Кровь и почва

Взвод пешей и отделение конной разведки.

Взвод управления и связи. Телефонисты, вестовые, охрана штаба.

Горно-саперный взвод.

Батарея из четырех коротких вьючных горных трехдюймовых орудий и двух 107-мм горных минометов (они у меня пока только в разработке). В батарее три огневых взвода.

Перевязочный пункт с фельдшером, санитарами и четырьмя санитарными эвакуационными фурами.

Обоз.

Всего в батальоне стало около 700 человек. Таким образом, трехчленная структура части хоть сделала горно-стрелковые батальоны мельче по численности личного состава, чем по старой четырехчленной, но одновременно резко усилила их управляемость и огневую мощь. А что касается штатной численности то из одного старого батальона можно сформировать два новых.

Мне эта реформа давала послабление не сокращать резко производство пулеметов в первый послевоенный год. Самый трудный для перестройки промышленности на мирные рельсы.

И еще попутно меня посетила одна идея, для которой пришлось провести сложную интригу в генштабе, подключив к ней не только Ремидия, но и Штура с Аршфортом. Последнего как лицо заинтересованное, а начальника генштаба потому как я его за язык не тянул насчет помощи мне в НИОКР. Вместе мы должны были в восемь рук обыграть хитрованов из ГАУ и стоящих за ними фабрикантов, которых они давно доят.

Задача стояла нетривиальная. Под видом создания новой малокалиберной горной артиллерии выдать на гора нормальные ТТХ противотанковые пушки. Как задел на будущее. Ибо пятая точка чует, что своя бронетехника у вероятных противников появится уже через год-два. Через пять лет максимум. Опять-таки всласть поэкспериментировать с танковыми пушками противотанковых калибров во вращающихся башнях.

Из того что есть на складах и от чего по опыту войны отказываются моряки — это стволы калибров 37, 47, 50 и 57 миллиметров. Противоминная артиллерия показала себя в морских сражениях паршиво, а рогатые якорные мины намного лучше расстреливались из 11-мм пулемета. С миноносцами же лучше всего боролись длинные скорострелки калибром 75 и 88 миллиметров с унитарным патроном снаряженным тротилом или экразитом.

Морской флот требовал от промышленности крупнокалиберных пулеметов от 11 до 20 миллиметров калибром. Причем у адмиралов губа не дура — они требовали от имперских инженеров универсальное оружие, способное стрелять как в горизонт, так и в зенит.

Да легко…

«Пом-пом»[15] как мне помниться просто перекормленный пулемет «максим» калибра 37 миллиметров. Возьмем и перекормим «гоч-лозе».

В универсальном тумбовом станке также не вижу ничего особенного. А калибр 88-мм — это же знаменитый «ахт-ахт» времен нашей второй мировой войны. Так что не будем изобретать велосипеда. Одновременно в этом же калибре сваяем и легкую горную гаубицу, и зенитку.

Но сами снятые с кораблей стволы — это мало. Мне нужны еще деньги, материалы и точные станки. Станки первым делом. Ибо их распределяют только на надобности производства артиллерии и артиллерийских приборов. А выбить все это можно только из ГАУ, которое давно в имперском генштабе из отдела превратилось в государство в государстве.

Впрочем, и управление второго квартирмейстера в генштабе ведет себя также, прикрываясь секретностью своей работы.



Я поправил толстый клетчатый плед на культях Ремидия и покатил его коляску вглубь парка по хорошо расчищенным от снега боковым дорожкам. Наша охрана плелась в отдалении, за пределами той дистанции, когда бы они могли подслушать разговор. Так что говорить мы могли совершенно свободно. Нет в этом мире пока шпионской электроники, и долго еще не будет.

— Ну и зачем нам такой геморрой? Скажи на милость, — Ремидий был очень серьезен. — Война кончилась, Савва. Все что надо нам поставят и так, только плати золотом. А золото нам и так течет рекой за керосин. В мирное время много патронов на учебу егеря и не особо то и тратят. Наши горцы приходят в армию уже с хорошим умением стрелять. Охотники же…

Это я уговаривал герцога поставить в Калуге полноценный патронный завод. А то во Втуце на «Гочкизе» только 11-мм пистолетные патроны делаем и то полукустарно.

