Слепая тропа

Так и есть. Все четче вырисовываясь, к городу приближалась подводная лодка, массивной спиной ловя на себе мерцающие пятна света, словно хищная рыба перед нападением. По очертаниям трудно было определить, какому государству она принадлежала. Да и откуда вообще ей здесь быть? Сейчас?! Кто управлял надвигающимся железным чудовищем?..

Звуки становились отчетливее. Но что это…

С обеих сторон, следуя одним курсом с ней, субмарину окружали русалки, несколько десятков. Будто сияющие, ослепительно, смертельно красивые. И теперь можно было отчетливо различить, что они пели. Тонкие, чарующие голоса мелодично звучали в унисон без единого слова.

Лодка почти поравнялась с ней, и девушка поняла, что должна присоединиться к подругам, но в этот момент словно кто-то постучался в самое сердце. Тревожно озираясь, она посмотрела наверх и различила темное пятнышко на поверхности. Неведомая сила подтолкнула вперед.

Туда!

А там бушевал страшный шторм. Освещавшего подводный город солнца как не бывало. Лодчонка с родителями металась по волнам, с которых ревущий шквал срывал клочья пены. Мама снова сигналила цветастым платком, а отец кричал, сложив ладони рупором.

На этот раз она точно успеет! Должна успеть!

Девушка гребла изо всех сил, сопротивляясь волнам и налетавшему ветру. Но вот из пучины поднялся чудовищный бородач Вильсон с пылающим взглядом и занесенным зазубренным тесаком.

– Нет! Подождите! Не надо…

Капитан с хохотом вонзил оружие в заслонившего мать отца, а Лера вздрогнула и, проснувшись, открыла глаза.

Она лежала в кровати одна. Часы на стене показывали раннее утро, Мигель с остальными давно был на стройке. Приснится же такое. Кошмар с каждым разом становился все красочнее и изощреннее. Когда же он, наконец, оставит ее… Откинув одеяло, Лера села, свесив ноги на пол и потянулась, вдыхая тонкий аромат цветка, кадка с которым стояла на подоконнике.

Опять вчера не дождалась, уснула. Вот пахнет кровать мужиком, а где он, этот мужик? Интересно, догадался подогреть завтрак или, как всегда, похватал не глядя, думала Лера, натягивая джинсы и звякая пряжкой ремня. Ничего, не маленький. А если не догадался, холодненького поест. Она ему не нянька, хоть и жена.

Расчесав рыжие локоны и собрав их в хвост, девушка натянула свитер, шапку и зашнуровала в прихожей ботинки.

Крыльцо времянки встретило сумерками, морозный с ночи воздух жадно облизал щеки. На горизонте между холмами тонкой полоской едва занимался рассвет. Где-то, хрипло прокукарекав, проснулся петух и в хлевах, блея, хрюкая и мыча, деловито зашевелилась скотина. Прикрыв дверь, Лера спрыгнула со ступенек и пошла по дороге к ограде из частокола, затем через небольшое поле с выполотым тростником-сухостоем мимо одинокого пугала в облезлом ватнике и слепом противогазе под ветхой соломенной шляпой и дальше, в сторону леса, куда уже не доставали кабеля-щупальцы, тянущиеся от «Грозного».

Когда беженцев из Пионерской колонии с грехом пополам кое-как удалось расселить на первое время, местный Совет собрал всех инженеров, механиков и прочих, кто в той или иной степени понимал в технике, включая самих подводников, и поднял вопрос о судьбе реактора лодки. Было ясно, что корабль совершил свое последнее плавание, выполнив, пожалуй, самую важную задачу за все время существования – вывез российскую общину из зараженных земель. Плыть больше было некуда, да и незачем, поскольку ресурс того же «Дракона» в сотни раз превосходил возможности субмарины, и кто знает, сколько еще таких плавучих крепостей путешествовало по планете. Словом, теперь как-нибудь без нас. Так что следовало думать о насущном, здесь и сейчас.

