Стамбульский реванш

Джан же ни словом не обмолвился об этом, исчезал с самого утра, оставив ее в своей захламленной убогой квартирке. Бывало, что не являлся и на ночь, объяснившись короткой эсэмэской, что пришлось срочно выехать в область.

Все это было странно – и постоянная занятость Джана, и то, что он, едва заключив брак, кажется, совершенно забыл о жене, и условия, в которых, как оказалось, он жил. Не так Виктория представляла себе замужество.

И все же она действительно не скучала – вставала, как привыкла, в шесть утра, выходила позавтракать в ближайшее кафе, работала над новой книгой, которую ждали в российском издательстве, гуляла по городу, уже взятому в плен зимой. В один из дней, привычно спустившись позавтракать в крохотное семейное заведение, она встретила Альтана. Виктория не планировала этой встречи, не следила за его перемещениями в инстаграме. Вообще сразу после замужества приложила все усилия, чтобы забыть об этой странице своей жизни.

Как он оказался здесь, в такой час? Должно быть, вывалился из какого-то клуба, что располагался через улицу, после очередной отвязной вечеринки.

Увидев ее, сидящую за столиком перед блюдом с буреками и стаканом ароматного турецкого чая, Альтан остановился рядом и смерил ее взглядом сверху вниз. За те недели, что они не виделись, он изменился. Побледнел, еще больше похудел. Вообще был абсолютно не похож на себя. На лице резче выступили скулы, а глаза как будто провалились.

«Наверняка виной всему новый загул», – решила Виктория.

– Ну что, довольна? – негромко проговорил он хриплым голосом.

Виктория пожала плечами:

– Вполне.

Смотреть на Альтана, такого близкого и одновременно такого далекого, было больно. В памяти, как нарочно, всплывали те мгновения, когда они были счастливы друг с другом. Его улыбка, одновременно нахальная и ласковая, его руки, губы… Виктория постаралась напомнить себе, что все это было иллюзией. Она просто ошиблась, приняла желаемое за действительное. А на самом деле Альтан ничего к ней не чувствовал. Однако поверить в это отчего-то было сложно, особенно сейчас, когда он стоял перед ней такой потерянный.

– Знаешь… – Альтан говорил негромко, как будто через силу, – что бы ты там ни думала, я не желаю тебе зла. И надеюсь только, что ты не пожалеешь о том, что сделала.

Эти его слова Викторию очень разозлили. Что он имел в виду? Что она должна была и дальше терпеть его отвратительные выходки и смиренно ждать, когда прекрасный принц снизойдет и уделит ей толику своего внимания? А раз не захотела, решила устроить свою жизнь, теперь обречена горевать и сожалеть о собственной ветрености и о том, что упустила шанс провести рядом с ним, Альтаном, несколько часов, когда ему придет мысль ей позвонить?

– Не волнуйся, не пожалею, – жестко ответила она и одарила Альтана широкой улыбкой. – Я очень счастлива.

Тот ничего больше не сказал, только в последний раз взглянул на Викторию и вышел из кафе.



Джану она об этой встрече рассказывать не стала. Да тот, надо признаться, и не интересовался особенно, как она проводила дни. Виктория все чаще начинала задаваться вопросом, чего ради он вообще на ней женился. Кажется, весь романтический интерес, который у него был к ней, испарился в первые же дни после свадьбы. По сути, они жили, как соседи, изредка встречающиеся за ужином и сухо сообщающие друг другу о последних событиях. Может, Джан, как и она сама, совершил импульсивный поступок, к которому его подтолкнуло давнее напряжение в отношениях с братом? Может быть, он уже пожалел о женитьбе?

А впрочем, возможно, его поведение объяснялось всего лишь проблемами в бизнесе. Виктории часто приходилось слышать, как он вел какие-то нервные переговоры по телефону. Обычно, если звонок заставал его в гостиной или спальне, он успевал бросить только пару отрывистых фраз и тут же выходил в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Случалось, что он после таких разговоров неожиданно срывался куда-то и пропадал на несколько часов. Обсуждать, однако, это отказывался, твердил:

– Не забивай себе голову. Это мои проблемы, и я их решу.