Приехали мы сегодня в охотничий замок императора забирать вещи герцога — он окончательно переезжал жить ко мне в город, в дом баронессы, которая взяла на себя труд по выхаживанию герцогских культей, которые очень трудно заживали. Возраст сказывался. Возможно и диабет. Только вот как ему сахар в крови померить?

Ну и под это дело удалось мне кое-какие казенные деньги официально выдать баронессе за постой. Лишними они ей не будут.

— Во-первых, отец, военная независимость нашей армии. Мало ли что случится?… — представлял я свои аргументы. — Представь себе еще один переворот в империи. На этот раз удачный. Нас отрезают от Ольмюца. Легко! Прекращают поставки из коренной империи. Патроны и снаряды на складах не бесконечны. После чего нам можно диктовать любые условия. Это Отоний ратовал за равномерное экономическое развитие всей империи в противовес развитой Огемии, а вот как поведет себя завтра Бисер с новой своей кочки трудно предугадать. С промышленностью Будвица он сросся давно и надежно. А с нами?.. Что нам тогда остаётся? Заказывать патроны в Винетии и Швице и таскать их контрабандными тропами через горы? Железные дороги туда еще только в зародыше. Только-только Вахрумка рельсы подтянул к нашим нефтяным вышкам.

— Вот именно, Савва, за керосин они нам, что хочешь, поставят, — буркнул герцог. — Учитывай это.

— Керосин могут поставить и из колоний Соленых островов. Их купцы с большим удовольствием вломятся в имперский рынок. И не только нефтяной, но и продовольственный. А также паровозный.

— Это обойдется империи дороже, — констатировал герцог.

— Возможно. Но не сразу. На первое время, пока нас не задушили, они будут продавать керосин даже себе в убыток, пока нас не разорят. Прошли те времена, когда реции были непобедимы только с одной алебардой в руках и куском овечьего сыра в котомке. В наше время рулят пулеметы и минометы, бронеходы и самолеты. А паче того деньги и логистика ресурсов. И мы недолго будем впереди планеты всей, если станем почивать на лаврах.

— Где брать рабочих? — спросил недовольным голосом Ремидий. — Опять тащить со всех концов мира по внешнему набору? Так мы скоро превратимся в собственной стране в национальное меньшинство. Не думал об этом? Мне и так уже постоянно шлют челобитные с просьбой оставить пленных в имениях. Больно специалисты хорошие. Этих ладно, переварим. А вот в городах?

— Есть два пути для преодоления такого тупика. Готовить своих специалистов или максимально механизировать производство, — настаивал я. — Тем более что нам либо придется резко сокращать производство пулеметов и прочей военной техники — война-то кончилась, либо гнать их на экспорт. А кто будет их покупать без патронов? Можно конечно делать пулеметы и в калибрах заказчика, это не так сложно как невыгодно, потому как более затратно. Выгоднее переводить всех на свои калибры.

— Порох все равно придется закупать, — хитро взглянул на меня герцог, повернув голову как сыч. Проверяет мое знание предмета.

— Не придется. У нас для этого есть великий химик Помахас. Я ему дом в Калуге подарил, что для себя строил. К свадьбе. Он на рецкой баронессе теперь женат. Вдовушке. А откроем Политехнический институт… и он полностью наш, с потрохами. Я ему уже пост декана Химического факультета пообещал. И в каждом производстве, которое поставили в Реции с его участием, у него есть пай. Куда он теперь денется от семьи, а тем более от таких денег. Но главное от свободы творчества и почета, которого ему так не хватало в Будвице. А здесь он советник по науке самого герцогского наместника. Считайте, ваша светлость, что пороховой завод у нас уже есть. Но…не мешало бы нам отметить Помахаса каким-нибудь орденом за заслуги перед отечеством. Нашим отечеством. Тем более что по-рецки он уже говорит уже лучше, чем на имперском, — усмехнулся я.

— Нет у нас таких орденов, — буркнул Ремидий. — Все наши ордена только для дворян.

— И? — удивился я. — Кто у нас тут герцог? Старые ордена были учреждены маркграфами, а от герцога Реции никаких почетных наград пока нет.

— Ты так думаешь?

