Лайки вместо цветов

Матвей вздохнул и снова потянулся за телефоном. Идея ночевать в руинах Соломатина не прельщала, гостиница тоже как-то… Скучно.

– Власов, ничего, если я у тебя перекантуюсь?

– Ты? У меня?

– Я вроде так и сказал. Ты против, что ли?

– Да нет… Заваливайся… А что такое? Дожди заливают твой пентхаус?

– Сейчас скину фотки. И подумай раз десять насчёт Риты.

Снимки квартиры Костика впечатлили. Он встретил друга в излюбленных драных джинсах, в майке и с двумя запотевшими бутылками светлого наперевес.

– Я тебе так скажу, – авторитетно начал он, когда они прошли в гостиную и развалились на диване. – Бабы охренели вконец. Что они себе позволяют? Если ты посмел не сделать предложение – сразу козёл? Знаешь, я прихожу к мысли, что знакомства в реале изжили себя. Технологии шагнули вперёд, а мы топчемся на месте.

– Ты про интернет? – усмехнулся Матвей. – Чтобы на картинке модель, а на встрече крокодил? Или какая-нибудь клофелинщица? Ну на фиг!

– Нет-нет, сейчас всё иначе.

– Как же! Женщины везде одинаковые, просто в жизни ты сразу видишь, что она из себя представляет, а в интернете дополнительный риск…

– Ископаемое ты, Соломатин. Натуральный динозавр. Сейчас все в соцсетях, можно сразу посмотреть, адекватный человек или нет. Это раз. А потом, ты просто ставишь цель знакомства. Секс? Отлично. И никто тебе не станет потом предъявлять претензии и рисовать на стенах. Говорю тебе: срочно ставь «свайпер».

– Звучит жутковато. Как свингер.

– Да ладно! – Власов округлил глаза. – Только не говори, что ты ни разу не слышал!

– Мне некогда играть в приложения. Хватает рабочих…

– Вот ведь не пробовал – и говоришь! Слушай, Мэт. – Костик подался вперёд, глаза его возбуждённо заблестели. – Всё просто. Задаёшь параметры и радиус.

– Обхват груди, что ли?

– Расстояние в километрах! Просто пролистываешь девочек. Ты лайкаешь их, они тебя. Есть совпадение? Супер! Списываетесь, договариваетесь, встречаетесь… Всё! Все довольны.

– Ну, не знаю…

– Ставь, я тебе говорю! Тебе надо развеяться после Риты. – Власов отхлебнул пиво и протянул руку. – Давай телефон, я всё установлю. Где у тебя снимки для журнала? Возьмём один на аватарку.

Матвея эта мысль не очень прельщала, но Костик продолжал распинаться:

– Да ты пойми: времена, когда женщины делали секс своей главной валютой, прошли. Это в какую-нибудь Викторианскую эпоху надо было идти на поклон к папеньке с маменькой, выкладывать честно нажитое в качестве гаранта, брать девку в жёны, а потом? А потом обнаруживать, что тебе досталось форменное бревно, потому что маменька всю жизнь талдычила дочке, что получать удовольствие – грешно.

– Сколько ты уже выпил?

– Не занудствуй, падре. Давно доказано, что женщинам секс нужен ровно так же, как и мужчинам. И прогрессивное поколение девушек не стесняется об этом говорить. Поэтому давай оставим этих Ритусек с их запросами в прошлом. Ну же, не жмись!

Матвей вздохнул, снял блокировку с телефона и протянул Костику.

– Так, сейчас… – Власов с предвкушением отставил бутылку и вдруг сдвинул брови. – Десять пропущенных от этой ведьмы?

– Риты, что ли?

– Если бы! Эллы…

Матвей забрал телефон и, удостоверившись в словах Костика, тоже нахмурился. Звонки Эллы, да ещё в таком количестве… Не к добру. И как же он… А! Точно. Не включил звук после совещания.

