Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева

— Нет, у спортсменов как раз не так, спортсмены должны побеждать в бою — в этом и состоит цель спорта: победить соперника, стать лучшим. Вы, наверное, читали трактат китайского полководца и философа Сунь Цзы[33] «Искусство войны». Там есть такая фраза:

«Сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего. Лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь». Конечно, есть разные переводы с древнекитайского, но смысл где-то такой. Но это же в войне.

— Поразительно — ты знаешь, кто такой Сунь Цзы… — директор школы был поражен точно также, как и не так давно учитель истории Михаил Семенович.

— Ничего удивительного, меня тренировал китаец, кроме приемов борьбы он мне много рассказывал о Китае, о восточной философии. На Востоке вообще духовное очень тесно идет с физическим, там нет такого — отдельно учим приемы, отдельно — учимся сами, там любое знание — это комплекс разных знаний, — Макс понимал, что сильно выбивается из амплуа скромного подростка, но его уже понесло.

— Ну-с, я надеюсь, что воевать ты у нас не будешь, правда? — Василий Кириллович улыбнулся, но глаза у него были напряженные.

— Я воевать ни с кем не собираюсь, но если на меня нападут… Помните, как там было во времена Иосифа Виссарионовича? «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!»

— Если быть точным, то это не Сталин сказал, а в фильме «Трактористы» спели, а Сталин сказал немного иначе, — директор устало снял очки, протер их и снова водрузил на место. — Он сказал: «Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли ни одного вершка не отдадим никому».

— Ну, вот. Смысл одинаковый. Вот и я — я драться не люблю, но и битым быть не хочу. Самбо — это ведь расшифровывается, как самооборона без оружия, Вы ведь знаете? — Макс с вызовом посмотрел на директора.

— Я все знаю, Зверев. Я так же знаю, что такое превышение этой самой самообороны. Ладно, не будем здесь разводить дискуссии, считай, что я тебя предупредил. Можешь идти и смотри, чтобы твоя самооборона не принесла тебе, и нам тоже, нападения из районо или детской комнаты милиции из ближайшего райотдела. Ты меня понял?

— Я понятливый, Василий Кириллович, — ответил Зверь.

— Фу ты, я даже забыл представится, а ты, выходит, меня знаешь? Ну, что ж, понятливый ты наш, иди и не превышай самооборону свою. Не буду говорить тебе банальные вещи типа «если что — обращайся ко мне», ты ведь не станешь? — директор внимательно посмотрел на четвероклассника.

— Я — не стану. Думаю, они станут. До свидания, — Макс повернулся и вышел.

«Они к врачам обращаться станут, если не „догнали“ сразу. А я так понял, что не „догнали“», — мысленно закончил фразу Зверь уже за дверью кабинета директора.





Глава девятая

Побеждает сильнейший?




Домой Макс, естественно, опоздал. И хотя у него была оправдательная причина, говорить о том, что в первый же день его вызвали к директору, как-то не хотелось. С другой стороны, мать была в первую смену и домой еще не пришла, а отец вряд ли обратил внимание на его возвращение — он все еще заканчивал ремонт в квартире. Школьными делами сына Виктор Зверев особо не интересовался, за учебой Макса всегда следила мать. Для нее в дневнике у него красовалась «пятерка» по истории и «пятерка» по украинскому, так что в случае каких-то непоняток он мог предъявить эту индульгенцию. Поэтому, придя домой, и выложив из сумки книги, он решил, не теряя времени даром, легализовать свою спортивную подготовку, то есть — записаться в секцию бокса.

«Самбо подождет, я же не очень силен именно в спортивном самбо — вдруг сделаю что-то не то, боляк какой-нибудь на автомате. Так что с самбо потом разберемся. Хотя для развития тела борьба подойдет больше», — Макс критически оглядел себя.

В своей первой жизни он до конца школы был хилым, хотя и жилистым пареньком. В десятом классе он, наконец, вытянулся и стал уже больше напоминать отца, рост которого был под два метра. И хотя лицом он все же больше удался в мать, фигура у него была отцовская. Что и доказала последующая служба в армии, когда Зверь, во-первых, стал серьезно заниматься силовыми видами спорта, и, во-вторых, превратился из хрупкого юноши в мужчину, хотя еще и не заматеревшего. Но вернулся домой уже не высокий худой паренек, а высоченный и здоровенный амбал ростом под метр девяносто и весом девяносто два килограмма. Вес Зверь потом немного сбросил, выступая в весовой категории до 90, ну а рост так и остался его преимуществом.