— Уверен.

— Обязательно орден? — не нравилась Ремидию эта идея.

— Можно герцогскую премию. С особой медалью. Но это обойдется дороже по деньгам. Премия должна быть солидной, чтобы к ней стремились. И давать ее, к примеру, только раз в год. Но обязательно за научные или производственные достижения, совершенные на территории Реции.


— Ты, Кобчик, никак сам такую премию захотел? Поиздержался что ли? — захохотал Ремидий. — За что ее тебе дать? За «рецкий бальзам» или за таблицу элементов?

— По мне так лучше получить патронный завод.

— И как мы будем объясняться в ГАУ?

— Никак. Официально мы будем производить охотничьи боеприпасы. Есть же во Втуце производство охотничьих карабинов на базе винтовки Шпрока? Для нее, скажем так, не нужны военные патроны, — я задорно подмигнул, склонившись к названному отцу. — А то, что мы будем гнать на экспорт, ГАУ не волнует. До войны по крайне мере не волновало.

— Кати меня дальше, я подумаю, — Ремидий откинулся на спинку кресла. — Скажи мне прямо, что ты задумал?

— А не отнимешь? Как йод, — спросил я с подозрением.

— Какой ты злопамятный, Савва.

— Я не злопамятный, отец. Просто злой и память у меня хорошая, — ответил я старой земной шуткой.

— Выкладывай, кого раздевать будем?

— Винетию.

— Винетию? — удивился герцог. — Почему не Республику?

— Именно Винетию. В Республике сейчас действительно много чем можно поживиться, но слишком дорого обойдется вывоз и охрана добычи. Я не говорю уже про наши репутационные потери. Не стоит такая овчинка даже выделки. Понимаешь, отец, в Винетском герцогстве масса одаренных инженеров. И к войне они готовились серьезно. Поставили два патронных завода с роторными станками, работающими на совершенно новых принципах. Рабочих требуется намного меньше, а производительность на порядок выше. На пике производительности патроны можно выдавать миллионами штук. А учитывая то, что мы одни в мире кто может выделывать патроны со стальной гильзой… Кстати, и тут Помахас постарался и создал-таки нужный мне лак от коррозии.

— Так вот нам эти заводы они и отдали, — скепсис герцога был непробиваемый. — Я бы точно не отдал. Пусть зарастают паутиной до следующей войны. Мобилизационный ресурс склад не протирает. Я даже винтовки Кадоша все складировал. И гатлинги. Даже старые бронзовые пушки. В случае большой заварухи можно будет поставить их на любой перевал.

— Именно так я поступлю с линией по производству ручных гранат. Законсервирую. А на его месте керогазы буду выпускать. Но вернемся к Винетии, отец. Государственный завод нам никто там не отдаст, а на него и не заглядываюсь. А вот частный… что строили в надежде на прибыли от войны и который уже второй год терпит одни убытки… — я остановил коляску, обошел ее наклонился к Ремидию и нарочито похлопал я ресницами как заправская кокетка и усмехнулся, подмигнув.

Герцог также понимающе осклабился.

— Подготовились винетцы к войне хорошо, — продолжил я, присаживаясь на парковую скамейку так, чтобы видеть лицо сюзерена, — только вот подвела их собственная армия. Не умеет еще воевать… Мало каши ели. Но, то не вина их инженеров и конструкторов. Они-то у них чудо как хороши.

— Что тебе надо от меня? — спросил герцог устав играть в намеки. — Конкретно. Ты же не просто так завел этот разговор?

— Начать переговоры с винетским послом графом Моска. Он тут видимо уже опух в столице от безделья, пока мы мятежников давили. Тебя, конечно, он будет склонять просто к покупкам готовых патронов. Но ты не соглашайся. Пообещай ему поставки пулеметов… — глядя в непонимающие глаза герцога, пояснил. — Конечно, после подписания всеобщего мира. Мы им втюхаем старые модели «гокизов» с кассетами. А сами перейдем на прогрессивное ленточное питание.

— Они будут просить ручники, — пожевал губами Ремидий. — Бисер будет этим недоволен.