На сколько еще хватит запаса хода реактора, было неизвестно. Достоверно и точно сказать не мог никто, даже уцелевшие члены команды «Грозного». Но в могучих жилах гиганта еще пульсировала драгоценная кровь, и это нужно было использовать, потому принялись за работу незамедлительно. Не жалея сил, тащили со всего острова, кто что мог: кабели, запчасти, детали, скисшие генераторы, разобранные ветряки и электростанции. Некоторую мелочевку выторговали у блуждающих по архипелагу ходоков. Каждый понимал, что такого драгоценного подарка больше не будет.

И вот спустя какое-то время селение и некоторые необходимые прилегающие территории переплетающимися венами опутали кабели, тянущиеся из уранового сердца «Грозного». Основные линии проложили до нескольких подстанций на берегу, собранных не без помощи запчастей, оставленных корейцами. В свою очередь, от них разбегалась сеть побольше – к трансформаторным вышкам, питавшим дома, фермы, генераторы и ветряные с зерновыми мельницы. Полностью наладить освещение улиц и жилищ не удалось, но никто не роптал – местные давно привыкли к живому огню, а русские прекрасно понимали, что энергию драгоценного реактора нужно беречь.

Так морской исполин, гордо окрещенный именем грозного российского царя, встав на вечный прикол, продолжал служить людям, и не только в мирных целях – на борту лодки до сих пор оставалась часть нерастраченного боекомплекта, включая оружейку с определенным количеством цинков и внушительный склад, доверху наполненный запасами с «Дракона». В общем, жизнь налаживалась, лишь бы руки откуда надо росли.

Остановившись на холме у кромки леса, Лера посмотрела в подернутую дымкой долину. Поискав среди россыпи новых застроек, выделявшихся на фоне местных обжитых домов, высмотрела незаконченную луковицу церквушки, о которой с самого начала мечтали Птах, Мигель и пионерский батюшка, приплывший вместе со всеми и венчавший Леру. Утренний ветерок доносил перестукивание топоров и визг пил. Работали. Как их обозвал Батон, пи-ли-гри-мы, кажется. И откуда он столько всего помнит? Записывать, что ли, начать, а то мало ли, где еще такое услышишь.

Поправив шапку, Лера потрусила по вьющейся тропинке в лес. Маршрут был привычный – несколько живых препятствий в виде поваленных бревен, пенящийся Чертов ручей, который требовалось форсировать по причудливо раскиданным валунам и корням, ямы-ловушки, спускающиеся с деревьев веревки, устроенные наподобие тарзанок, и мишень, в которую нужно сходу метнуть «клен». В этот раз почти попала в размалеванный красный центр.

Поворачивая в овраг у громадного Мертвого пня, Лера неожиданно споткнулась и, рухнув, пропахала землю, зарывшись носом в гнилой дерн. Убедившись, что все конечности целы и она отделалась только поцарапанным носом и испачканными джинсами, Лера отплевалась от попавших в рот листьев, поднялась и, подобрав слетевшую при падении шапку, вернулась по тропинке назад. Присев на корточки, подергала пальцем тонкую проволоку, натянутую в нескольких сантиметрах над землей и умело укрытую жухлой травой.

– Ну, дядя… М-м-миша, – отряхивая шапку о штанину, мстительно процедила Лера.

Вернувшись в дом, она поставила в печку чайник и быстро переоделась, натянув старенький спортивный купальник, сохранившийся еще со времен неудачных тренировок в Убежище, которые едва не стоили ей жизни. Надо было не парнями в озерце у лодки любоваться и не на ферме косить, а горбатиться, как все. Но тогда умение плавать казалось абсолютно бесполезным. Как выяснилось со временем, чем больше знаешь, тем выше шансы сохранить целой шкуру.

