Пандемия

– Как видите, обнаружены они вдоль двух миграционных коридоров. Один ведет от севера Европы в Африку, ось Север/Юг, другой – из северных областей к западу Европы, ось Восток/Запад.

Амандина всмотрелась в карту. Крестики стояли во многих странах. Франция, Бельгия, Нидерланды…

– Самый восточный крестик в Германии. А в других странах, дальше на восток, ничего нет? В Польше, России?

– Вы увидели ровно то, что надо было увидеть. Мой знакомый из ВОЗ переслал мне по электронной почте информацию о мертвом лебеде, оснащенном вот таким передатчиком.

Фонг показал Жоану крошечную черную коробочку на широкой резиновой ленте.

– Память о моих былых годах на земле, я использовал их для лис. Его надевают на шею лебедю и следят за ним в реальном времени, час за часом.

Амандина знала, как работают эти маячки: один такой был спрятан под пассажирским сиденьем ее машины. Таким образом, в случае угона она могла определить ее местонахождение с помощью приложения в своем мобильном телефоне. Некоторые расценивали это как паранойю, но для нее речь шла просто о безопасности.

– Наш лебедь был на гнездовье в России и начал свой перелет в конце сентября. Его звали Мак-Дум… Глупо давать имена лебедям, вы не находите?

– Ураганам же дают, – отозвался Жоан.

– Ладно, пусть. Итак, наш милейший Мак-Дум пересек Белоруссию, Польшу, потом… он прибыл… сюда…

Он чуть отстранил карту от стекла и ткнул пальцем в север Германии:

– На остров Рюген. Самый большой принадлежащий Германии остров в Балтийском море. Настоящий миграционный перекресток для тысяч птиц – журавли, гуси, лебеди, всевозможные пернатые прилетают сюда набраться сил на день или два, чтобы продолжить свой долгий путь. Мак-Дум приземлился здесь седьмого ноября, у меня есть точные GPS-координаты места его пребывания, дивной красоты водоема. Он улетел на следующий день. Наш милейший Мак-Дум пролетает над северным побережьем Германии, делает несколько привалов и наконец приземляется в природном заповеднике Цвин в Бельгии, где и умирает одиннадцать дней спустя от вашего птичьего гриппа H1N1.

Он сложил карту и серьезно посмотрел на двух ученых:

– Ни одна птица не умерла на востоке острова Рюген. И я проверял, все виды, затронутые вирусом, делают остановку на этом немецком острове, прежде чем продолжить свой путь.

Амандина нахмурилась:

– Значит, очаг заражения находится точно на острове Рюген… Но зараженные лебеди, которые летели вместе, должны были умереть одновременно, разве нет? Все затронутые виды должны были умереть в нескольких сотнях километров от острова, когда разразилась эпидемия?

– Вирусы могут функционировать по-разному у птиц и у людей, – возразил Жоан. – Есть две гипотезы. Возьмем случай лебедей. Гипотеза номер один: они все одновременно подцепили вирус на Рюгене, но некоторые особи или некоторые виды восприимчивее других к микроорганизму и умирают раньше. Другие птицы прекрасно могут быть носителями болезни, оставаясь при этом здоровыми и играя лишь роль переносчиков. Таким образом, вирус может жить у них очень долго без малейших тревожных признаков.

– Как, впрочем, и у людей, – заметил Фонг. – Некоторые могут подцепить вирус гриппа, даже не зная об этом, и просто быть носителями, другие отделаются легким насморком, а третьи от него умрут.

– А гипотеза номер два? – спросила Амандина.

– Один лебедь подцепил вирус на Рюгене. И он передает его другим во время остановок, через свои испражнения. Это менее вероятно, но возможно. Вирус размножается и распространяется в воде или в иле, другой лебедь контактирует с водой и подцепляет вирус. Он умирает где-то дальше. И так далее. Ничто не мешает объединить две гипотезы. Короче, все это сложно, мы ничего не знаем о новом штамме, возможно, он проявляет ультрарезистентность в естественной среде. Вирусы гриппа так мутируют, что могут вести себя очень по-разному в разных штаммах и у разных видов.

Фонг принес свой ноутбук.

– Да, это настоящие боевые машины, запрограммированные на максимально быстрое распространение и размножение… Мой знакомый из ВОЗ сообщил мне, что немецкие власти частично закрыли доступ на остров Рюген вчера вечером. Сделанные снимки поступили в SHOC Room, затем к высоким чинам ВОЗ. Так что, я думаю, ваш Александр Жакоб в курсе с сегодняшнего утра.

Амандина и Жоан удрученно переглянулись. Жакоб, конечно, не все им рассказал, вечно он прячется за печатью пресловутой «секретности».

– Стало быть, наш H1N1 родился на этом острове, – сказал Жоан. – Со всеми этими разными видами птиц и их контактами через экскременты и оперение он может быть результатом случайной мутации, дурной игрой природы…

– Это было бы возможно, не будь снимков, которые я вам сейчас покажу. Вы не поверите своим глазам.