– Погоди, – бросил Матвей приятелю и ткнул в улыбающееся лицо своего PR-директора.

– Слава богу! – выдохнула она вместо приветствия. – Я уже собиралась ехать к тебе. Домашний не отвечает, мобильный тоже… Всё в порядке?

– Более чем.

– Прекрасно. Пока ты развлекался, я обо всём договорилась.

Матвей сам не понимал, как так вышло, но Элла разговаривала с ним, как с подчинённым. Сначала казалось, что это её вечная спешка, потом стало ясно: мадам любит пожёстче. Пару раз Соломатин собирался поставить её на место, но никак не мог подобрать нужных слов. Специалистом Элла была что надо, и со временем Матвей привык к этой её манере. А вот Костик не упускал случая изобразить удар хлыстом, чем, собственно, и развлекался в эту самую секунду.

– Мне надо знать, о чём именно? – переспросил Соломатин в трубку, ответив Костику неприличным жестом.

– Разумеется! Завтра ты дашь интервью, в котором подробно обрисуешь ситуацию с Захарьево. Мы покажем, что ты не прячешься от прессы, а готов отвечать за свои действия. И тогда этому журналисту, который устроил тебе публичную порку, станет стыдно. Они вынесут эту историю в ток-шоу, и я бы хотела позвать Гинзбурга. Но почему-то никак не могу найти… На канале утверждают, что он там больше не работает, но больше похоже, что они просто покрывают своего или готовят тебе скандальный сюрприз. Этого допустить нельзя. Надо поговорить заранее, возможно, найти компромисс…

– Они не врут, – мрачно перебил Матвей и покосился на Власова. Вот чувствовал, что это решение не принесёт ничего хорошего, но всё-таки поддался на уговоры!


– Ты о чём?

– Гинзбурга уволили. Я подключил кое-какие связи…

В трубке стало так тихо, что Матвей решил, будто связь накрылась.

– Алло? – переспросил он на всякий случай.

– Ты… Что? – Тихий угрожающий тон Эллы предвещал бурю.

– Да, – признался Соломатин. – Ты говорила про суды, но это долго, дорого и бесполезно. Я решил… – как там говорил Власов? В его исполнении вся затея звучала вполне себе убедительно! – Я решил, что нужно сразу обозначить свою позицию. И после этого никто не захочет нас трогать…

– Матвей Игоревич, – начала Элла, и даже через телефон на Соломатина дохнуло Арктикой. На «вы» она переходила только в крайних случаях. – Вы совершили ужасную ошибку. Разумеется, вы вправе принимать любые решения, но я работаю в «Соло Инвест» не первый год и думала, что моей квалификации достаточно, чтобы вы потрудились хотя бы посоветоваться предварительно!

– Один-единственный журналист… – Уверенность покидала Матвея с каждым словом.

– Один-единственный журналист с Первого канала! – Элла начала закипать. – Ты обозлил крупного репортёра! И раздразнил осиное гнездо размером с Останкинскую телевышку. Теперь все коллеги Гинзбурга тебя ненавидят. Это раз. Попыткой заткнуть человеку рот вот таким кустарным способом ты уничтожил всю репутацию, которую мы с трудом строили все эти годы. Это два. И своим поступком ты показал, что боишься! Что тебе есть что скрывать! И теперь можешь сколько угодно доказывать обратное! Дай угадаю: гениальная идея Власова?

Матвей чувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Каким же олухом надо быть, чтобы слушаться Костика!.. Так твою разэдак! Элла права, во всём права! Неужели не мог проявить терпение?

– И что теперь? – мрачно спросил Матвей. – Снова подключать связи, чтобы вернуть этого репортёра?

– Ни в коем случае! – отрезала Элла. – Даже не думай! Больше никаких связей! Надо искать Гинзбурга лично. Назначить встречу, всё обсудить. Если хочешь, можешь свалить на меня. Так, мол, и так, без моего ведома PR-директор полезла, куда не следует… Я, конечно, принял меры…

– Ты же судиться с ними собиралась!