Лера босиком вышла на задний двор, зябко переступая по примятой траве. Над горизонтом медленно поднимался диск бледного солнца, и обесцвеченный за ночь мир снова начинал обретать краски. Стылый воздух слегка потеплел, день обещал быть ясным.

Это была еще одна обязательная часть программы тренировок старого охотника. Чтоб Батона с его наказами!.. Выбралась на поверхность на свою голову.

Лера поначалу принялась возмущаться, стремясь привлечь на свою сторону Мигеля. Но муж неожиданно поддержал идею, даже прочитал за ужином небольшую лекцию о пользе процедуры, чем заставил девушку пару дней дуться и размышлять, обидеться всерьез или нет.

После принудительного первого раза, сопровождаемого плеском, визгом, руганью и мужским хохотом, обливаться на свежем воздухе ей, признаться, действительно понравилось. Ей вообще все здесь нравилось, хоть тоска по дому еще кусала сердце и, возможно, не оставит ее никогда.

Дойдя до колодца, девушка скинула с шеи полотенце, вставая на грубо сколоченный деревянный настил. Помедлив и набрав воздуха, опрокинула на себя один за другим два ушата ледяной воды, специально оставленных с вечера.

– Ух-х! – Лера зачесала волосы назад и принялась растираться полотенцем, чувствуя, как под кожей стремительно растекается жар.

– Доброе утро! – Показавшийся из-за угла дома Юрик оперся о деревянный заборчик. – Что делаешь?

– Привет. Зарядку.

– Заболеешь же! – испугался мальчишка.

– Не боись, – подражая его манере, ответила Лера. – На выпас?

– Угу.

– Хей, Зверик!

По прибытии на острова жители Пионерска не сидели без дела. Работа помогала быстрее сблизиться с местными и легче переносить адаптацию на чужой земле и в незнакомом климате. Большая часть переселенцев не видела неба почти двадцать лет – они плакали, смеялись, боялись, но учились жить заново. Пополнилась местная библиотека, школы и детский сад. Рукастые сразу нашли себе ремесла и занятия по вкусам и умениям, не остались в стороне и старики – ленивых и неумех в покинутом ныне бункере ВМФ не водилось.

Молодежь тоже участвовала как могла. Юрик среди прочих вызвался пасти одну из многочисленных овечьих отар, чем чрезвычайно гордился – грудь колесом, разве что не лопался от важности. Обитатели Фарер только посмеивались в ус. Уходить далеко новоиспеченному пастуху запрещалось – пока мальчик осваивался, отара всегда была на виду.


Зато в помощники мальчишке подарили щенка бухунда, которого находившийся на седьмом небе от счастья Юрик незатейливо окрестил Зверик. Щенок мужал, но еще не «вошел в холку», и выглядела эта парочка подростков – человек и собака – весьма подходящими друг другу.

– Реально простудишься, – озабоченно предостерег мальчишка. – Еще твой заругается.

– Мой?

– Муж.

Ах, это он про Мигеля, поняла девушка. Сразу после свадьбы отношение Юрика к ней заметно изменилось. Если раньше они запросто могли посмеяться над какой-нибудь шуткой или повспоминать совместные проделки, то теперь мальчишка явно замкнулся. Но появлялся в самый неожиданный момент, стоило Лере и Мигелю остаться наедине, словно подкарауливал их. При этом старательно избегал называть мужа по имени, хотя Мигель хорошо к нему относился и пытался подружиться. Продолжая растираться, Лера отметила, что перестала стесняться младшего приятеля. Время? Или замужество? Господи, Юрка же еще ребенок. Да нет, какой он нафиг ребенок. Вон, догонит скоро уже. И неужели он думал… А вот, получается, думал. Чего еще стоило ожидать, когда они все время маячили друг у друга на виду. Считай, выросли вместе.

– Все еще ревнуешь?

– Чего сразу «ревнуешь», – смутился Юрик и, насупившись, поправил пастушье кепи. – Так. Просто. Холодно же.

