Привилегия

Но он не мог просто позволить ей умереть. Какая-то часть Ренцо все еще цеплялась за надежду, что когда-нибудь, возможно, его мать очнется от того ада, в котором она находилась, и захочет лучшего. Захочет стать лучше. Что она каким-то образом вспомнит, что создала трех человек, произвела их на свет, и в каком-то смысле они все еще зависели от нее.

Жизнь тоже не всегда была такой. Ренцо помнил короткие периоды времени, когда его мать каким-то образом была трезвой. Обычно это случалось, когда она была беременна или даже вскоре после рождения своих детей..

Диего.

Ренцо бросился через однокомнатную квартиру в комнату, которую держал для своего младшего брата. Она была крошечной, как ад, и все, что там находилось, была маленькая двуспальная кровать, потрепанный комод и несколько разбросанных игрушек, которые Диего не отдал бы ни за что на свете. Спальня оказалась пуста.

— Дерьмо.

— Вставай нахуй, Кармен, — прорычал Ренцо, направляясь обратно в гостиную.

Мать почти не реагировала на его крики. Не то чтобы он удивлен. Он склонился над ней и изо всех сил встряхнул мать. Он пару раз ударил ее ладонью по щеке, пока она не открыла глаза. Он уже видел, что наркотики смотрят на него в ответ. Замешательство и дезориентация.

— Где блядь Диего?

— Ч-что?

Ренцо изо всех сил старался не убить женщину прямо здесь и сейчас. Он смирился с кучей дерьма от Кармен, которую большую часть своей жизни окружало его, но Диего не был одним из них.

Это была его жесткая линия.

— Диего, мам, — рявкнул Ренцо. — Ты обещала забрать его из приюта сегодня вечером, когда детский сад закроется, потому что знала, что я увижусь с Розой. Я не планировал возвращаться до позднего вечера. Ты сказала, что заберешь его. Где он, черт возьми?

Кармен моргнула.

Слишком много глупых, наркотических морганий.

Он знал, что она снова уплывет, прежде чем ответит ему или объяснится. Завтра, когда она снова проснется, она, вероятно, даже не вспомнит, что сделала, и тогда будет бессмысленно спорить с ней об этом. Он должен был знать лучше, чем доверить ей забрать Диего, но у него действительно не было выбора сегодня.

— Он все еще в приюте?

— В каком приюте? — пробормотала Кармен.

Блядь.

Ренцо встал и быстро повернулся, чтобы снова направиться к входной двери. К черту его мать. Она может умереть сегодня ночью, и ему на это наплевать.

Кто-то более важный нуждался в нем.

Диего всегда будет важнее.

Глава 3

Лори продолжала болтать, вытянув руки в одну сторону, показывая Лючии что-то, а затем так же быстро указала в другую сторону на что-то новое. Женщина говорила быстро и шла почти с той же скоростью, что и говорила. Лючия обнаружила, что либо ей приходится внимательно слушать все, что говорит Лори, либо она слишком много пропускает.

— По пятницам и субботам в приюте работает группа репетиторов, которые приходят к женщинам, которые нуждаются в дополнительной помощи, чтобы сдать экзамены средней школы.

— Могу я помогать и с этим тоже? — спросила Лючия. — По пятницам, поскольку я не буду работать по выходным, я имею в виду.

Лори пожала плечами.

— Ты можешь, если у тебя будет время между всеми остальными делами. Не вижу причины, почему бы и нет.

— И вы сказали, что кухня открыта семь дней в неделю?

— Да, ты получишь расписание на две недели вперед, которое покажет, в какие смены ты помогаешь. Поначалу это может показаться немного ошеломляющим, но...

Лючия только рассмеялась, когда женщина замолчала. «Ошеломляющим» было не лучшим способом описать это место. Честно говоря, это было потрясающим. В приюте находилось двадцать женщин, которые очень нуждались в помощи, чтобы встать на ноги. Почти у всех из них был по крайней мере один ребенок, но Лючия заметила парочку с несколькими детьми.

Большая часть женщин были молоды, некоторые почти ее ровесницы, а другие всего на пару лет старше.

