Тайная мать

Нельзя терять лицо. Только не в такси, не перед этим незнакомцем. Прижимаю кулак к губам. Надо удержать все в себе до тех пор, пока я не доберусь до дома. «Смотри в окно, – говорю себе. – Смотри на витрины магазинов, на бары и рестораны, на всех этих счастливых людей на улице. Не думай. Не думай о Скотте. О Скотте, Элли и их ребенке, таком хорошеньком, таком новом…»

Поездка в такси длится двадцать минут. Вообще-то для меня это слишком дорого, особенно после того, как я выкинула столько денег на стрижку и новую одежду, но толкаться сейчас в автобусе с другими людьми или целый час добираться домой пешком – нет, я бы этого не вынесла.

Пытаюсь заставить себя ни о чем не думать. Задавить чувство всесокрушающего разочарования. Чувство, что меня предали и унизили. Мысли мчатся в голове одна за другой. Прогнать их выше моих сил. Рациональная часть личности твердит мне, что мы со Скоттом фактически расстались еще год назад. Он больше не обязан обо мне заботиться. Но зачем же было так долго скрывать от меня эту Элли? Сколько раз я ему звонила, разговаривала с ним обо всем, думая, что мы все еще вместе, а он все это время отдалялся от меня, отвечал мне только из жалости… Бедная, глупая, надоедливая Тесса!

– Почти приехали, милочка, – говорит шофер. – Уэйбридж-роуд, так?

– Да, пожалуйста, – отвечаю я, не узнавая собственного голоса.

Водитель сворачивает с магистрали на мою узкую улицу, и я чувствую, как сердце во мне начинает ныть еще сильнее, если такое вообще возможно. Мне хочется выскочить из машины и бежать куда глаза глядят, лишь бы не быть здесь, не оставаться наедине со своими мыслями…

– Что это тут у вас? – говорит вдруг таксист и притормаживает, не доехав немного до моего дома.

– Нам дальше.

– Знаю, милочка. Посмотрите-ка на эту толпу. У вас в доме что, концерт «Уан дайрекшн»? Или Ее Величество пожаловала с визитом?

Я наклоняюсь вперед и через лобовое стекло вижу впереди толпу: люди запрудили весь тротуар перед моим домом и даже проезжую часть.

– Что там такое? – спрашиваю.

– Понятия не имею.

Мы ползем по улице со скоростью черепахи, постепенно подбираясь к толпе все ближе. Человек, наверное, тридцать, никак не меньше. Чем ближе мы подъезжаем, тем страшнее мне становится. Люди, видимо, услышав звук мотора, оборачиваются. Вспыхивают прожекторы. Я вижу фотоаппараты. Микрофоны.

– Журналисты, – говорит шофер. – Вы, часом, никого не прикончили?

– Черт, – бормочу я.

– Это вас они ждут, милочка?

Мы стоим уже прямо напротив моего дома, и наша машина как будто притягивает к себе журналистов, которые окружают ее моментально, как железная стружка – магнит. Какие-то физиономии таращатся на меня сквозь окна, затворы фотоаппаратов щелкают, точно выстрелы, и я невольно прикрываю сумочкой свое заплаканное лицо.

– Может, поедем куда-нибудь еще? – спрашивает шофер. – Не советую сейчас выходить.

Я начинаю разбирать голоса через стекло.

– Тесса! Расскажите нам о мальчике!

– Вы его похитили?

– Тесса, вы не хотите рассказать нам свою часть истории?

Видимо, они говорят о Гарри. Но как они узнали? И зачем они здесь? Идти мне больше некуда. К Скотту нельзя по понятным причинам. На работе сейчас уже все заперто, да и вообще я не хочу взваливать на Бена свои проблемы. Мои родители давно умерли, братьев и сестер у меня нет, близких подруг тоже не осталось – я всех оттолкнула от себя после потери Сэма. Не могу же я заявиться к кому-то из них сейчас и потребовать помощи и защиты…

– Сколько я вам должна? – спрашиваю таксиста.

– Двадцать семь фунтов, милочка.

Стараясь контролировать свое лицо, я протягиваю ему двадцатку и еще десять.

– Сдачи не надо, – прибавляю бесшабашно.

– Спасибо. Но я все же не советую туда выходить. Прямо стая волков какая-то.

– Ничего со мной не случится, – отвечаю я, сама себе не веря.

– Ну как хотите. Я постою пока здесь, прослежу, как вы до двери доберетесь.

– Спасибо. – Киваю, расправляю плечи и распахиваю дверцу такси. И оказываюсь физически не готова к такому напору человеческих тел вокруг. Шум, свет… Все это для меня слишком, и я едва нахожу в себе силы унять дрожь в коленях. Журналисты так плотно обступили меня со всех сторон, что я почти ощущаю их дыхание на своем лице и отчаянно пытаюсь не встречаться с ними глазами.

Иду сквозь них прямо вперед, дохожу до своей калитки. Дрожащими руками отпираю ее. Слава богу, они не могут войти за мной в палисадник. Только выкрикивают вопросы и щелкают фотоаппаратами мне в спину, пока я бегу к крыльцу.