– Забей. Не сахарная, не растаю. Дядя Миша заставил.

Поначалу Лера жутко боялась слечь, даже почувствовала, как начинает першить в горле. Но после жгучей рюмки перцовки, «для профилактики» налитой дедом и словно наждаком ободравшей нутро, желание выискивать у себя болячки резко отпало.

«Это все пси-хо-со-ма-ти-ка», – усмехнулся Батон, постучав пальцем ей по лбу.

И Лера послушалась, испугавшись непонятного слова. Еще не хватало заразы с непроизносимым названием. А через пару дней действительно ощутила прилив сил, который особенно чувствовался после тренировки. Век живи, век учись.

– Ну, ему виднее. – Юрик посмотрел на далекую кромку леса. – А тут муты есть? Говорят, ты их видела.

– Тебе зачем? – улыбнулась Лера, ставя ногу на бортик колодца и вытирая голень.

– Вы же не зря с Батоном снова тусуетесь, – ответил Юрик и как бы между делом ввернул: – Да и не помешает знать о возможной опасности, я ведь пастух, мало ли. Позавчера первую овцу постриг, круто, да?

– Круто, – согласилась Лера. – Бррр! Все, замерзла.

– Ладно, увидимся.

– Давай.

– Пока.

Юрик окликнул Зверика, а Лера побежала в дом. На крыльце она помедлила, глядя на удаляющегося мальчика и носящуюся вокруг него собаку. Юрик что-то неумело насвистывал, помахивая погонной палкой, на его плече покачивалась сетчатая котомка с молоком, луком, куском овечьего сыра и краюхой хлеба, которые собрала мать.

Может, это действительно дом, подумала Лера, и в мире есть еще места, где мальчик и собака могут просто идти по нормальному полю под чистым небом, дыша чистым воздухом, чтобы пасти нормальных овец. И не думать, когда их съедят или окончательно одолеет тубер или цинга. Нет никакой войны, горя, радиации, чудовищ и бесконечных смертей. Все живы. Это был просто длинный, отвратительный горячечный сон. А теперь они все проснутся.

Конечно, здесь не совсем чисто, но все-таки.

Лера оглянулась на пеструю россыпь крыш в долине, из труб которых тут и там поднимался сизый дымок. Может, действительно все было не зря. Она улыбнулась. Как будто так было всегда, и она с рождения жила свободным человеком. Только сейчас Лера по-настоящему поняла, чего была лишена все эти годы. Все они, все человечество. Обычной замечательной простоты, для уничтожения которой потребовалось создавать сложные и чудовищные машины. И как здорово, что среди этих осколков еще что-то осталось. Пусть маленькое и не всем доступное, зато настоящее.

Из деревни долетел перезвон колокола, и девушка скользнула за дверь.



К маяку подошла, когда совсем рассвело. Батон, конечно, уже дежурил.

– Завтрак!

– А вот и наша попадья, – приветствовал охотник, когда Лера с Чучундрой на плече выбралась на обзорную площадку.

– Я же просила, – нахмурилась девушка, снимая рюкзак.

– Так я чин по чину, Степанова-Санчес. Назвалась груздем, полезай… Здорово, хвостатая.

– Ешь, пока теплое. – Вытащив из рюкзака снедь, девушка села на скамью рядом с Батоном. На коленях у него лежал бинокль, расчехленная СВД была прислонена к стене рядом.

– Благодарствую. Я только вечером домой забегал. Димон сейчас на стройке с остальными, а Женька знает, что ты есть, в случае чего.

– Новостей нет?

Взяв котелок с дымящейся кашей, охотник покачал головой.

– Как успехи?

– Навернулась в овраге у Мертвого. Растяжка, представляешь? И откуда она только взялась.

– Растяжка? – Батон удивленно почмокал губами. – Вот новости, ничего себе.

– Не в курсе?

– Кто – я? – Охотник невинно указал вилкой себе на грудь. – Понятия не имею.