Лесная армия
Часть 14 из 26 Информация о книге
Глава 8 Часть событий, происходящих вокруг штаба, ускользнула от внимания Кольцова – слишком увлечен он был другими делами. В штабе проходили совещания, подъезжали и отъезжали машины. На место выбывших от отравления офицеров назначались другие – как правило, помощники и заместители предыдущих. Квартал вокруг штабных строений был оцеплен ротой НКВД. В кабинетах ответственных лиц, не унимаясь, трещали телефоны. Электрические линии продолжали барахлить, иногда сгорали ветхие провода, изоляция, выходили из строя трансформаторные узлы. Наспех сформированный исполком народных депутатов мобилизовал на подачу энергоснабжения всех, кто имел хоть какое-то представление об электричестве. Утро следующего дня выдалось ненастным, налетел переменный ветер, тряс деревья, распихивал в небе облака. Временами сыпал мелкий дождик – резко начинался и так же резко прекращался. Павел затормозил у здания штаба, чтобы не наехать на сваленные в кучу мотки провода. Вышел из машины, потянулся за папиросной пачкой. От крыльца за ним следили два охранника. Еще один прохаживался вдоль обочины. На столбе, вцепившись в него монтажными когтями, сидел небритый электрик в фуфайке, курил и задумчиво смотрел на напарника, ковыряющегося внизу. В штабе снова что-то происходило – неподалеку от входа плотно стояли командирские машины. Курили водители в беседке. Электрик на земле работал неторопливо, проверял целостность токопроводящих элементов, перетаскивал за собой монтерский ящик с индикаторами, провода к которому цеплялись «крокодилами». – Эй, долго мурыжить будете? – прокричал от крыльца упитанный штабист, майор Зимин. – Когда электричество дадите? Электрик на столбе пожал плечами, кивнул подбородком на напарника – туда все вопросы. Делаем как можем. Второй работник, такой же небритый и в такой же фуфайке, равнодушно покосился на майора, буркнул: «Скоро». Зимин сплюнул, исчез в здании еще до того, как пущенный им окурок плюхнулся на обочину дороги. – А если серьезно, мужики? – спросил Павел. – Есть надежда? – Надежда всегда есть, – хрипло отозвался «нижний», поднимая глаза. – Она, вишь, последней умирает. Так у нас в 35-м в малярийном блоке говорили, когда целый взвод заразу подхватил. Половина выжила – наверное, больше других надеялись… Угадай, почему я не в действующей армии? – электрик мрачно подмигнул. – Закурить дашь, товарищ майор? – Охотно, – Павел протянул пачку, равнодушно проследил, как электрик сунул в рот сразу две папиросы, еще пару заткнул за уши. Майор убрал опустевшую пачку, кивнул и зашагал в штаб. За спиной что-то треснуло, потянуло дымком. Он резко обернулся. Электрик сидел на пятой точке, лихо орудовал монтажными кусачками, высунув язык. – Леха, спускайся, ты чего там завис? – прохрипел он товарищу. – Кажется, я нашел пробой! Не волнуйтесь, граждане-товарищи, сейчас все сделаем! В штабе витало напряжение. Офицеры, с которыми Кольцов встречался в коридоре, опускали глаза, старались быстрее прошмыгнуть мимо. Полковник Шаманский курил у окна в дальнем конце коридора. Он тоже был бледен, в глазах застыло какое-то библейское смирение. Павел вскинул руку, чтобы отрапортовать, полковник отмахнулся, затоптал окурок. – Пошли в кабинет… – он пропустил майора внутрь, запер дверь. – Садись на стул. – А сам стал нервно прохаживаться вдоль стола. – Что случилось, Георгий Иванович? – Да, случилось, – полковник опустился за стол, стал бессмысленно перекладывать бумаги. – Пришла беда, откуда не ждали, майор. Сегодня утром из штаба армии прибыли высокопоставленные военные и арестовали генерала Серова. – Да ну? – опешил Кольцов. – Это шутка, товарищ полковник? – Это не шутка. Обязанности комкора временно принял начштаба Евдокимов. Вместе с генералом задержаны два его ближайших помощника – полковники Завьялов и Грузденко, а также начальник разведотдела штаба корпуса подполковник Ахромеев. Трое последних подозреваются в соучастии… – В соучастии? – онемение медленно расползалось по конечностям. Павел изумленно смотрел на полковника. Он был готов к любым неприятностям, но чтобы такое… Вот же семечки каленые… – За что арестовали Серова? Я лично его знаю, наблюдал за ним в боевой и почти безнадежной ситуации. Это честный и порядочный человек, одаренный военачальник, коммунист, беззаветно преданный делу нашей