Лесная армия

– Знаем, – кивнул Кольцов. – И догадываемся, на какие жертвы ради нее пойдет фюрер. Когда назначен прорыв?

– Сроки постоянно откладывались, никак не могли все организовать и наладить взаимодействие. Точно сказать не могу, но офицерам поступил очередной приказ привести солдат в готовность послезавтра, к четырем часам утра…

– Все, уходим, – заторопился Павел, – засиделись мы что-то. Вам придется идти вместе с нами, герр Фихтнер. Уж как-нибудь постарайтесь. Можем срубить вам что-то вроде костыля.

– Подождите… – у немца дрогнул голос. Смертельная бледность заливала лицо. – Не надо, прошу вас. Вы прекрасно понимаете, что я не дойду. Гнать меня бесполезно – нога повреждена. Вы со мной только время потеряете. Я закончил свою войну, хватит. Все, что я рассказал, – чистая правда, добавить мне нечего. На допросе я буду бесполезен. Прошу, как офицер офицера – дайте мне пистолет с одним патроном…

Оперативники изумленно смотрели на немца. Вот уж модное поветрие в этом сезоне… Немец, не мигая, смотрел майору в глаза. Он все уже решил и теперь хотел достойно уйти.

– Я не буду в этом случае предателем, моя семья не пострадает…

«А ведь он прав, – подумал Кольцов, – мы потеряем уйму времени, а ничего нового не услышим. Столько километров тащить его до машины?»

– Вы уверены, герр Фихтнер? – как-то зябко стало в позвоночнике.

– Да, очень вас прошу. Я оказал вам услугу, а вы окажите мне. Я не буду долго драматизировать.

Павел покосился на Безуглова, кивнул. Тот поколебался, извлек «ТТ», загнал патрон и патронник и вынул обойму. Цветков достал на всякий случай свой пистолет. Кто его знает, этого истинного арийца…

Фихтнер сдержанно кивнул, осторожно взял пистолет, приставил к подбородку, зачем-то закрыл глаза и выстрелил.





Глава 13




«Газик» стоял в безлюдном переулке в квартале от штабных строений. Ночь была в разгаре. Несколько минут назад по тротуару прошел патруль, не заметил автомобиль за мусорной свалкой.

Павел посмотрел на светящиеся стрелки. Два тридцать ночи. Обратная дорога короче не показалась, пока добрались до машины, укрытой за оврагом, обессилели окончательно. Пока тряслись по ухабам, чтобы не уснуть, грызли сухари.

В штаб и в офицерское общежитие Кольцов решил не соваться, отправил подчиненных на разведку. Они отсутствовали уже пятнадцать минут…

Тень шевельнулась между деревьями, и через несколько секунд в машину забрался запыхавшийся Караган.

– Все плохо, товарищ майор, – сообщил он. – Дежурный говорит, что есть ордер на ваш арест. Вас обвиняют в пособничестве предателю Родины Серову. Уму непостижимо, они там что, белены объелись? Считается, что вы в бегах, вы объявлены в розыск. Хотя мы русским языком сообщили дежурному, что опергруппа в полном составе убывает на оперативное задание. Дело инициировано государственной безопасностью, руководство СМЕРШа поставлено в известность. Полковник Шаманский весь прошлый день извергал молнии, потом впал в прострацию. Можно представить, целый отдел бесследно пропал. Какой-то перевернутый мир, товарищ майор… Ордер выдан только на ваше имя, остальные члены группы пока вне подозрений. Но скоро и нас начнут подозревать в соучастии. Цветков и Безуглов остались в отделе, а я пулей сюда… Есть мысли, командир? За нас не переживай.

Желчь скопилась в горле. Этот мир действительно казался перевернутым…

– В отделе милиции осведомлены о том, что происходит в армейских структурах?

– Я не знаю, командир, – озадачился Караган, – думаю, нет. О подобных решениях не трубят на всех углах.

– Вези в отделение. А я тут свернусь у тебя за спиной… Срочно нужен телефон.

Дежурный в отделении милиции на предъявленные документы среагировал правильно. Этот парень ни о чем не знал. Поморгал воспаленными глазами, кивнул на телефон и вышел из дежурки. Надежда, что удастся связаться с Шаманским, была слабенькой, и все же это случилось! Полковник бодрствовал, очевидно, черные мысли не покидали его даже ночью.