— Дадим и ручники старой модели те, что по пятнадцать килограмм весят. Только стволы новые поставим и заново все железки воронением покроем. Новую модель на втуцком «Гочкизе» мои технологи довели до веса в десять килограмм без изменения конструкции и потерь боевых качеств. Так что в наши горные части пойдут новые облегченные на треть машинки, а списанные из войск мы им и продадим. Недорого. Торгуйся, отец, активнее — им деваться некуда, а у Моска, как я выяснил, в том заводе есть пай, — я озорно подмигнул правым глазом. — Большой пай.

— Что еще мы можем вымутить из Винетии? — заинтересовался герцог.

— Медь. Цинк. Кристаллическая сера. Полировочные пасты. Пробка. Перкаль. Если есть у них двигатели внутреннего сгорания, то и они нам интересны. Обещай им поставки керосина, а то пролив в океан из Мидетеррании империя перекрыла для вражеских кораблей из колоний. После того как построим железную дорогу в Риест начнем поставки. Кстати так меньше у них будет возражений против такого строительства.

— Хочешь окончательно свести в моей стране светлый дуб?

— Нет, отец, дуб на керосиновые бочки сводить не будем. Так у нас не останется его на винные бочки. Мало того будем сажать его в степи, как и пробковый дуб в предгорьях. Просто я ставлю новый прокатный стан в Калуге. Плоский. Броню катать. Ту броню, что мне потребна на бронеходы, а не ту, которую мне флот с барского плеча скидывает. Но можно на нем выделать и тонкий стальной лист. Вот из этого листа и будем делать керосиновые бочки. В отличие от дубовых бочек эта тара оборотная. А по железной дороге можно будет гонять и цистерны на колесах. Десять, двадцать, тридцать тонн зараз в одном вагоне. По морю пустить керосиновый танкер. Вот железнодорожные цистерны и будут ходить по кругу от керосиновых заводов до порта и обратно. Гоняешь же ты в Будвиц керосиновые цистерны по железке. А можно и сырую нефть так гнать, нам отходов будет меньше… Все равно они только нашими поставками не ограничатся в мирное время и сами будут нефть перерабатывать. Я бы на их месте так и сделал. Но привязать соседей к себе экономически стоит нам попробовать. Так они воевать с нами лишний раз подумают на будущее.

— Когда еще Вахрумка эту дорогу построит? Там тоннелей как я посмотрел по проекту не меньше десятка, — снова герцог включил скептическое брюзжание.

— Когда бы он ее не построил, но готовиться нам нужно уже сейчас чем ее заполнять. Кстати, а почему его на коронации молочного брата не было?

— Не знаю, — ответил герцог. — А лезть с такими вопросами к императору я посчитал не тактично. Все, Савва. Вези меня обратно. Озяб я.



Когда мы приехали в город, то дома не оказалось баронессы. Испуганные слуги, сбиваясь и путаясь в показаниях, рассказали, как пришли какие-то военные с десятком кирасир, показали бумаги из контрразведки, арестовали баронессу «за участие в заговоре против императора» и куда-то увезли на черной карете с зашторенными окнами. Куда увезли, не знают. Кирасиры сказали «куда надо».

Караульный пост особняка в тот день состоял из вальдовых самоходчиков нового набора и те против представленных суровых бумаг дисциплинированно не возразили.

— Где мальчик? — только и спросил я, стараясь, чтобы на слуг не вылилось мое раздражение. Все же именно они тут ни в чем не виноваты.

— Дома. У себя в детской, — успокоила меня нянька юного барона. — Но он очень расстроен. Плачет и мамку зовёт.

— Приведите его сюда. Герцог хочет с ним познакомиться, — отдал я распоряжение.

Ремидий поднял на меня вопрошающий взгляд. Я просто кивнул ему ресницами с намеком. Герцог пожал плечами, но ничего не сказал.

Привели зареванного пацанёнка. Представили герцогу.

Пока старый и малый говорили друг другу ритуальные фразы, чем малой меня очень удивил — это в два года то, я провел блиц-дознание и выяснил, что его просто грубо оторвали от баронессы, когда он, вцепившись в ее ногу, не хотел отпускать мать из дома с «контриками».

— Это и есть твой сын? Совсем на тебя не похож, — констатировал герцог, которому мальчишка понравился.