партии… – Да подожди ты со своей агитацией, – поморщился Шаманский. – Не на трибуне стоишь. Дело серьезное. Соединение фактически обезглавлено накануне наступательной операции. Думаешь, стали бы так поступать в штабе армии, не имея серьезных оснований? – Да какие основания, товарищ полковник? – горячился Павел. – Где их взяли? – Все мы можем ошибаться, майор… – Шаманский яростно потер ладонью лоб. – А гарантировано только то, что все мы умрем – кто сегодня, кто завтра, другие протянут чуть дольше… Это не просто донос. Улики серьезные. Расследование ведет армейская госбезопасность и высокопоставленные следователи НКВД в звании полковников. Генерала Серова пока не увезли. Он находится в местном СИЗО на улице Гурьевской под охраной офицеров НКВД. Остальные арестованные – там же, но в других помещениях. За остальных не скажу, но Серову предъявлено обвинение в измене Родине и сотрудничестве с Абвером. – Чушь какая, – пробормотал Павел. – Вы в это верите? Только за то, что он отбывал в 39-м по ошибочному обвинению? Так многие отбывали, их честные имена восстановлены… – Да, прошлое в актив генералу, понятно, не идет. Но дело не в этом, майор. К вопросу, верю ли я в это: пока не знаю. Я привык опираться на факты, а они – не в пользу Михаила Константиновича… – Георгий Иванович, как же вы не понимаете, что это продолжение тех самых диверсий! – горячился Кольцов. – Другое исполнение, другие форма и содержание – но это все оттуда. Кому-то важно расшатать, дестабилизировать ситуацию, и они идут даже на самые невероятные подлоги… – Ладно, слушай, – перебил Шаманский. – К черту материалы с их формализмом, внимай тому, что знаю я. Вчера в 15.00 у Серова было совещание с офицерами корпуса. Продлилось оно недолго, через час все разъехались. Еще через час у Серова состоялась встреча с неким полковником Григорьевым из штаба армии. Тот прибыл отдельно от прочих, просил о встрече наедине. В кабинете Серова при закрытых дверях они провели минут двадцать, после чего Григорьев удалился. По свидетельствам очевидцев, Серов еще какое-то время сидел один, потом его видели бледным, расстроенным, подавленным. Он сослался на плохое самочувствие, оставил вместо себя Завьялова и ушел на квартиру. С полковником Григорьевым параллельно случилась другая история. Кстати, как выяснилось позднее, такого полковника в армейских структурах нет, документы и фигура липовые. Внешность у него тоже… – Шаманский замешкался, подбирая нужное слово. – Не по морде одет, – подсказал Павел. – По крайней мере с иголочки. Нездешний вид, не знаю, как еще сказать… Но документы были в порядке, и его пропустили. А потом выпустили. Во дворе он столкнулся со штабным офицером капитаном Шалевичем – тот возвращался из столовой. По свидетельству Шалевича, Григорьев шел навстречу задумчивый. Шалевич отдал честь по уставу. Григорьев рассеянно глянул на него… и как-то странно дернул рукой, потом опомнился… Шалевич уверен – тот хотел отдать нацистское приветствие! Ну, не так, как на параде, а небрежно, не отрывая локоть. Просто задумался человек, автоматизм сработал. Тут же исправил ошибку, отдал честь, как положено. Шалевич прямо ошалел в тот момент. Обернулся, поднимаясь на крыльцо, и Григорьев обернулся… – Глупости, – решительно покачал головой Кольцов. – Опытный агент никогда на такой мелочи не проколется. Пусть он даже трижды задумается. А если агент выдает себя за полковника из штаба армии – то уж мало-мальский опыт у него обязательно должен быть… – Но теоретически такое возможно? – возразил Шаманский. – Всякое бывает, и не на таком погорали шпионы. Но ты дальше слушай. Григорьев вышел за пределы, сел на свой мотоцикл М‐72 и уехал. Шалевич так просто это дело не оставил, кинулся к начальнику охраны, схватил того за грудки. Быстро организовать слежку за таким-то мотоциклом! В нем может находиться враг! Капитан Буянов, человек соображающий, прыгнул в «газик», взял с собой троих бойцов и начал преследование. Григорьев, вместо того чтобы ехать на север по единственной дороге, вдруг свернул в частные кварталы, немного поплутал, выбрался на улицу Жалинскую и поехал в юго-западном направлении, к выезду из города. Буянов следовал за ним на удалении. То есть явно человек отправился не туда, куда должен. За пределами городской черты Буянов прибавил скорость. Григорьев обнаружил, что его преследуют, и