– Кольцов! – взвился он. – Какого дьявола?! Где тебя носит?! Ты в курсе, что происходит?!

Судя по накалу страстей, никого из посторонних рядом с полковником не было. Павел облегченно перевел дыхание.

– Я знаю обо всем, Георгий Иванович. Это большая ошибка – о чем вы, разумеется, догадываетесь, но не можете этому противостоять. Внимательно выслушайте меня, а потом принимайте меры – сообщайте в штаб армии, фронта, куда угодно – хоть в Ставку Верховного главнокомандования. Непринятие мер как раз и будет настоящей изменой Родине…

Он излагал лаконично, самую суть, прикрывая трубку ладонью и косясь на дверь дежурки. Полковник молчал – до самого конца рассказа он не вымолвил ни слова.

– А теперь попробуйте догадаться, товарищ полковник, сочиняю я или нет, – подошел к концу Кольцов. – Я все разложил по полочкам, осталось лишь выявить членов диверсионной группы и имя «крота». Но по крупному счету это терпит. Есть дела поважнее. Теперь мы знаем, что делает танковая группа немцев на нашем участке фронта. Их атака намечена на утро завтрашнего дня. Но они уже знают, что кто-то был в урочище, похищен офицер. Долго ли сложить два и два? У немцев есть радиосвязь. А вдруг они пойдут ва-банк и атака начнется уже сегодня? Танки ринутся в пустоту между нашими механизированными бригадами. А на Старополоцк с востока нагрянет орда озверевших немецких солдат, которым нечего терять… Вы представляете последствия?

– Подожди, майор, – растерялся Шаманский. – Нужны хоть какие-то доказательства. Я не могу просто так ставить в ружье армию…

– И все же придется, товарищ полковник. Доказательства за час не соберешь. У вас есть выходы на здравомыслящих людей из командования? Быстро вывести на позиции артиллерию, а на востоке заблокировать урочище Галущаны. Теперь все в ваших руках, Георгий Иванович.

– Подожди, не бросай трубку, – всполошился Шаманский. – Ты сам-то как?

– Терпимо, товарищ полковник. Надеюсь, за меня и моих людей замолвят словечко. Попробую где-нибудь перекантоваться ночь. Хочется верить, что к обеду наступающего дня отменят приказ о моем аресте.

– Хорошо, я понял, майор. Ну, ты и наворотил…

На подгибающихся ногах Павел вернулся в машину. Караган смотрел на него с немым вопросом.

– Мы сделали все, что могли, – прошептал Кольцов, откидываясь на сиденье. – Дальше – хоть трава не расти…


К медсестрам, что ли, податься в госпиталь – пусть приютят? Катюша Брянцева обрадуется. Тамара Савченко будет украдкой хихикать… Нет, он не мог рисковать жизнями посторонних людей.

– Отвезу вас, товарищ майор, в одно укромное местечко, – вздохнул Караган, запуская двигатель, – это в частном секторе, здесь недалеко. Домик маленький, хозяйка молчаливая – для себя берег, можно сказать…



Он мог лишь догадываться о том, что происходило в верхах. Здравомыслие взяло верх, завертелись невидимые маховики. В район Жлобинки скрытно выдвигались артиллерийские дивизионы. На проселочные дороги отправлялись группы корректировщиков артиллерийского огня с радиостанциями. Приводились в боевое состояние батареи дальнобойных гаубиц, командиры расчетов определяли координаты.

Немецкие танки ринулись в прорыв следующей ночью – за несколько часов до назначенного срока. Колонны шли по проселочным дорогам в обход болот – маршрут наметили заранее. Но на выходе из лесистой местности танковые колонны подверглись беспощадному артиллерийскому огню. Огненная лавина накрыла старенькие «Пантеры» и новые «Тигры». Было светло как днем. Местность взрывалась и горела, плавилось железо. Экипажи гибли в танках, не успевая покинуть горящие машины. Атака захлебнулась, не успев начаться.