Надо было мне приготовить ключи еще в машине. Ройся теперь тут у них на виду в сумочке и слушай, как они орут по ту сторону забора… Кажется, что проходит целая вечность, хотя на самом деле едва ли несколько секунд, прежде чем я наконец выуживаю свои ключи. Вставляю нужный в замочную скважину, вваливаюсь в прихожую и захлопываю за собой дверь, чувствуя, как сердце заходится от смятения и страха.

Что это, черт возьми, сейчас было?





Глава 8





Откровения Скотта продолжают сводить меня с ума, но как я могу их обдумать, когда у меня за дверью толпятся все эти люди? Мой мозг не справляется со всем, что было набросано в него за этот вечер. Пульс скачет, кишки сводит от нового стресса. Я не решаюсь зажечь в доме свет – вдруг кто-нибудь из журналистов его увидит?

На столике в прихожей яростно мигает автоответчик – его ярко-красный глаз предвещает опасность. Я нажимаю на кнопку сообщений и вижу, что их поступило ровно сорок одно. Сорок одно сообщение. Делаю глубокий вдох и нажимаю кнопку прослушивания. Первое сообщение оказывается от журналистки крупной центральной газеты, которая просит меня перезвонить ей, как только смогу. Второе тоже из газеты. За ним – звонок из программы новостей местного телеканала. Я выслушиваю еще два однотипных сообщения и нажимаю кнопку «стоп». Автоответчик продолжает мигать. Закрываю красный огонек пальцем, чтобы не видеть его. При одной мысли об этих сообщениях – о стоящих за ними людях, каждый из которых хочет заставить меня говорить – мне становится совсем нехорошо. Вполне возможно, что кто-то из них и сейчас торчит на улице у моего дома. И долго они собираются там стоять? Всю ночь? Да нет, вряд ли…

Звонок по городской линии. Я не отвечаю. И тут меня осеняет – я опускаюсь на корточки и начинаю шарить за столиком в прихожей. Найдя телефонную розетку, выдергиваю шнур из сети. Звонок сразу прекращается. Отлично.

Встаю, стараясь не думать о людях снаружи. О том, как они кружат у моего дома. Выжидают. Даже внутри я чувствую себя так, словно меня выставили на всеобщее обозрение и всякий может меня обидеть. Я больше не в безопасности. Задираю повыше юбку, опускаюсь на четвереньки и пробираюсь в гостиную, к окну – снаружи горит фонарь, и его света достаточно, чтобы ориентироваться в комнате. Нащупываю шнуры от жалюзи и тяну за них, пока все планки жалюзи не распределяются по окну более-менее ровно. Все так же на четвереньках пробираюсь в кабинет-столовую – воздух там застоялся и пахнет плесенью, потому что после ухода Скотта я туда почти не захожу – и проделываю то же самое. Только после этого встаю и иду в кухню – ее окна выходят не на улицу, и я не боюсь, что здесь меня увидят журналисты, но жалюзи все же задвигаю. Правда, небольшие щелочки между планками все равно остаются. Вот когда я жалею, что не обзавелась плотными портьерами из настоящей ткани. Теперь, даже закрыв окна, я все равно не чувствую себя в безопасности и не решаюсь включить свет.

В темноте опускаюсь на стул у кухонного стола – в гостиную возвращаться страшно, слишком оттуда близко до журналистов на улице. Может быть, вызвать полицию? А что они могут сделать? В доме тихо. Слышно только гудение холодильника и мое прерывистое дыхание. Я съеживаюсь на стуле, чувствуя себя загнанной лисой в норе, окруженной охотничьими собаками. Хорошо хоть, они не могут войти.

Трясущимися рукамия вынимаю из сумочки мобильник. И тут же соображаю, что по умолчанию собиралась позвонить Скотту. Но теперь это нельзя. После того, что он сказал мне сегодня вечером, это больше невозможно. Надо же, всего лишь этим вечером он огорошил меня своим откровением, а кажется, будто уже несколько дней прошло… Нет, придется сначала выяснить, что там болтают обо мне журналисты. Видимо, они как-то прознали про Гарри, но зачем раздувать из этого целую историю? Что им рассказали и кто это сделал?

Открываю в телефоне «Гугл» и ввожу в поисковую строку свое имя. На экране тут же начинают отображаться результаты поиска, и я холодею. Мое имя фигурирует в целом списке заголовков, заполняющих экран целиком. Оказывается, у журналистов есть даже мое фото, сделанное еще до стрижки, но тоже не старое. Наверное, его сделали вчера, потому что на нем я в новой рабочей куртке. Все это похоже на страшный сон. Поверить не могу, что обо мне пишут все газеты.

Кликаю заголовок в начале списка и жду, пока откроется страница. Проглядываю статью. В ней сказано, что я похитила пятилетнего мальчика. Ну, то есть не совсем так – автор статьи этого не утверждает, но задает вопрос: «Неужели Тесса Маркхэм и впрямь похитила пятилетнего мальчика?».

Нет, черт возьми, никого я не похищала.