стал отрываться. Но на открытой местности «газик» оказался быстрее. Григорьев понял, что шансов нет, бросил мотоцикл, кинулся в лес, стал отстреливаться. Буянов скомандовал: «Всем из машины!», дальше гнались пешком. Григорьев две обоймы отстрелял, потом начал плутать по лесу. Его окружили, зажали. Он кинулся сжигать какие-то бумаги – и ведь успел это сделать, поганец. Наши выскочили к нему, а он сидит на коленях, руки вверх тянет, а под ногами горка пепла… – Никто не пострадал при захвате? – Нет, никто не пострадал. Задержанного упаковали, привезли обратно. ГБ проявила инициативу, сейчас он у них в подвале, там же провели допрос – по горячим, так сказать, следам. От армейских структур этот случай скрыли, поэтому не знали ни ты, ни я, ни даже НКВД. Задержанный сломался, стал выторговывать выгодные для себя условия, после чего следователь рассвирепел и объяснил человеку, что выгодные для него условия – это не обрести фингал под вторым глазом. В общем, раскололи. К повторному допросу уже привлекли представителей Особого отдела, позвонили мне – предложили принять участие. Было три часа ночи. Все происходило на моих глазах. Это не спектакль, майор, уж поверь моему опыту. Лже-Григорьев все выложил, у него прекрасный русский язык – он несколько лет прожил в нашей стране, работал в охране авиационного завода, на котором трудились немецкие специалисты. Сейчас он майор германской военной разведки Бруно Гессинг, прибыл за линию фронта в одиночку. Цель – забрать у комкора Серова копии секретных документов о дислокации советских войск в Старополоцком районе. Их он и сжег, когда приперли. По уверению Гессинга, комкор Серов работает на Абвер. Выбор, возможно, неосознанный, немцы шантажируют генерала жизнью его единственного сына. Алексей Серов – молодой лейтенант Красной армии, командир минометного взвода, взят немцами в плен в районе украинского села Шабаны. Каким-то образом немцы узнали, кто он такой. Факт достоверный, командованием подтверждается. В районе села шел ожесточенный бой, никто оттуда не вышел. Возможно, лейтенанта взяли контуженого. Абвер предоставил Серову доказательства и условия: жизнь сына в обмен на сотрудничество. Произошло это, ясное дело, не вчера. Комкор потерял в 41-м младшую дочь, жену, оставался только сын, за которого он глубоко переживал. Он мог и смалодушничать, наивно ожидая милости от немцев… – Опять же только теоретически, – заметил Павел. – Разумеется. Нет никакого сомнения, что полковник Григорьев – агент Абвера Бруно Гессинг. Фамилия может быть другой, но это не важно. Он одинаково хорошо владеет двумя языками. Показал на карте, где пересек линию фронта – это южнее Мазово, там уже не наш корпус. Мотоцикл был спрятан в сарае на нашей стороне. Сейчас оперативники ГБ проверяют эти показания. Думаю, они подтвердятся. – То есть из прифронтовой полосы под Мазово, где дислоцирована 28-я стрелковая дивизия, не входящая в нашу армию, ехал на мотоцикле полковник Григорьев из штаба нашей армии – а до штаба, между прочим, километров сорок пять, и он там никаким боком… Вы сами в это верите, Георгий Иванович? – У Гессинга нашли и другие документы, а также майорские погоны. Он мог выдать себя за майора Слепцова, помощника начальника штаба 28-й стрелковой дивизии; а также за майора Разгуляева, командира батальона инженерного обеспечения. Павел стиснул зубы. Не верил он в виновность Серова. Это так же дико, как Генрих Гиммлер – агент Иностранного отдела НКВД… – Я понимаю, ты хорошо к нему относишься, майор. Но, знаешь, чужая душа – потемки. Любого человека можно сломать. – Наши не сломали в 39-м, а немцы – сломали? Простите, не верю, товарищ полковник. – Да прекрати ты, – вспыхнул Шаманский, – он мог затаить обиду, почему нет? Давай не будем плодить версии – это ни к чему не приведет. – Полковник Григорьев – кто он по легенде? – Заместитель начальника разведотдела штаба армии. Такая фамилия там есть, но это другой человек. – Я могу его допросить? – Для этого потребуется многих упрашивать, майор. Теоретически я могу это пробить, но зачем? Я лично присутствовал на допросе, а я, знаешь ли, не новичок. Это немецкий офицер, опытный лис, погоревший на пустяке. Он удручен, но временами ироничен, допускает самокритику. Улыбки на его лице я не видел, только недовольство тем, что произошло. – Они неплохие лицедеи. – Не