Как объяснила Лори, когда они только начали свою экскурсию по помещению, в ее обязанности не входило рассказывать Лючии истории разных женщин и то, что заставило их оказаться в приюте. Если бы они чувствовали себя достаточно комфортно, то объяснили бы ей это сами.

Но это не помешало Лючии задуматься. В конце концов, она всего лишь человек. И ее первой мыслью было спросить не о том, что заставило женщин оказаться здесь, в приюте, а о том, как она могла бы помочь.

Никогда еще она так остро не осознавала своей привилегии, как в этот момент. Она родилась богатой и у довольно хороших родителей. Общество уже протянуло ей руку помощи в качестве матери и отца в стабильном доме. Она была не из тех, кого пинают ногами, когда они уже упали.

Для таких людей, как она, это не работает.

Сейчас это было очевидно.

— И поскольку дети ушли на целый день, — продолжила Лори, открывая стальные двойные двери, ведущие в другую секцию приюта, — Сейчас самое подходящее время показать тебе детский садик.

— Знаете, именно это и заинтересовало меня больше всего в этом месте.


Лори улыбнулась через плечо.

— Я заметила, что ты упомянула об этом в своем заявлении о приеме в добровольцы. Ты любишь детей?

— Вообще-то я никогда не общалась с маленькими детьми, — призналась Лючия. — Я самая младшая в семье, поэтому всегда чувствовала, что кто-то должен заботиться обо мне. И просто подумала, что это интересно, что приют сумел организовать здесь детский сад наряду со всем остальным, что они делают, так что это был мой интерес.

— Ну, пока ты здесь, у тебя будет много практики с малышами.

Лючия не могла не улыбнуться тому, как женщина называла детей, посещавших детский сад — малышами.

— Я с нетерпением жду этого. Вы говорили ранее, что детский сад приюта принимает детей из малообеспеченных семей по всему району?

— Нам разрешено брать по четыре ребенка на каждого взрослого. Как правило, в любой день у нас обычно пять оплачиваемых взрослых и пять волонтеров. В детском саду есть два отделения — одно для четырех годовалых и младше. Другое для пятилетних и старше. Детей старше двенадцати мы не берем. Но да, это позволяет нам взять сорок детей, которых мы пытаемся разделить на две возрастные группы. На данный момент у нас только двадцать девять детей в приюте со своими матерями, и не все из них нуждаются в дневном уходе на ежедневной основе. Некоторые из них приняли другие меры, а некоторые все еще находятся в процессе поиска работы или готовятся выйти на поиски работы.

— Это оставляет много свободного пространства.

Лори остановилась у второй пары двойных дверей с яркими цветами и маленькими отпечатками ладоней, нарисованными на стекле.

— Так и есть. Я обнаружила, что у нас обычно имеется около десяти свободных мест, и зная эту область, как я, потому что я выросла здесь, всегда есть больше людей, нуждающихся, чем то, что мы видим. Я сообщила, что приют — детский сад будет принимать детей с утра до вечера, с понедельника по пятницу.

Женщина прислонилась к двери, и ее взгляд скользнул по коридору, где были устроены кабинки с рядом маленькими шкафчиками. В каждой было место для обуви и маленький крючок для крошечной куртки.

— Я знала, что, не опубликовав это в газете, мы не получим притока тех, кто действительно в этом не нуждается. Вместо этого я рассказала об этом нескольким избранным, которые передадут это тем, кто иначе не смог бы позволить себе детский сад для своих детей, и едва справлялся с тем, что у них было. Некоторые из них, вероятно находились не в безопасности. Я сделала это в порядке живой очереди, позволяя тем, кто действительно нуждался в безопасном месте для своих детей, когда они уходили на работу или куда-то еще. В тот первый понедельник одиннадцать свободных мест были заняты в течение пятнадцати минут после открытия детского сада.

— И все?

Потому что это звучало как способ злоупотребления системой, на самом деле.

Лючия, конечно, не была настолько грубой, чтобы произнести это вслух, но она могла так думать. Если кому-то нужно было встать достаточно рано и прибыть в приют раньше всех, чтобы оставить своего ребенка в детском саду, то это мог сделать кто угодно. Не только те, кто действительно в этом нуждался.