На месте осталось два десятка подбитых боевых машин. Немецкое командование все поняло, в эфир полетели истеричные приказы: всем назад! Колонны неуклюже разворачивались, ломали деревья. Обстрел не прекращался – артиллеристы перенесли огонь западнее. Это было форменное побоище. Горел лес, горела техника, в панике разбегались выжившие люди. С опозданием в дело включилась немецкая артиллерия, но неудачно – позиции советских батарей немцы толком не выявили. Потрепанные танковые части возвращались на исходные рубежи…

Одновременно два стрелковых полка, выделенные из армейского резерва, заблокировали урочище Галущаны. Подвезли установку с громкоговорителем. «Немецкие солдаты и офицеры, вы окружены! – Вещали мощные динамики на чистом немецком языке. – Контрнаступление ваших танковых частей подавлено, вам не на что надеяться! Выходите по западной тропе и складывайте оружие! Мы гарантируем жизнь и достойное обращение! Через час по ущелью откроет огонь артиллерия и будут сброшены авиационные бомбы! Все, кто откажется сдаться, будут уничтожены!»

Обращение длилось минут пятнадцать, его мог слышать даже глухой. Для устрашения на бреющем полете над лесным массивом прошло звено бомбардировщиков.

Реакция последовала через полчаса. Ожили скалы, стали выходить потрепанные солдаты вермахта. Сначала поодиночке, потом мелкими группами, потом повалила толпа. Они бросали оружие, задирали руки вверх и шли через поле с лицами библейских великомучеников – прямо в руки радостных красноармейцев.

Пленных усадили на открытом пространстве тесными рядами, чтобы удобно было пересчитывать, окружили кольцом автоматчиков. Вместе с солдатами вышли офицеры, санитары вынесли раненых. Желающих оказать сопротивление почти не было.

По истечении срока ультиматума урочище наводнили советские автоматчики. Уже рассвело. Солдаты шли цепью – через лес, по берегу реки, по кромкам глубоких оврагов. Со скалы загремел пулемет MG‐42, но к этому были готовы. Пулеметчиков сняли. Больше никто не сопротивлялся.

В районе бревенчатых строений на берегу реки автоматчикам предстала малосимпатичная картина. Здесь покончили с собой несколько офицеров и представителей младшего командного состава – у большинства в петлицах золотились руны зиг. Они стреляли себе в висок. На срубленном из досок столе валялись пустые бутылки из-под шнапса. Крайнее строение уже догорало. Судьба секретных документов военной разведки, кажется, прояснилась…

В районе обеда распоряжением начальника армейского отдела ГУКР СМЕРШа был отменен приказ о привлечении к ответственности майора Кольцова. Он сидел в каком-то сарае, безостановочно курил. Радостную новость принес сияющий Караган – влетел в сарай, распинывая ногой ржавые тазики и лейки.

– Неужели? – проворчал Павел, с трудом разгибая спину. – А приказа о присвоении звезды Героя там не было?

– Шутишь, командир? – засмеялся капитан. – Радуйся, что не расстреляют.

В два часа дня, обладая всеми прежними полномочиями, он навестил офицера Абвера Бруно Гессинга, томящегося в следственном изоляторе. У того был неважный вид, а после изложения последних новостей он и вовсе перестал улыбаться.

– Приветствую, господин майор, – сухо сказал Павел. – Майор Кольцов, контрразведка. Вы уже в курсе недавних событий? Прекрасно. Мы знаем, что Абвер намеренно подставил под удар генерал-майора Серова и его ближайшее окружение. Цель более чем понятна: посеять смуту в наших рядах, устранить сильного военачальника и парализовать управление войсками накануне наступления. Место нашего наступления активно скрывается, немецкое командование попалось на эту удочку, однако у умных людей в Абвере сохраняется резонное сомнение. Хочу обрадовать: вы правы, наступление будет именно в Белоруссии. Другая причина устранения Серова: облегчить проведение операции по выводу людей из урочища Галущаны. Увы, ваша затея провалилась. То, что вы сделали, конечно, смело, но, увы, не самопожертвование. Вас должны были освободить люди полковника Крюгера, прибывшие из Галущан. Это являлось одним из условий. Повторяю, ваш план провалился. Вы никогда не попадете за линию фронта. Единственное, что спасет вас от расстрела: чистосердечное признание. Берите ручку и пишите, как Абвер провел операцию против генерал-майора Серова. В этом случае вам гарантируются жизнь и приличные условия в плену. Удачи, герр Гессинг.

Когда он выходил из камеры, офицер Абвера покрывался мелом, как налетом плесени, и даже не пытался сохранить самообладание.



Около трех часов пополудни в отдел ворвался возбужденный Безуглов.