понимаю, к чему ты клонишь. Не спорю, дело запутанное, надо распутывать. Хотя и возникает странное чувство, что нас пытаются оттереть плечом… Кстати, полюбопытствуй, – полковник извлек из ящика стола фотографическую карточку и протянул майору. Это была вырезка из немецкой газеты, наклеенная на плотную бумагу, чтобы не рвалась. Газета не новая, но и не прошлогодняя. Фотограф запечатлел опухшее (очевидно, от избиений) лицо советского лейтенанта. Он еле стоял на ногах, голова перевязана, правый погон оторван; гимнастерка на груди порвана – медали отрывали с мясом. Несколько немецких солдат охотно позировали рядом с пленным. Короткая заметка под снимком сообщала, что в результате контрудара «железным кулаком» в районе украинских Шабан в плен взята крупная группировка русских, в их числе – единственный сын советского генерала Серова, который в данный момент безуспешно пытается пробить стальную немецкую оборону в Белоруссии… – Надо же, выяснили, черти, – проворчал Павел. – Он мог и сам им сказать, – пожал плечами Шаманский. – После избиения, психологического давления, в результате использования химических препаратов – выбери, что тебе больше нравится. Этот снимок я нашел сам, когда присутствовал в кабинете Серова во время обыска. Следователь осматривал выдвижные ящики, а я перекладывал папки на столешнице. Под последней эта вырезка и лежала. Очевидно, Серов ее сам туда засунул – чтобы глаза не мозолила, но всегда была под рукой. Что скажешь, майор? – Что тут скажешь… – вздохнул Кольцов, – не верю. – А если признается – поверишь? – У нас почти все признаются… Не знаю. Если сам признается, без давления, тогда… может быть. – Ну, что с тобой делать, Фома Неверующий, – Шаманский посмотрел на часы, – через двадцать минут Серова будут повторно допрашивать. Посмотрим, смогу ли я достать разрешение на твое присутствие. Яркий свет настольной лампы бил в глаза арестанту. Он сидел у стены на табурете, щурился, иногда опускал голову. Генерал сильно сдал за эти несколько часов. Под глазом переливался синяк, в уголке губ запеклась кровь. Он поглаживал костяшки пальцев правой руки – они распухли, посинели. Заплечных дел мастера могли и переусердствовать… За спиной – каменная стена. Перед Серовым – стол, стул, за столом плотно сбитый полковник госбезопасности с мясистым загривком. Тут же – субъект в годах с погонами генерал-майора, лысоватый подполковник – представители штаба армии. Шаманский с Кольцовым сидели в полумраке на заднем плане – рядом с дверью. Словно в маленьком зрительном зале, где перед глазами – освещенная сцена. – Ваша фамилия – Серов Михаил Константинович? – ровным голосом спросил следователь, заполняя протокол допроса. – Да, вы это прекрасно знаете… – разлепил сухие губы генерал. – А я, в свою очередь, знаю, что вас зовут следователь Курков, и обращаться к вам нужно «гражданин следователь»… Мы с вами уже встречались, зачем этот цирк? – Серов осторожно прикоснулся к корке на губе, поморщился. – Не нарушайте протокол, гражданин Серов, – сухо отозвался Курков. – Не забывайте, что вы – подследственный. Вы согласны с предъявленным обвинением в государственной измене и сотрудничестве с фашистской Германией? – Нет, я ничего такого не делал… – Поднимите голову, гражданин Серов! Генерал подчинился. Полуприкрытые глаза его заслезились. – Позвольте дать вам совет, Михаил Константинович? – Думаете, пригодится? – арестант сделал попытку изобразить усмешку. – Уверен. Не надо врать, Михаил Константинович, говорите только правду, облегчите душу. И вам станет легче, и мы быстрее проясним ситуацию. Запираться смешно. Вы виновны во всех предъявленных вам обвинениях. На этом настаивают даже немцы. Аудитория зашевелилась, сидящие в сторонке подполковник и генерал-майор стали усмехаться. В самом деле – если даже немцы… – Это большая ошибка, гражданин следователь… – Ну, вот, опять сказка про белого бычка, гражданин Серов, – следователь демонстрировал ангельское терпение. – Полковник Григорьев, который приезжал к вам вчера – агент немецкой разведки Бруно Гессинг. Полковника Григорьева в природе не существует, по крайней мере в нашем воинском соединении. Бдительные офицеры выявили лазутчика, его догнали и пленили в нескольких километрах от линии фронта. Впрочем, он успел сжечь полученные от вас секретные документы. – Что вы несете? Какие документы?