Я встаю с колен, и еще один ворон тяжело опускается на мое плечо.

– Наудиз! – кричит он. Затем взмывает в небо, пикирует и присоединяется к атаке своего собрата на восставшего мертвеца.

Я должна попытаться еще раз. Вспомнив, что чувствовала, когда название руны нараспев произносили женщины – мои предки, я делаю глубокий вдох, и мне кажется, что ступни приросли к земле. Мои колени дрожат, когда я заглядываю в самые глубины своего существа, усилием воли заставляя таящуюся там энергию подняться по моему позвоночнику и наполнить грудь. И когда грудь наполняется ею до отказа, я открываю рот:

– Нау-диззз!

Этот глубокий, грудной звук, резонируя, проходит через все мое тело и сотрясает ветви дерева. Я выкрикиваю название руны опять, на сей раз еще громче. Когда же я кричу его в третий раз, в воздухе вдруг появляется множество серебряных нитей. Я неотрывно смотрю на драге и фокусирую свою энергию на нем. Серебряные нити соединяются друг с другом и образуют сеть. Я усилием воли переношу ее вперед, и она облегает верхнюю часть тела мерзкой твари.

Драге начинает выть. Он шатается, но не падает; его руки теперь туго притянуты к телу. Я подбираю из снега топор, стараясь не обращать внимания на боль в плече. И готовлюсь ударить им, чтобы снести мертвецу голову.

Одним точным ударом.

Опустив взгляд, я замечаю трепыхающегося под серебряной сеткой ворона. Пальцы драге обхватили шею птицы – должно быть, он успел схватить ее до того, как на нем затянулась сеть. Второй ворон отчаянно клюет это подобие серебряной клетки, пытаясь освободить своего собрата.

Если я убью драге сейчас, одна из птиц может погибнуть.

Я опускаю занесенный топор, затем его лезвием осторожно разрезаю нити. Они распадаются с резким, отрывистым звоном, словно сделанные из металла, и ворон вырывается на свободу. Я начинаю было снова произносить название руны, но тут драге разрывает сеть и бьет меня по лицу. Я, спотыкаясь, лечу назад, чувствуя во рту вкус крови.

Во мне поднимается волна страха, но я подавляю его. Бежать нет смысла и нельзя. Я должна сразиться с драге – но мне нужно получить преимущество перед ним, нужно перехитрить его.

Вороны взлетают, садятся на ветки дерева, и у меня возникает смутная мысль, как это можно сделать. Я бегу за ними, драге следует за мной по пятам. Подбежав к дереву ближе, я вижу, что на нем сидят десятки и десятки воронов, они облепили его, похожие на убийц.

Я показываю на ходячего мертвеца и пронзительно кричу:

– Убейте его!

Воздух наполняется резким, отрывистым карканьем, и вороны взмывают в небо и пикируют на драге, вокруг мелькают их черные крылья. Я оборачиваюсь и вижу, что голова, руки и ноги жуткой твари сплошь покрыты черными телами птиц. Он сбрасывает их с себя и, шатаясь, движется вперед, но на него приземляются все новые и новые вороны. Их острые, как бритва, клювы целятся в его глаза, а когти отрывают куски кожи и свалявшейся шевелюры. Их атака яростна и беспощадна.

Согнувшись почти вдвое, я забираюсь в самую большую полость в стволе дерева. Земля здесь покрыта мертвыми листьями, и пахнет сырой древесиной и гнилью. Я моргаю, стараясь не думать о яме, ведущей в подземный мир.

Здесь недостаточно места, чтобы взмахнуть топором, но если драге последует сюда за мной, возможно, я смогу спрятаться у другого выхода из этой полости и убить его, когда он будет выбираться наружу.

Я подбираюсь к выходу, находящемуся в противоположной стороне ствола, и прячу топор под кучей гниющих листьев, чтобы драге не попытался отобрать его у меня. Если он будет думать, что я не вооружена, я тем самым получу преимущество неожиданности. Я поспешно возвращаюсь в середину ствола и начинаю ждать. Мое сердце бьется, точно пойманный в силок дикий зверек. Я поворачиваю голову влево, полагая, что драге появится оттуда, откуда пришла и я, затем на всякий случай смотрю направо.

Вдалеке слышится голос. Я уверена, что слышу свое имя. Я прислушиваюсь, но больше ничего не слышно. Возможно, это был просто шум ветра.

– Марта!

На сей раз ошибки быть не может. Мама!

Я бросаюсь к выходу из полости ствола, но не вижу ее. Быть может, она пошла в лес или в дом? Мне хочется отозваться, но что, если она придет сюда, а драге будет ее здесь поджидать? Я бы не вынесла, если бы…

Что-то хватает меня за волосы и пригибает к земле. Она царапает мое лицо, когда драге волочет меня назад. Он пыхтит за моей спиной. Я умудряюсь перевернуться на спину. Носа у этой твари больше нет – вместо него зияет дыра. С его лица свисает большой лоскут кожи, а голова теперь почти полностью превратилась в череп. Его плечи вороны тоже обклевали до костей.

Я изо всех сил бью его ногой. Ухитрившись освободиться, я поспешно ползу к правому выходу из дерева. Я роюсь в листьях, но не могу отыскать топора! Мои пальцы зарываются в листья, шарят по земле. Трясясь от панического страха, я спешу к другому выходу из полости, затем обратно. Наконец-то я нашла топор!

Слишком поздно. Драге уже прямо передо мной, у самого выхода из полости. Должно быть, он выбрался из нее через другой выход и обошел ствол снаружи. Драге тянет ко мне руку, чтобы схватить, но вдруг что-то сильно бьет его по голове, и он, спотыкаясь, отлетает в сторону. За ним стоит мама, держа в руке толстый сук.

– Мама!

Она видит меня и кивает, затем заносит сук для следующего удара. Ее бледное лицо полно непреклонной решимости. Я с трудом верю своим глазам – она здесь и сражается! Я хватаю топор и выбираюсь из полости в дереве. Вылезши наружу, я забрасываю свое оружие на верх массивного узловатого, возвышающегося над землей корня, затем взбираюсь на него сама. Расставив ноги для лучшего упора, я обеими руками поднимаю топор над головой.

Мама спотыкается, драге уже почти над нею. Она визжит от испуга, и я показываю ей на другой вход в полость в дереве. По ее лицу я вижу, что она поняла, и мама бросается бежать вокруг ствола, а драге кидается за ней. Я в последний раз проверяю, достаточно ли устойчиво стою, и, напрягши руки, делаю глубокий вдох. Надо точно выбрать момент. И действовать четко.

Мама выбирается из полости прямо подо мной и, шатаясь, спешит прочь, затем, всхлипнув, обессиленно падает.

Потом подо мной появляется обглоданная до костей рука, за ней – голова.

Призвав на помощь всю свою силу, я размахиваюсь и наношу удар.