Лори рассмеялась, будто точно знала, что происходит в голове Лючии без ее ведома.

— У нас есть досье на каждого ребенка, и на тех, кто живет в приюте, и на тех, кто приходит в детский сад. Анкета должна быть заполнена, и все, что родитель или опекун напишет в ней, должно быть подтверждено тем или иным способом.

— Как подтверждено?

— Место проживание. Ситуация на работе. Школа. Каким бы ни был случай, который заставляет человека нуждаться в дневном уходе. Мы также хотим убедиться, что это не просто передержка для людей, которые не хотят видеть своих детей в течение дня, понимаешь? Я нуждаюсь в отдыхе от моих детей, у меня есть трое собственных подростков, но это не то место куда можно их привести, чтобы родители могли отдохнуть. Но наличие свободных мест в детском саду действительно помогает сообществу, поэтому, несмотря на логистику, которую мы должны поддерживать, я позволяю ей продолжаться.

Лючия кивнула.

— Я поняла.

— Хорошо. Ты станешь отличным дополнением здесь, Лючия. И уверена, что это будет отлично смотреться в твоём портфолио.

Она не смогла скрыть дрожь, которая пробежала по ее губам при этом заявлении. Лори не ошиблась. Приют будет хорошо смотреться в ее портфолио для тех, кто никогда не будут иметь значения для людей, которым необходимо пользоваться этим приютом. Но чтобы, такие люди, как Лючия, которым необходимо как можно больше хороших отметок в своем портфолио, чтобы показать совету людей, которые когда-нибудь решат, достаточно ли она хороша для вступления в их ряды, будь то для дальнейшего обучения или работы, тогда эта волонтерская работа для приюта, безусловно, будет отличной.

Это только одна из причин, почему она здесь. Другая часть — ее потребность в небольшой свободе, прежде чем она, наконец, отправится в колледж позже в этом году.

Но прямо сейчас?

Лючия думала, что ей нужна доза реальности. Она была настолько защищена в своей жизни, что даже не приходилось думать о том, что происходит с людьми, которым не так повезло, как ей. Ей никогда не приходилось думать ни о чем, кроме получения хороших оценок. Об остальном заботятся ее родители.

— Дело не в портфолио, — сказала Лючия, когда женщина открыла дверь кабинета, — Главная причина моего нахождения, я хочу быть здесь. Я бы хотела помочь.

Лори тихо вздохнула. Этот звук напомнил Лючии тот, который издавала ее мать всякий раз, когда ее старший брат извинялся за то, что сделал что-то не так, и обещал не делать этого снова, когда все еще жил в доме. Будто их мать хотела верить Джону, но история доказала обратное.

Женщина посмотрела на Лючию, когда они вошли в детский сад.

— Я искренне надеюсь, что ты сохранишь это отношение, когда действительно начнешь здесь работать. Одно дело, когда мы работаем в спокойные часы. Совсем другое, когда заведение переполнено, мы на пределе возможностей, и люди стучатся в двери, прося о помощи.

Лючия моргнула.

Что она могла на это ответить? Ничто не казалось подходящим.

— Привет, Лори!

Мягкий, мальчишеский тон отвлек внимание Лючии от управляющей приютом, и вместо этого она обратила внимание на маленького мальчика, которого даже не заметила в детском саду. Он сидел за маленьким круглым столиком на крошечном стульчике, предназначенном для детей, и с карандашом в руке раскрашивая что-то похожее на фиолетово-голубую кошку. Рядом с ним женщина что-то печатала на своем телефоне, прежде чем сунуть его в сумку рядом с собой.

— Диего, — ответила Лори, широко улыбаясь. — Как поживаешь, приятель?

— Хорошо. Я разукрасил своего кота фиолетовым и синим.

Он был самым милым мальчиком, которого она когда-либо видела, подумала Лючия. Большие темно-карие глаза и розовые щечки. Его темные волосики завивались на концах, будто их можно было подстричь, но он выглядел ужасно мило и с более длинными волосами. Он был еще достаточно мал, чтобы на тыльной стороне его пальцев появились ямочки. Такие же были и на его щеках, когда он улыбался.