В общем-то, упрекать его в том, что он хочет справляться сам, не вовлекая в неприятности жену, было бы странно. И все же Викторию эта ситуация тревожила.

Однажды, когда Джана в очередной раз не было дома, она, умываясь перед сном, уронила сережку. Опустилась на пол, на четвереньки, стала шарить рукой под ванной, пытаясь нащупать крошечную жемчужину, и вдруг наткнулась пальцами на край выступающей плитки. Виктория наклонилась поближе, посветила себе мобильником. Странно, одна плитка пола действительно слегка выступала над другими.

Конечно, это могли быть просто недочеты ремонта. Но Виктория написала слишком много остросюжетных романов, чтобы поверить в такое простое объяснение. Она попыталась подцепить плитку пальцами, затем пилочкой для ногтей, та не поддавалась.

Виктория уже готова была, рассмеявшись, решить, что у нее профдеформация. А потом вдруг в сердцах стукнула по плитке кулаком. Та на мгновение как будто вдавилась глубже в пол и со щелчком отскочила. Видимо, под ней находился какой-то механизм на пружине. В свете мобильного фонарика Виктория увидела небольшое прямоугольное углубление, в котором лежало несколько пакетов с белым порошком.

Виктория, разумеется, представляла себе, как выглядят наркотики. Да что там, в ее книгах они нередко фигурировали. И все же в первые секунды защитная реакция психики принялась множить успокоительные, хоть и неправдоподобные, версии. Может быть, это лекарство? Или просто какое-то безвредное вещество? Может быть, этот тайник принадлежит не Джану? А… например, остался от прежних хозяев квартиры.

Она села на пол, привалилась спиной к холодному борту ванны и закрыла лицо руками. Какая чушь, боже, какая чушь! Ну она ведь не дура, чтобы заниматься подобным самообманом. Конечно же, это тайник ее мужа, и содержимое его тоже принадлежит ему. Никто и никогда не съехал бы с квартиры, оставив новым хозяевам несколько граммов героина в качестве приветственного подарка. Неужели она могла быть настолько слепой? Но нет, если бы Джан употреблял, она бы заметила. Такое не скроешь, тем более когда люди вместе живут. Следы уколов на теле, неадекватное поведение, неестественная расслабленность, благодушие после дозы и дикая нервозность в поисках новой. Нет, ее муж не был наркоманом, это точно. Но тогда… зачем?

Джан, вернувшийся со своих таинственных бизнес-встреч, обнаружил ее там же, сидящей на полу в ванной. Он застыл в дверях, тяжелым взглядом оглядел помещение. И Виктория даже объяснять ничего не стала, просто кивнула головой на открытый тайник и лежащие в нем пакеты с порошком.

Лицо Джана побагровело, рот искривился, руки невольно сжались в кулаки.

– Зачем ты туда полезла? – с угрозой в голосе прорычал он. – Шпионишь за мной? Вынюхиваешь?

Виктория и слова сказать не успела, как муж грубо вздернул ее на ноги и тряхнул, больно впиваясь пальцами в плечи. Будь она от природы хрупкой тоненькой феечкой, не способной противостоять мужской силе, испугалась бы до полусмерти. Но, к счастью, Виктория отдавала себе отчет, что при своем росте и комплекции сможет справиться с Джаном, а потому, перехватив его запястья, жестко произнесла:

– Убери руки!

Поразительно, но такой отпор подействовал на него, как стакан холодной воды в лицо. Джан заморгал, приходя в себя, ослабил хватку, потом вовсе разжал пальцы и хрипло выговорил:

– Прости… Боже, прости, я совсем потерял голову. Я не сделал тебе больно?

Он принялся судорожно дергать вверх рукав блузки Виктории, пытаясь рассмотреть, не остались ли на коже синяки. Потом прижал ее к своей груди, начал отрывистыми движениями гладить по волосам.

– Прекрати. – Виктория мягко, но твердо отстранилась и пристально взглянула ему в глаза: – Объясни сначала, откуда у тебя героин.

– Да-да, нужно было сразу тебе рассказать… – сокрушенно закивал Джан. – Но я не мог… Пойдем отсюда, пойдем в гостиную. Я объясню.