– Товарищ майор, поступил сигнал! Пять минут назад был звонок в отделение милиции, а они тут же перезвонили нашему дежурному… Звонил председатель сельсовета села Ровники… по крайней мере он так представился. Голос у человека срывался, он был сильно взволнован. Говорит, что его сын несколько минут назад видел шестерых вооруженных людей в гражданском, они прошли по северной околице, перебрались через дорогу и ушли на запад берегом реки Ключицы. Подозрительные, все время озирались. Сынок у председателя сообразительный, спрятался, а потом припустил к папаше… Товарищ майор, там до линии фронта километра четыре, но быстро не уйдут, местность пересеченная – только рекой, но и это трудно…

– Командир, да это же остатки нашей диверсионной группы! – встрепенулся Караган. – Как раз шестеро! Уходят, что им тут делать? Командир, мы же еще можем их накрыть!

Дыхание перехватило. Неужели есть реальный шанс прибрать эту публику? Они должны знать имя «крота»…

Павел вскочил, развернул карту. Село Ровники – небольшой населенный пункт южнее того места, где в памятный день диверсанты чуть не пленили генерала Серова. Вчерашняя заваруха с применением всех средств артиллерийского огня проходила севернее… Он пожирал глазами карту. От Старополоцка практически прямая дорога на юго-запад, вот река Ключица. Село Ровники. Другие населенные пункты отсутствуют, войск там тоже нет, а в село протянута единственная дорога… Он схватил телефонную трубку.

– Кто это? Дежурный по НКВД? Лейтенанта Красавина мне! Немедленно найти и передать следующее: десять минут назад засекли группу диверсантов – северная околица села Ровники, уходят на запад берегом Ключицы! Пусть берет отделение солдат и немедленно перекрывает им дорогу! Группа СМЕРШа уже будет на месте. Ты все понял, дежурный?

Он швырнул трубку, бросился прочь из кабинета, прихватив с гвоздя автомат. Остальные бросились за ним. Некогда ждать, пока проснутся войска по охране тыла. Уйдут же, гады!



«Газик» несся по проселочной дороге как ошпаренный. Десять верст уже остались за спиной. Проносились жидкие леса, дрожали накаты мостов через мелкие речушки. Безуглов вцепился в баранку, что-то бормотал. Напряжение первых минут унялось, было время подумать. Местность была безлюдной, и неудивительно, что именно этот район диверсанты предпочли для отхода.

Несколько минут газовали в низине, колеса вышвыривали комья грязи – но с помощью мускульной силы и такой-то матери «газик» все же вытолкали! Снова девственная природа с приметами войны: воронки от снарядов, перевернутый грузовик, несколько брошенных жителями деревень.

Дорога пошла на холм, слева заблестела Ключица – сравнительно широкая, с отлогими берегами, речка. Такое ощущение, что ехали по дамбе – справа ухабистый, испещренный препятствиями склон, слева – глубокий водосток, заросли лопухов, кустарник. Слева по курсу показались крыши – те самые Ровники…

Участок был сравнительно ровный, Безуглов разогнался. Слева мелькали островки кустарника, приближались крыши в низине. Где-то на этом месте председательский сынок засек чужаков. Интересно, далеко они ушли?

На западе – густые леса, до них километра два. Поздновато кольнуло неприятное чувство. А ведь действительно здесь всего одна дорога, хочешь не хочешь, а поедешь по ней. Идеальнее места для засады и не придумаешь. Кто-то позвонил, представился председателем… А в Ровниках вообще есть население?

Павел занервничал, приподнялся, начал всматриваться. А что, неплохие психологи, знали, кто пойдет на захват…

Лучше поздно, чем никогда! Что-то шевельнулось в кустах слева по курсу, метрах в пятидесяти – словно приподнялся человек, развел ветки, чтобы пулеметчику было удобнее стрелять.

– Вадим, руль вправо, быстро!!! – крикнул Кольцов и схватился за баранку. Пока еще сообразят!

Разразился раскатистой очередью пулемет Дегтярева, пули ударили по левому крылу, разорвали железо. Машина вильнула вправо, ушла с дороги, опасно накренилась. В последний момент Павел видел, как пулеметчик с искаженным лицом выпрыгнул на дорогу, стал стрелять от бедра, держа пулемет за сошку. Рядом с ним кто-то долбил из автомата!

Их спасла какая-то доля секунды! Надо же успеть сообразить! Машина перевалилась через неглубокую канаву, устремилась вниз.

– Не тормози! – кричал Кольцов. – Держи баранку!