Сейчас, имея тщедушное тело, Максим не мог рассчитывать на быстрый рост мышечной массы. Правда, одиннадцатилетнему пацану это особо и не требовалось, тем более, что такое не было предусмотрено природой. Просто вся его техническая база, все его умения наносить удары и проводить броски были, как говорят спортсмены, «заточены» под его антропометрические данные. Поэтому, обладая неплохим техническим арсеналом и серьезным бойцовским опытом, Зверь в нынешнем своем положении должен был перестроиться из тяжа в легковеса и коротышку. С одной стороны, он мог прилично прибавить к скорости, как перемещений, так и ударов, но, с другой стороны, терял массу и мощность. Что означало отсутствие способностей нокаутера и возможности вести бой с несколькими противниками. Ведь в своем будущем Зверь мог одним ударом вырубить любого бойца, и в нескольких ситуациях это спасло ему жизнь.

Парадокс, но Макс вспомнил свое будущее…

… Он жил в киевском районе Борщаговка, которую еще называли Борщага, застроенной общагами и малосемейками для семей рабочих киевских заводов «Арсенал» и «Радар». А поскольку проживал на районе так называемый рабочий класс, то и шпаны было предостаточно. Криминогенная ситуация встала особенно остро в так называемые «нулевые», когда после 2002 года многие киевские заводы стали терять и поставщиков, и потребителей, пошли увольнения и безработица захлестнула столицу Украины. Вот тогда и стала «шалить» местная шпана. Не было и дня, когда бы не раздевали поздних прохожих, гоп-стоп стал такой же обыденной вещью, как попросить прикурить. Кстати, именно с этой просьбы начиналась любая попытка грабежа.

В тот вечер Зверь возвращался домой из бани.

Ситуация была банальной, просто как в знаменитом монологе одного известного комика — «Иду из бани, морда красная…» На подходе к парку, через который дорога к дому, где Макс снимал квартиру, была гораздо короче, откуда-то сбоку к нему подошли трое. Вид у них был стандартный — спортивные штаны-адидас, короткие куртки, вязанные шапочки-гондоны. И вопрос был стандартным — про «закурить». Коротко ответив, что не курит, Зверь немного ускорил шаг и внутренне собрался. Как оказалось — не зря.

Услышав топот за спиной, Зверь с сожалением отбросил сумку с банными принадлежностями и кое-какими покупками — после бани он обычно любил чай со сладостями — и моментально развернулся навстречу одному из набегавших гопников. Тот уже заносил руку для удара и, самое главное — в руке уже было что-то явно тяжелое. Макс на автопилоте, на одних рефлексах выбросил кулак вперед, срубив практически в прыжке не ожидавшего такой контратаки грабителя. Сделав шаг в сторону, и пропустив рухнувшего в сугроб первого нападавшего, Зверь прикрылся левым локтем от предполагаемого удара. Удар, конечно же, он сразу получил и именно слева. Тут же опустил локоть и коротко, сверху вниз и по короткой круговой траектории, пробил второму грабителю короткий, но очень мощный лоу-кик в среднюю часть бедра. Даже если бы на парне был полушубок, он бы не спас его от такого удара — Макс вложил в него весь свой вес. Он бил тайский вариант этого удара, после которого затруднительно не то что нападать — вообще передвигаться. И второй грабитель с воплем рухнул вслед за первым. Точнее, первый упал справа от Макса, а второй — слева.

А вот третий, видимо, был самым опытным — Макс даже не успел опереться спиной на ближайшее дерево, чтобы обезопасить себя с тыла, как на него налетел этот самый третий. Он не пытался бить или оглушить жертву, он просто тупо сбил ее с ног, бросившись на Макса всем телом. А поскольку объект нападения уже немного вышел из равновесия, да еще и на скользком снегу, то, понятное дело, Зверь свалился в сугроб вместе со своим противником.

