Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева

— Пока ничем. Вот, на «Монтажник» ходил, в секцию бокса хочу записаться.

— А ты что, раньше занимался?

— Да было дело, немного занимался, вроде получалось…

— Вроде? Куц, этот «вроде боксер» вчера так уделал Косого с его шоблой, что те до сих пор нос на улицу не высовывают. Мне пацаны из «военки»[42] рассказали, видели, как он их за минуту всех раскидал, — это затараторил Вадику один из игроков команды-соперника. Кажется, его звали Андрей.

— Этот? Косого? Ты, Андрюха, не путаешь? — Куц недоверчиво еще раз посмотрел на Макса.

— Не путаю. Пацаны видели, как потом Косой валялся и как его кенты поднимали. Правда, не заметили, как он их уложил — очень быстро было, раз — и они все валяются. Их трое было, а он один.

— Ты что — Косого уделал? Правда? — спросил Куц Макса.

— Не уделал, а просто поучил вежливости. Если бы я его уделал, он бы сейчас в больнице лежал, — Макс решил не создавать «тайны Мадридского двора», все равно в их дворе все всё знают, а если не знают — то узнают.

— Ну, малой, с тобой надо держать ухо востро. А то в игре на тебе сфолишь, а ты сразу — бац — и в дыню! — Серега Бугаев откровенно потешался, но было видно, что выводы он сделал правильные.

— А ты не фоли! — засмеялся Макс. — Видишь, какой я маленький и хилый, не надо маленьких обижать.

— Судя по тому, как тебя Косой «обидел», то лучше от такого маленького подальше держаться, — улыбнулся в ответ Бугай.

Одним словом, контакт с ребятами со своего двора Макс установил и впечатление произвел. Значит, не надо будет в будущем никому ничего доказывать, с кем-то бодаться и все такое. Тратить время на подобные вещи Зверь совершенно не хотел.

…Дома уже была мать, которая вовсю орудовала на кухне. Сегодня она жарила котлеты. Максим понял, что ему все же предстоит серьезный разговор и лучше, если это произойдет на кухне. Поэтому он быстро шмыгнул в ванную, чтобы, во-первых, помыться после вечерних спортигр на свежем воздух, а, во-вторых, подготовится. Но когда он появился на кухне, то понял, что матери снова не до него. Это его одновременно и обеспокоило, и обрадовало.

— Привет. Я смотрю, мой книжный мальчик не на шутку увлекся спортом, — Татьяна Прокофьевна, казалось, прожигала сына насквозь.

— Так ты же сама всегда меня за спорт агитировала, — Макс сразу решил идти в атаку. Так проще было сбить мать с панталыку.

— Я тебя за музыкальную школу агитировала. А ты аккордеон забросил и в бассейн свой дурацкий стал ходить. Это с твоим-то слухом!

— Бассейн не дурацкий, а плавание… Ты сама говорила, что я раньше ангинами и простудами болел, а как пошел в бассейн, так сразу перестал.

— Ну, говорила, и что?

— А то, что мне бассейн уже надоел, здоровье нормальное, плаваю я хорошо, но мне скучно… Туда-сюда, десять бассейнов разминка, потом двадцать бассейнов… у меня уже от хлорки этой глаза, как у кролика…

— Ну, я тебя не заставляю, да ты и сам, я вижу, уже не бассейном решил заниматься. Шла с работы — видела, как ты в баскетбол играешь… Когда ты успел научится? — мать подозрительно уставилась на сына.

— Так я еще когда мы у бабушки жили, когда в 79-й школе учился, там у них на стадионе играл постоянно, помнишь, там Вовка Присич жил напротив школы, мы с Вадиком к нему часто ходили. Вот там и играли, там еще общага какая-то, студенты с нами играли, вот и научили, — Макс смотрел на маму наивными и доверчивыми глазами.