15




Фонг вывел на экран фотографию и повернул его к стеклу. На ней был мертвый лебедь, частично разложившийся, плавающий в лужице воды.

– Снято вчера вечером, около семи, в час обнаружения, на острове Рюген. Немецкие ветеринарные службы нашли на острове двадцать лебедей в таком состоянии, в разных местах, где концентрация перелетных птиц очень высока. Все делалось, разумеется, в полной секретности, с периметром безопасности под защитой полиции.

Он развернул вторую карту, почти новенькую, на которой была изображена Германия.

– Откуда ты взял эту карту? – спросила Амандина.

Фонг смутился:

– В книжном магазине в центре. Все в порядке, я был осторожен. Надел перчатки, взял новую маску и выбросил ее, вернувшись, в корзину для заразных отходов, ясно?

Амандина начала жалеть, что втянула его в это дело. В азарте Фонг нарушил установленные правила, пусть даже чуть-чуть.

– Ты не должен был ни в коем случае выходить один. Это запрещено, ты же знаешь.


– Все хорошо, Амандина. Это больше не повторится, договорились?

Молодая женщина с трудом сосредоточилась на карте, когда муж повернул ее к ним.

Он отметил точками двадцать мест на острове Рюген.

Жоан всмотрелся и вытаращил глаза:

– Ты шутишь?

– Поверь мне, я не шучу такими вещами.

Жоан вздохнул и поерзал в кресле, держась за голову. Амандина же застыла, уставившись на карту. Двадцать точек, изображавших мертвых лебедей, расположенных друг от друга, судя по масштабу, в нескольких сотнях метров, образовали три идеальные окружности.

Три концентрические окружности.



Фонг отхлебнул чая.

– Природа не могла сотворить «это».

Ученые кивнули. Они просто остолбенели. У Амандины не укладывалось в голове то, что видели ее глаза. Эта геометрическая фигура была вызовом логике.

– Если не природа расположила мертвых лебедей так, что они образуют три концентрические окружности, значит это…

– …кто-то. Кто-то, хотевший, вероятно, распространить вирус гриппа в природе, используя лучшее орудие распространения из всех возможных…

– Птиц.

От этих слов в комнате повеяло холодом. В эту минуту завибрировал мобильный Жоана. Жакоб интересовался госпитализацией Бюиссона. Поговорив несколько минут, он отключился.

– То, чего мы боялись, сами себе в этом не признаваясь, идет полным ходом.

Встревоженные лица. Сжатые губы. Фонг стоял, насторожившись, по другую сторону стекла.

– Еще случай?

– Госпитализирован в Ларибуазьер.





16




Сидя в своем кабинете, Николя Белланже держал в руках фотографию в рамке.

На глянцевой бумаге красовалась женщина внушительной стати с короткими темными волосами. Улыбка озаряла ее прямые, угловатые черты. Это была Камиль, она работала в жандармерии на севере страны, женщина, в которую он безумно влюбился.

Чуть больше года назад Камиль пересадили сердце во второй раз. У нее был врожденный порок сердца, и первая пересадка, сделанная двумя годами раньше, была отторгнута ее организмом. К счастью, ей нашли новое совместимое сердце и второй раз вскрыли грудь. Тяжелая операция прошла успешно, и по сей день новая сердечная мышца исправно выполняла свою роль. Ни хронического отторжения, ни других тревожных сигналов. Однако реабилитация была непростой.

Их встреча была результатом стечения невероятных обстоятельств. Познакомились они годом раньше, в августе 2012-го[12], в ходе расследования темного дела, наверно одного из самых трудных, которые пришлось вести Николя за всю его карьеру. В этих сумерках их пути пересеклись. Они много выстрадали, пережили несколько худших дней в своей жизни, но в конечном счете оба остались живы и были вместе.

Это дело Николя довел до конца со своей командой и думал, что оно похоронено навсегда. Но была эта «штука», полученная им на работе через несколько дней после окончания следствия. «Письмо» в большом конверте.

Слова, написанные тушью на человеческой коже.

У Николя перед глазами были две опечатанные улики. Конверт с маркой с одной стороны и полоска кожи, упакованная в пластик, с другой. Образец был тщательно проанализирован в лаборатории. Анализ ДНК показал, что кожа женская. Она была, несомненно, частью гнусного трафика, который они разоблачили в 2012-м, и принадлежала кому-то из несчастных людей, используемых как сырье.

В дверь постучали. Николя отложил рамку и спрятал улики в ящик. Это была Камиль. Она села напротив него:

– Что-то твоя команда сильно поредела. На месте один Франк.

– Паскалю Робийяру в самом деле худо, и Жак вряд ли вернется. Тоже слег с гриппом. А Люси…

Николя вздохнул и покосился на стенные часы.

– Думаю, она занята своими пацанами… Быть полицейским и родителем одновременно непросто.

– Зачем ты попросил меня прийти?