Виктория позволила ему вытеснить себя из ванной, увидела через плечо, как Джан опустился на колени, пересчитал лежавшие в тайнике пакеты и приладил на место плитку. Затем вышел вслед за ней в гостиную, нервно прошелся по комнате, распахнул дверцу бара и налил им обоим выпить.

– Говори же, – потребовала Виктория. – Только ради бога не держи меня за идиотку и не пытайся внушить, что в пакетах зубной порошок.

– Там героин, ты все поняла верно, – помрачнев, ответил Джан.


Он наконец опустился в кресло напротив нее, отхлебнул из бокала, помял сильными пальцами нахмуренный лоб и выдал:

– Это для Альтана. Я вынужден покупать наркотики для него.

– Что? – ахнула Виктория.

– А чему ты удивляешься? – отозвался Джан. – Ты же знаешь его, видела, какой он избалованный, испорченный богемными привычками мальчишка. Вся его жизнь – погоня за удовольствиями. Странно ли, что в конце концов он добрался и до тяжелых наркотиков?

– Но я… Я не замечала в нем признаков героинового наркомана, – растерянно протянула Виктория. – Он гуляка, пьяница, гашишист, но не героинщик…

Мысленно она лихорадочно перебирала историю своих встреч с Альтаном. Да, он был эмоционально нестабильным, ему были свойственны перепады настроения: то внезапное возбуждение, то вдруг черная депрессия. Он был необязательным человеком, мог не явиться на встречу, не сделать вовремя того, что обещал. Все это было типично для человека, злоупотребляющего алкоголем и гашишем. А признаков героинового наркомана у Альтана однозначно не было. Ни следов от уколов, ни сузившихся в точку зрачков, ни заторможенности, ни мелких нервических движений, вызванных зудом.

– Конечно, не замечала. Он очень хитер и изворотлив, – говорил меж тем Джан. – Понимает, что, если слухи просочатся в прессу, его карьере придет конец. Никто не захочет связываться с торчком. Слава, успех, деньги – все это исчезнет. И поклонницы, которых он так любит использовать и выставлять наутро. Альтан скорее умрет, чем позволит, чтобы это случилось.

– Нет, не может быть… – возразила Виктория. – Ты ошибаешься! Такое не спрячешь, я бы заметила!

– Ты что, не веришь мне? – разъярился Джан. – По-твоему, я способен наговаривать на собственного брата? А ты не интересовалась, чем был вызван спад в его карьере, почему его многие годы приглашали только в мыло? А вот именно этим! Он попался на покупке героина и загремел бы в тюрьму, если бы я его не вытащил. Но слухи на киностудии все-таки просочились. Поэтому сейчас он делает все, чтобы о его зависимости не узнали.

Джан убеждал, приводил факты, о которых она действительно знала – спад в карьере. Альтан сам ей говорил. И все же картинка в голове не складывалась. Поверить, что она не распознала в Альтане героинового наркомана, Виктория не могла. Тут что-то явно было не так.

– Но постой, если все так, как ты говоришь, если он наркоман… – начала она.

Но Джан перебил:

– Что значит «если»? Ты думаешь, я вру?

– Не кричи на меня! – осадила его Виктория. – Я пока еще не обвиняла тебя во лжи. Я хочу разобраться. Если он действительно наркоман, зачем ты достаешь ему героин?

– А что я должен был делать? – взвился Джан. – Я пытался уговорить его лечиться, однажды мне даже удалось положить его в клинику. Но через два дня он оттуда сбежал. Я убеждал его, объяснял, что он угробит свое будущее. Но ты же знаешь его, он никого не слушает. Он уверен, что держит эту зависимость под контролем и может бросить в любой момент. Как все наркоманы. И, в конце концов, у меня просто не осталось другого выхода. Я понял, что лучше сам буду доставать для него наркотики, чем стану постоянно бояться, что он в момент ломки наделает глупостей. Ввяжется в какой-нибудь криминал, купит некачественный товар, в конце концов умрет от передозировки. Нет уж, лучше я сам. Как бы больно мне не было.