— Так может тебе надо на баскетбол пойти? Хотя куда тебе с твоим ростом… — Татьяна Прокофьевна огорченно махнула рукой.

Макс понял, что настала пора ковать железо, пока оно горячо.

— Мам, я на бокс хочу пойти, в «Монтажник», тут практически рядом, через дорогу.

Он ожидал возмущение и приготовился приводить аргументы, но неожиданно мать согласилась.

— Давно пора, а то тебя что в 79-й школе мутузили, что на Амуре в 56-й, вот чтобы здесь в 31-й школе не повторилась та же история, то, думаю, бокс тебе не помешает. Иди конечно, раз музыкантом не захотел стать, — мать взъерошила на голове Макса волосы одной рукой, второй продолжая переворачивать котлеты.

— Ну, так ты мне справку, точнее, записку тренеру напиши, что разрешаешь, завтра возьму справку у врача и все.

— Подожди, а чего такая спешка? Ты только выписался из больницы, у тебя было сотрясение и сразу — бокс? Там по голове разок дадут — и все, снова больница, — мать сейчас напоминала встревоженно кудахтающую курицу.

— Какой там по голове! Да новичку даже грушу первые три месяца не дают бить, только бой с тенью, отработка ударов, ну, изучение техники ударов в парах максимум, это даже не бой, а обмен заранее оговоренными ударами. И не по голове, а по перчаткам, так что можешь не волноваться, не убьют, — Макс искренне рассмеялся.

— А ты откуда все так подробно знаешь? — снова подозрительный взгляд.

— Да я уже позавчера был на «Монтажнике», с тренером разговаривал.

— Тогда ладно, утром напомни, я тебе напишу и на тумбочке оставлю. Я, конечно, рада, что ты не только будешь в библиотеках сидеть, глаза портить, но и спортом серьезно начнешь заниматься. А то три года плаваешь-плаваешь, а даже третий юношеский не выполнил.

— Мам, я плаванием не для медалей занимался, а для себя. Для здоровья, ради интереса. Ну, плавать научился. А теперь скучно. Да и не получится из меня чемпиона…

— А в боксе получится? — ехидно спросила мать.

— Ну, может не олимпийским чемпионом, но чемпионом Украины смогу стать. А то и Союза, — спокойно парировал Максим.

Эта фраза, а особенно то, как сын ее произнес, заставила Татьяну Прокофьевну забыть о котлете, которую она в тот момент переворачивала, и та смачно ляпнулась на пол. Чертыхнувшись, она подобрала котлету с пола, обдула ее, смахнув какие-то ей одной видимые пылинки — пол на кухне был стерильно чистым — и положила ее отдельно на тарелку.

— Наглости в тебе никогда не было, — задумчиво произнесла она. — Как-то ты за последнее время поменялся. За лето… Я и не заметила… Чемпионом вон решил стать, да еще и по боксу. Нет, спорт, конечно, дело хорошее, ты уж слишком много с книгами времени проводишь, так и зрение посадить недолго, хорошего должно быть в меру… Но вот чтобы ты вдруг стал мечтать о каком-то чемпионстве — такого я от тебя еще не слышала…


Сама Татьяна Зверева много лет занималась велоспортом и даже имела первый взрослый разряд. А папа Максима, Виктор Зверев играл в футбол за заводскую команду и был вратарем. Как Макс в прошлой жизни при таких родителях умудрился заняться спортом только после окончания школы — он сам не понимал. Конечно, гены взяли свое, и после армии он поступил в институт физкультуры, выполнив перед этим норматив кандидата в мастера спорта по скалолазанию, но это было уже в юности. А вот детство Максима прошло в основном в библиотеках, если не считать тех трех лет занятий плаванием. Потому что потом он так ничем и не занялся, предпочитая о спорте и спортсменах читать, а не самому заниматься физическими упражнениями. В «той» жизни он в детстве даже зарядку не делал, не говоря уже о беге по утрам или регулярных тренировках. Кататься на велосипеде — это было самым спортивным из всех занятий маленького Максима Зверева.