И опять я невольно задумываюсь о том, откуда они узнали про Гарри. Может быть, кто-то из полицейских проболтался? Нет… Ну конечно, это же ясно, как день. Я вдруг понимаю, кто это все устроил.

Карли.

Моя любопытная соседка. Конечно, это она. Кто, кроме нее, видел Гарри? Никто. Но как она разнюхала все остальное? Что ж, надеюсь, она изрядно наварилась на моем несчастье… Вот ведь сука какая!

Я вызываю следующее сообщение. Вижу журналистку с микрофоном. Начинается видео. Да ведь она же стоит на моей улице! Показывает на мою дверь и спрашивает: действительно ли женщина, которая живет здесь, серийно похищает детей. О господи, она рассказывает про тот случай с коляской! Они берут интервью у матери ребенка. Вот она, стоит рядом с репортером напротив моей двери и клянет меня на чем свет стоит. Говорит, это просто насмешка над правосудием, что меня еще в тот раз не упекли куда следует. В их голосах столько уверенности, как будто я и впрямь совершила то, в чем они меня обвиняют. Но я ничего такого не делала. Совсем ничего. Или я ошибаюсь?

Прошло двое суток, а ребенок все еще не возвращен в лоно семьи. Никто не знает, откуда он появился и как оказался в доме Тессы Маркхэм. По всей видимости, множество вопросов еще ожидают ответа.

Щелкаю по следующему изображению – это диктор с местных теленовостей. Он говорит о моем прошлом, о моих мертвых детях. Рассказывает, как вскоре после смерти Сэма меня заподозрили в попытке похищения ребенка, но обвинение так и не было предъявлено официально. Почему же никто не говорит о том, что это я и Скотт позвонили в воскресенье в полицию? Я хочу сказать, если б я по-настоящему похитила Гарри и намеревалась оставить его у себя, разве стала бы я тогда сама ставить в известность власти?

Смотреть больше нет сил. Слушать, как чужие люди снова и снова копаются в моей истории, тоже. Как они судят и рядят обо мне, расписывая все то, хуже чего для матери и быть не может. Почему меня опять заставляют пройти через все это? Почему прошлое никак не хочет оставить меня в покое?

Мобильник начинает вибрировать у меня в руке, и я едва не роняю его от неожиданности. Неужели журналисты добрались и до этого номера? Но нет, на экране высвечивается телефон Моретти. Наверное, Бен звонит, посмотрел новости. Не исключено, что теперь он точно меня уволит, может быть, даже прямо сейчас. Так что с повышением можно распрощаться, и не важно, хотела я его или нет. Но говорить сейчас с ним у меня нет сил. Позже.

Десять секунд спустя мобильник пронзительно пикает, оповещая меня о прибытии голосового сообщения. Я вздыхаю. Что ж, так и быть, посмотрю, числюсь я еще на работе или нет. А то, может быть, завтра идти уже никуда не надо…

«Тесса, это Бен. Пожалуйста, позвони мне, когда получишь это сообщение. Я видел новости. И беспокоюсь за тебя. Журналисты – банда придурков. Постарайся не обращать на них внимания. Если тебе нужна поддержка, сообщи, я приеду».

От его доброты у меня перехватывает горло. Просто не верится, что он слышал всю грязь, которой облили меня по телевизору, и продолжает считать меня порядочным человеком. Телефон снова начинает звонить: это опять Бен. На этот раз я отвечаю.

– Алло. – Мой голос звучит жалобно, почти жалко.

– Тесса, я только что отправил тебе сообщение. У тебя всё в порядке?

– Нет, вообще-то.

– Мне приехать?

– Лучше не надо. – Я вымученно усмехаюсь. – Тут половина Флит-стрит[1] у моего дома пасется.

– Черт. Я все равно приеду. Мне-то на них плевать.

– Бен, я так благодарна тебе за этот звонок… Сказать тебе не могу, до чего я… – Тут у меня срывается голос, и я беру паузу, чтобы перевести дыхание. – В общем, ты не обязан был это делать.

– Еще как обязан. Мне же надо было проверить, как ты. И вообще, я хочу, чтобы ты знала – я на твоей стороне, понятно?

Ну вот, зачем он так? Лучше бы сказал что-нибудь погрубее… Просто не представляю, как я теперь смогу ответить ему, не расплакавшись.

– Тесс? Ты меня слышишь?

– Да, – пищу я.

– Ну всё. Я сейчас еду.

– Нет! – Я снова перевожу дух. – Нет-нет, у меня всё в норме, спасибо. Я сейчас лягу спать, а завтра, будем надеяться, они потеряют ко мне интерес.

– Тебе не обязательно выходить завтра на работу. Отсидись дома сколько понадобится.

– Спасибо, но сейчас работа – это все, что у меня есть. – Звучит до того пронзительно, что я, спохватившись, добавляю еще один вымученный смешок. – Я лучше приду, если ты не против.

– Конечно, не против. Но только если ты уверена, что так будет для тебя лучше.

– На все сто, – отвечаю я, чувствуя, как по моим щекам катятся горячие слезы.