Его спасло то, что гопники кроме кастета не взяли на дело ножи. Потому что тех десяти секунд, которые он потратил, отцепляя от себя третьего напавшего на него грабителя, хватило бы опытному вору, чтобы сунуть ему нож под ребро. Или просто порезать ему руки. Но парни были явно любителями, скорее всего, обычно нападали на пьяненьких мужиков и одиноких женщин, поэтому не ожидали серьезного сопротивления. И, видимо, не хотели в случае чего попадаться с холодным оружием. Ведь одно дело — хулиганка, потому что грабеж надо еще доказать, а совсем другое дело — вооруженное ограбление.

Одним словом, барахтаясь в сугробе, Зверь, недолго думая, схватил напавшего за нос и сильно сжал. Болевого эффекта оказалось достаточно, чтобы тот ослабил захват, после чего Зверь сделал «свип» и, уже вывернувшись, сбоку нанес грабителю удар коленом в бок, добавив ему кулаком сверху по носу. Моментально вскочив, он был готов встретить новые удары, но их не было. Двое предыдущих нападавших уже успели подняться на ноги, но стояли невдалеке и, судя по всему, нападать уже не хотели.

Макс был взбешен до крайности — хорошее послебанное настроение как корова языком слизала.

«Что называется, расслабился», — подумал он.

Такой извилистой и сложной матерной конструкции не слыхала, наверное, до этого времени не только эта компания молодых гопников, но и вся Борщаговка. Макс не был виртуозом по части ругательств, но, видимо, в экстремальных ситуациях обостряются у человека не только физические, но и лингвистические возможности. А если еще принять во внимание достаточно зычный его голос, а также выписанные до этого пендели всем присутствующим, то было чего испугаться.

Картина была, со стороны, наверное, все же больше комичной, нежели страшной — трое пацанов испуганно отступали вглубь парка, а на них пер, аки лось, здоровый, вывалянный в снегу краснорожий мужик, жутко матерясь и угрожая изнасиловать всех троих гопников и всю их родню вплоть до бабушек и дедушек, разными изощренными способами. И когда в завершение своей цветистой матерной тирады, которая сделала бы честь любому боцману российского или украинского флота, Макс прорычал «А ну-ка, суки, вывернули карманы и скинулись дяде по полтиннику», троица дрогнула и, не сговариваясь, «брызнула» врассыпную.

Макс в запале даже немного побежал за одним из тех, кто еще минуту назад собирался его обчистить, но быстро понял, что догнать хотя бы одного из этих шустриков он не в состоянии. Нет, если бы не баня, не усталость, не состояние полного расслабона, не сугробы в этом старом парке, не… в общем, немного пробежав, он вернулся, подобрал свою сумку с драгоценными вениками, полотенцем, тапочками и другими столь необходимыми грабителям вещами, и пошел к себе домой. По пути, когда адреналин уже пришел в норму и злость прошла, он, прокручивая в голове все случившееся и делая разбор схватки, уже посмеивался над всем произошедшим. Правда, разбор все же был не совсем в его пользу — третьего нападавшего он «зевнул» и вполне мог сейчас остывать где-то в сугробе. Но сложилось — как сложилось, поэтому, сделав себе зарубку в голове, Максим Зверев, завалившись в свою маленькую квартирку, первым делом достал из кухонного шкафчика свой самодельный кастет и положил на тумбочку у входа…

… В своем сегодняшнем прошлом четвероклассник Максим Зверев мог не опасаться подобных инцидентов, поскольку советская милиция работала очень профессионально, а преступность во времена СССР была намного ниже, нежели в «освободившихся» от советского наследия странах так называемого СНГ. К тому же, мало кто позарится на карманы одиннадцатилетнего шкета — что там взять? Двадцать копеек на мороженное? Если же кто и захочет экспроприировать мелочь, выданную родителями на завтрак, то это будут те же Косой или Дикий, или кто-то вроде них. А с такими Макс всегда мог справиться.

«И все же, как говорится, береженого Бог бережет. В будущем надо обдумать этот момент», — мысленно Зверь оставил зарубку в своей голове и, собрав в сумку необходимые для тренировки вещи, заглянул в родительскую комнату.