– Да, собиралась! Пока не подумала, что можно обратить ситуацию в свою пользу. Собственно, когда они услышали про суд, сразу насчёт ток-шоу пошло как по маслу… Теперь я понимаю почему. Они ждут тебя в ловушку. И надо всё отменить, пока не поздно… В чём я лично сомневаюсь. Ох, Матвей, что же ты наделал…

– Я завтра поеду туда. Назначь мне встречу с главным редактором программы.

– Давай без самодеятельности!

– Элла, назначь мне встречу! Я понял, что накосячил. Завтра всё разберу. Сделаю так, чтобы этого несчастного Гинзбурга вернули.

Матвей отключился и хмуро посмотрел на Власова. Тот пребывал примерно в том же настроении, что и Элла секунду назад.

– Что значит «Гинзбурга вернули»?! – возмутился Костик. – Я поднимал отца на уши, и всё зря?! Опять слушаешься эту ведьму?

– Эта ведьма права, Кость. Я повёл себя, как виновный. В корне неверная позиция.

– Позиция силы! Ты что, с ума сошёл? Пойдёшь, как провинившийся первоклашка, к этому журналюге? И что? Будешь просить прощения? Или доказывать с пеной у рта, что ты ничего плохого не сделал?

– Поговорим, как цивилизованные люди…

– Это он-то цивилизованный?! Эй, мы сейчас точно про журналистов? – Костик насмешливо фыркнул. – Люди без принципов. Видят мир чёрно-белым. Либо есть повод для сенсации, либо нет. И хорошо ещё, если он затеял расследование по собственной воле! А если это заказуха? Если это прикормыш Фельдмана? Представляешь, как они все будут над тобой ржать?

– Плевать. На Фельдмана, на всех остальных. Я сыграл грязно, Элла права. Репутация важнее.

– Ну о’кей, хозяин – барин. – Власов поднял руки. – Если тебе нужна репутация сосунка…

– Закрыли тему.

Несмотря на долгий рабочий день и разборки с Ритой, Матвей ещё долго не мог уснуть. Внутри ворочалось нечто похожее на совесть. Соломатин привык гордиться собой – и быть предметом гордости для окружающих. То, что происходило с ним теперь, ему отчаянно не нравилось. Вроде Костик озвучивал примерно то, что думал и сам Матвей. И насчёт того, что Гинзбурга надо наказать. И насчёт того, что бабы обнаглели. Но когда Соломатин слышал собственные мысли со стороны, они вдруг начинали ему казаться уродливыми и бредовыми. Как будто смотрел на себя в кривое зеркало. И теперь, лежа без сна в чужой квартире и пялясь в потолок, Матвей сомневался, правильно ли поступил с Ритой. Может, не стоило отшивать её так резко? Сгладить разрыв? И этот Гинзбург… Ведь не было откровенной лжи или клеветы. Может, человек верит в свои идеалы и просто наивно мечтает спасти бездомных собак и старинное здание? И не понимает, что происходит на самом деле? Может, Матвей взял и пинком под зад уволил честного журналиста? Таким себе Соломатин определённо не нравился.

И когда утром телефон пиликнул сообщением от Эллы, Матвей был точно уверен: он найдёт способ исправить хотя бы одну свою ошибку. «Минаев Павел Павлович, 12:30» – гласило послание PR-директора. И Соломатин не собирался опаздывать.





Глава 6

Лайком по совести




– И почему вы решили сменить сферу деятельности? – Аделина Викторовна Бельская закинула ногу на ногу и сложила руки на коленях с видом заправского психоаналитика.

От собеседований Лера явно отвыкла.

– Ну, это ведь по-прежнему журналистика… – выдала она, изо всех сил стараясь придать голосу достоверность.

– Неубедительно, – качнула головой главред «Gloss’а». – То есть да, это правда. Но ты так явно не считаешь.