— Ну, во-первых, я все лето провел на баскетбольной площадке… ну, когда мы еще на Амур не переехали. А на Амуре пару раз попал в ситуацию… Ты же знаешь, какой там район? — Макс вытащил из рукава не убиваемый козырь — мать всегда хотела, чтобы он мог постоять за себя.

— Да, я помню, как там у тебя в школе были какие-то трения…

— Так вот, тогда я и захотел пойти на бокс или на борьбу. А посмотрел на тренировки, да и Олимпиада была не так давно, в общем, мне понравилось. Бокс сейчас, конечно, не такой популярный, как футбол, но в Америке он гораздо популярнее всех остальных видов спорта и, думаю, что скоро в мире он будет самым популярным, даже и футбол переплюнет, — убежденность мальчика передалась его матери.

— Да я же не против, смотри, только без фанатизма. Будешь приходить с синяками домой, а не с медалями — не пущу! — Татьяна Прокофьевна была категорична, как всегда.

— Мам, медалей без синяков не бывает, ну, ты должна знать, — Максим понял, что серьезные объяснения и допросы откладываются, поэтому решил перейти к ужину.

Ужин был прекрасен — свежие котлеты, картошка пюре и помидоры, которые только в августе «закрывали» родители Макса еще у бабушки отца на Амуре. Ну и в завершение, чай с заварными пирожными, которые Татьяне Прокофьевне выдавали, как донору, за сдачу крови. Мать Макса была Почетным Донором СССР и это позволяло ей брать отпуск только летом, получать небольшую добавку к зарплате и после каждого сеанса по сдаче крови государству приносить домой сладкие пирожные, которые ей выдавали бесплатно, по талонам. Она их не ела, а приносила домой, для Макса.

Поужинав, Зверь, блаженно наслаждаясь ничегонеделанием, взял в руки какой-то номер журнала «Искатель», который он выменял у соседа, и с удовольствием стал читать фантастический роман Роберта Хайнлайна «Пасынки Вселенной». Он очень смутно помнил содержание, но зато знал, что и Хайнлайн, и сам журнал оказали огромное влияние на формирование его мировоззрения. Поэтому, читая роман, как никогда ранее не читанный, Макс смаковал его не хуже только что съеденного пирожного. Однако усталость взяла свое и он даже не заметил, как уснул. Прямо с журналом в руках.

Одетым.





Глава пятнадцатая

Разведка боем




Утром вставать не хотелось совершенно — тело болело, как будто ночью разгрузил несколько вагонов с углем. В юности, когда учился в институте физкультуры, Макс несколько раз ходил на шинный завод, где по ночам разгружал вагоны с каучуком, шинами или даже с мазутом. За восьмичасовую смену платили от 30 до 45 рублей. При этом его студенческая стипендия за месяц составляла как раз сороковник. То есть, за три дня он мог заработать три месячных степухи. Но, правда, сначала с непривычки даже у тренированного Зверя тело болело и ломало точно так, как у одиннадцатилетнего Макса сегодня.

«Надо же, как тело отреагировало на вчерашний баскет с акробатикой. Видать, эти группы мышц „я-маленький“ ни разу особенно не напрягал. Надо будет учесть…», — подумал Максим.

Кстати, он не помнил, когда успел раздеться, ведь заснул одетым на диванчике с журналом, а проснулся раздетым на том же диванчике, но уже разложенным и застеленным. И только тело напоминало о бурно проведенном вчерашнем вечере, баскетболе и показательных выступлениях.