Джан осушил свой бокал и замолчал, в задумчивости вертя его в руке. Виктория, не в силах усидеть на месте, ходила по комнате, пытаясь все осмыслить. Хорошо, допустим, она оглохла, ослепла, страсть застила ей глаза и она не разобралась, что за недуг сживает Альтана со света. Но если это так, то еще не поздно. Теперь, зная правду, она этого так не оставит. Она добьется, чтобы он лечился…

– Вот что, Джан, – решительно заявила она, подходя к мужу. – Я не могу с этим смириться. Альтан – твой брат, и мне он не чужой человек. И просто молча смотреть, как он гибнет, я не стану.

– Что ты хочешь этим сказать? – Джан подскочил с кресла.

Его всегда такое спокойное лицо исказилось, глаза лихорадочно заблестели.

– Ты должен прекратить покупать для него героин, – твердо сказала Виктория. – Мы поможем ему, вместе. Заставим его лечиться. Пусть сбегает из клиники, мы его найдем и снова туда поместим.

– Ты думаешь, я не пытался? – рявкнул Джан.

– Я знаю, что пытался. Но ты не пытался вместе со мной, – заявила она. – У нас все получится, я уверена.

Ей вдруг показалось, что Джан смотрит на нее с настоящей ненавистью. Глаза его сузились, лицо налилось свекольным оттенком. Он вдруг размахнулся и швырнул в стену бокал, который держал в руке. Тот со звоном разлетелся вдребезги. Виктория, едва успев увернуться от брызнувших в разные стороны осколков, закричала:

– Ты что? Что ты творишь?

– Это ты что творишь? – заорал в ответ Джан. – Кем ты себя возомнила? Думаешь, ты самая умная, самая ловкая? А я – жалкий неудачник, не смог вылечить собственного брата? Я сразу понял, что ты меня презираешь, сразу!

– Прекрати эту истерику, – неприязненно отозвалась Виктория. – При чем тут ты и наши с тобой отношения? Я всего лишь хочу помочь.

– Вот именно, наши отношения тут ни при чем. Потому что ты все еще любишь его. Признайся, любишь, да? А меня ты просто использовала.

Джан разошелся не на шутку. Виктория и сама не поняла, как от обсуждения помощи Альтану они скатились в самый грязный семейный скандал со взаимными обвинениями и битьем посуды. Джан ревел, как разбуженный зимой медведь. Подозревал ее в измене, требовал отчета, куда она ходила и с кем встречалась в те дни, когда он уезжал по работе. Виктория тоже завелась и в долгу не осталась. Кричала, что она у него отчета не требует и что он прекрасно знал о ее отношениях с Альтаном, когда женился, так к чему же теперь эти идиотские сцены ревности.

Они, должно быть, перебудили всех соседей. И через некоторое время, когда скандал перешел в совсем уж безобразную стадию, кто-то начал названивать в дверь. Джан открыл, и Виктория увидела через его плечо пожилую даму, что жила в квартире напротив.

– Безобразие! – возмущалась она. – Такой шум посреди ночи, когда приличные люди уже ложатся спать. Немедленно прекратите, не то я вызову полицию.

Джан смотрел на нее исподлобья и тяжело переводил дыхание. Кажется, визит соседки подействовал на него, он взял себя в руки, пробормотав себе под нос извинения:

– Простите, это больше не повторится.

А затем, закрыв за ней дверь, прошествовал в ванную и сунул голову под струю холодной воды.

Когда он вернулся в комнату, мокрый, взъерошенный, Виктория стояла у окна и, прихлебывая из своего бокала, смотрела на мерцавшую за окном зимнюю стамбульскую ночь. Шел снег, первый снег в этом году. Крупные хлопья, отливая голубым в свете фонарей, кружились в ночном воздухе и медленно оседали на землю. Укрывали купола мечетей, крыши, улицы и дворы, исчезали в черноте ночного Босфора.

Джан осторожно подошел к ней сзади, ткнулся лицом между лопаток. Она почувствовала, как от его влажных волос промокла блузка.

– Прости меня. Прости, – хрипло прошептал он. – Я с ума схожу, когда думаю обо всем этом. Мне тяжело, что у меня… такой брат. Я сорвался и наговорил лишнего.

– Я… тоже переборщила, – признала она, обернулась в руках Джана и обняла его. – Просто… я хочу попытаться что-то сделать, помочь ему.

– Я понимаю, понимаю, – закивал он. – И ты совершенно права. Давай попробуем еще раз, вместе.