Зверев-старший закончил с обоями и готовил полы для покрытия лаком. Вещей в комнате давно не было — они были либо в комнате Максима, либо на лоджии — в комнате были только пара столов, с которых обои клеили на потолок. Паркет был давно отциклеван и сиял своей яркой желтизной.

— Ну, что, лодырь, «двоек» много нахватал? — отец всегда подтрунивал над сыном, хотя знал, что «двойки» у Макса — явление редкое.

— Не, две «пятерки»: по истории и украинскому. Пап, моя помощь нужна? — Макс знал, что не нужна, но формальности должны были быть соблюдены.

— Та какой из тебя помощник в ремонте? Тем более, я счас пол лакировать буду, лучше иди, погуляй, к вечеру немного вонь выветрится, но, все равно, спать все будем в твоей комнате.

— А поместимся?

— Так ты — на раскладушке, мы — на твоем старом диване, один день всего, — отец поморщился, вспоминая старенький скрипучий диван. — Как полы сделаем, так стенку сразу купим, я уже присмотрел, югославская, деньги мы уже собрали. А уж потом — телевизор!

— Телевизор?! Цветной? — реакция Зверева-младшего была непроизвольной, видимо, от его старого подсознания досталась. Потому что память будущего сразу нарисовала и ноутбук, и андроид, и планшет, и многие другие «гаджеты» будущего. Так что цветной телевизор «Электрон» размером с небольшого слоненка Максу из «того» будущего вряд ли показался очень желанным приобретением.

— Ну, да, цветной, давно пора. Кстати, вот я прошлым летом смотрел по цветному телику, как киевляне выиграли Кубок Кубков и Суперкубок, как они чемпиона Европы мюнхенскую «Баварию» разделывали — вот это был класс! Одно наслаждение было смотреть!

— Наслаждение от игры или от цветного телика? — ехидно поинтересовался Макс.

— И то, и то! По цветному все намного круче смотрится! Так что давай, иди, погуляй, не мешай готовить комнату, потому что на такой пол стыдно ставить югославскую мебель и цветно й телевизор, будешь вон свой старый «Огонек» включать. Все, иди, не мешай!

— Ну, тогда я схожу, погуляю, — Макс не стал говорить про бокс. Потом, как-нибудь.

Поев на скорую руку — вечером он надеялся не просто появиться в секции бокса, но и потренироваться, точнее, продемонстрировать свою технику — Максим собрал свои тренировочные шмотки, которых, мягко говоря, было немного. Он ведь до этого занимался плаванием, шапочка, плавки, очки — это все было в полном порядке, а вот спортивные трусы, майки-футболки были не ахти. Также не было у него капы и боксерских перчаток. Но поскольку спортивный магазин был совсем недалеко, Макс решил приобрести для начала капу. Ну и присмотреть себе хотя бы битки[34].

На бокс Макс решил записаться в спортивный клуб треста N17 «Монтажник», который входил в состав ДСО профсоюзов Украины «Авангард». И причин было множество — во-первых, это было совсем рядом с домом, пешком буквально десять минут пройти, во-вторых, он в своей первой жизни там занимался, правда, велоспортом. А самое главное — там работал тренером Сергей Макарович Авдиевский, тот самый, который воспитал олимпийского чемпиона по боксу Виктора Савченко. Который, кстати, в его будущем станет ректором Днепропетровского института физкультуры. Который Макс потом закончит.

«В августе как раз прошла Олимпиада в Монреале, на которой Савченко завоевал олимпийское золото. Так что тренер ему как бы уже и не нужен, вот тут я и нарисуюсь. Попробуем удивить старичка. Хотя — какой Авдиевский старичок, ему только 36 лет будет, кажется уже скоро. А Савченко вроде только 24. Надо будет и с ним познакомиться», — Макс на ходу обдумывал варианты своего появления в зале «Монтажника».

В спортмагазине «Чемпион» битков не было. Макс плохо помнил — были они в то время или еще нет. А вот капы были — и большие, и маленькие. Зверь не помнил, какую нужно капу ему нынешнему, поэтому выбрал самую маленькую — и не прогадал. И хотя ее надо было еще приготовить — окунать в кипяток, потом прикладывать к зубам и подгонять, он решил, что для первой тренировки сойдет и так.