Но хочешь — не хочешь, а тело в норму приводить надо. Макс встал, сделал десять приседаний, сдерживая стон, потом встал в «планку», отстояв полторы минуты, помахал немного руками и пошел в ванную. Умывшись и почистив зубы, решил на улицу не ходить и не бегать, а позаниматься на балконе. Пройдя через залу, где дрых после вечерней смены Зверев-старший, Максим проскользнул на лоджию и там на свежем воздухе растянулся и сделал комплекс приседаний и наклонов. Потом помахал ногами, руками и проверил растяжку. Тело явно прогрессировало и, несмотря на боль в паховых связках, ему удалось уже вплотную подойти к поперечному шпагату.

«Не, что ни говори, а все-таки здесь первичны не мышцы-сухожилия, а подсознание. Мозг дал команду телу не вякать, ведь помнит, блин, что я на шпагат садился — и тело тянется», — Зверь попружинил на растянутых в стороны ногах, но решил не перегибать палку в прямом смысле слова. Еще раз сходив в ванную и умывшись, он прошел на кухню, где снова царила мать.

— Вижу, вчерашний вечер удался, — насмешливо спросила она.

— Та да, дорвался, як дурной до халявы. Играли в баскетбол с местными пацанами, — Макс не стал рассказывать подробности.

— Ну и молодец, давно пора, я видела вчера. И с ребятами познакомился, да?

— С некоторыми — да, но там много их было, из разных домов, кого-то запомнил, кого-то — нет…

— Главное — чтобы тебя запомнили, и с лучшей стороны, — назидательно подняв палец, пофилософствовала Татьяна Прокофьевна.

«Ага, знала бы ты, КАК меня запомнили», — подумал про себя Макс.

В школе сегодня день обещал быть трудным. В буквальном смысле этого слова — сегодня была среда, поэтому в расписание поставили сразу пять уроков, причем, первыми стояли две математики, потом русский язык, а потом — сразу два труда, то есть, трудовое обучение. Зачем надо было сдваивать труды еще было понятно — пока выпилишь, скажем, лобзиком заготовку, да пока потом что-то из нее сделаешь, часа не хватит, а за два можно справиться. А вот сразу две математики — это было чересчур.

Но когда начался урок, сразу стало все понятно — на первом уроке была самостоятельная, а на втором — новый материал. Причем, никто и не знал, что будет такая подляна, класс явно не был готов и поэтому глухо роптал. Но Людмила Васильевна, она же классная, быстро прекратила начавшийся было бунт, раздала листочки со штампами и начала писать на доске задание. Штампы были для того, чтобы никто не списывал — были умельцы, которые могли заранее заготовить ответы. Впрочем, не сейчас, когда учебные год только начался, а попозже. Тем не менее, классная сразу показала, что у нее «все ходы записаны»[43] и такой номер не пройдет — ни сейчас, ни потом.

Для Макса, в принципе, ничего сложного в самостоятельной работе не было — деление и умножение на двузначное и трехзначное число он помнил и особо не задумываясь, решил все примеры, да и задачки типа «до Октябрьской революции жители одного района получали всего 137 газет, а теперь они получают газет в 126 раз больше, на сколько больше они получают теперь газет?» решал почти на автомате. Умножить 137 на 126, а потом от того, что получилось отнять искомые 137 — много ума не надо.

Однако, судя по лицам его одноклассников, они так не думали. Кстати, Тришки и Дикого снова не было.

«Видимо, вчера им неслабо досталось» — подумал Макс.

Математичка Людмила Васильевна внимательно посмотрела на него, когда он отнес свой листок ей на стол.

— Зверев, ты уверен, что все решил правильно? Проверил? — спросила она недоверчиво.

— Да, Людмила Васильевна, все в порядке.

— Я, конечно, понимаю, что ты поражаешь всех своими знаниями по гуманитарным предметам, но здесь математика, здесь нельзя вокруг да около, нужно точно все решать…

— Вы не волнуйтесь, у меня с головой все в порядке… — начал было Макс, но его перебили.

— У него в порядке, так он головы других в порядок приводит. Вон, Дикий и Тришка до сих пор дорогу в школу найти не могу, — встрял Сашка Засудский.

Класс заржал.