Макс еще пошлялся по магазину, поглазел на разные товары. В будущем изобилие было не только в продуктовых супермаркетах, спортивных товаров тоже в «его» времени было навалом. Нет, конечно, в СССР было многое для спорта, но время было другое — попроще, еще не было столько разных технических премудростей, поэтому и техническое снаряжение спортсменов не отличалось какими-то наворотами.

В клуб треста N17 «Монтажник» Зверь пришел заранее, так как не знал расписание тренировок. Пока расспрашивал, где тренируются боксеры, пока искал зал… Ведь отдельный специализированный зал для бокса, насколько он помнил, в «Монтажнике» появился только в 1980 году, после московской Олимпиады. А пока что боксеры тренировались в одном зале с борцами и штангистами.

«Интересно, здесь только вольники и классики[35] занимаются, или самбисты тоже есть?» — подумал Макс.

Он присел на гимнастическую скамейку и с интересом стал смотреть, как разминаются борцы. Боксерский ринг стоял в углу зала и пока что к нему никто не подходил. Между тем борцы на ковре стали делать накаты на шею, забегания, мостики и прочие борцовско-акробатические элементы. Тренер, заметив сидящего в глубине зала паренька, подошел к Максу.

— Ты к кому, мальчик? — спросил он.

— К Сергею Макаровичу Авдиевскому, он здесь работает?

— Ну, уже и к Макарычу, надо же. Серега после Олимпиады теперь и Макарыч, и заслуженного Союза дадут, хотя, он уже заслуженный тренер Украины. Но здесь давно не тренирует. Он чаще в Металлургическом институте бывает, там зал получше нашего.

— Ну, мне сказали, что он тренирует, вообще-то мне без разницы, кто тренер, я на бокс пришел записаться, — Макс был спокоен, он понимал, что сразу на Авдиевского может и не попасть.

— Так боксеры только через полчаса начинают, так что подожди. Или, может, ты хочешь на вольную борьбу? У нас тоже набор идет. Справку от врача принесешь и согласие родителей — и вперед, — тренер не прочь был заполучить себе еще одного воспитанника, в его группе было всего с десяток мальчишек.

— Не, я больше по самбо, мне вольная не особо нравится, — Зверь старался быть максимально корректным, но снова забыл о разнице в возрасте и что ему только одиннадцать.

— Скажите пожалуйста, самбист выискался, фу-ты ну-ты ножки гнуты, — тренер явно обиделся. — Вы, самбисты, только в куртках можете бороться, а вот так, в трико, когда захват идет только за тело, ничего показать не сможете.

— Это смотря по каким правилам бороться. У вас же нет болевых приемов, только броски и удержание, даже двойной нельсон — и тот запрещен. А у нас болевые и удушающие разрешены, в реальном бою самбо — более эффективная система боя.

— А, может, ты покажешь моим пару приемов, раз ты такой самбист? — тренер вольников был не прочь проучить наглеца.

— В следующий раз — обязательно. Я сегодня на бокс пришел. Меня, кстати, Максим зовут, — Макс улыбнулся и подал тренеру руку.

— А я — Василий Степанович. Тебе сколько лет, Максим?

— Одиннадцать, в ноябре будет двенадцать.

— По виду ты и на одиннадцать не тянешь, а вот разговариваешь совсем как взрослый. Серьезный ты, видать, боец, Максим, — тренер тоже улыбнулся. — Ладно, жди, сейчас мой коллега придет, Виталий… Виталий Андреевич Василенко. У них тренировка начинается в 17–30 юноши, а в 19–00 — взрослые. А у нас с пяти часов, так что, если захочешь — приходи пораньше, разомнешься, заодно и покажешь пару приемов. Самбо давно занимаешься?

«Сказал бы я тебе, сколько лет и чем я занимаюсь, да ты не поверишь», — про себя подумал Зверь, а вслух ответил совсем другое.

— Самбо я всего лишь год позанимался, потом сразу на бокс перешел, ну и другие виды борьбы немного изучал.

— О как! Это какие же? — тренер борцов заинтересовался.

— Да, разные…восточные…

— Ну-ну, понятно, мы вон тоже на сборах в Ташкенте были, так нам узбеки свой куреш показывали — ничего так техника, впечатляет.