Трон из костей дракона

Сказав это, маленький доктор снял головню со стены и вручил ее принцу.

Затем протянул ему еще и мешок.

— Я положил вам сюда немного еды и целебного ликера. Этого, конечно, недостаточно, но вы должны идти налегке. И, пожалуйста, торопитесь. — Он снял с двери звездную карту. — Пришлите мне словечко, как только окажетесь в безопасности. А я еще много смогу вам рассказать.

Принц кивнул и, прихрамывая, вошел в темный проход. Обернулся. Пламя факела отбрасывало его тень далеко вглубь шахты.

— Я никогда не забуду этого. Моргенс, — сказал он. — А ты, молодой человек… ты совершил сегодня смелый поступок. И я надеюсь, что когда-нибудь он изменит твою судьбу.

Саймон преклонил колени, обуреваемый множеством чувств: здесь были и гордость, и печаль, и страх, его мысли перепутались и потеряли всякую ясность.

— Счастливого пути, Джошуа, — сказал Моргенс, полуобняв Саймона. И они вместе смотрели, как факел принца удаляется вниз по узкому проходу, пока, наконец, его не поглотила тьма. Доктор захлопнул дверь и возвратил карту на место.

— Пойдем, Саймон, — сказал он. — У нас еще много дел. Прейратс скоро хватится своего узника в эту Ночь камней. И я не думаю, что он будет доволен.

Некоторое время они молчали. Саймон болтал ногами, сидя на своем насесте, на столе. С одной стороны, он был испуган, а с другой — возбужден всем тем, что нависло над этим спокойным, старым замком. Моргенс суетился по комнате, переходя от одного непонятного дела к другому.

— Я многое успел сделать, пока ты ел. Но кое-что еще осталось. Несколько неразвязанных концов.

Объяснение маленького человека ничего не объяснило Саймону, но события развивались так быстро, что удовлетворяли даже его нетерпеливый характер. Он только кивнул и еще некоторое время продолжал сидеть и болтать ногами.

— Что ж, полагаю, это все, что я могу сегодня сделать, — сказал, наконец, Моргенс. — А тебе пора отправляться обратно и лечь спать. И приходи с утра, сразу же после того, как выполнишь все свои дела.

— Дела? — задохнулся Саймон. — Какие дела? Завтра?

— Конечно, — отрезал доктор. — Или ты считаешь, что произойдет что-нибудь необыкновенное, а? Может быть, ты предполагаешь, что король объявит: «О, кстати, мой брат бежал из подземелья сегодня ночью. По этому поводу я объявляю общий выходной». Я надеюсь, что ты так не думаешь?

— Нет, я…

— И ты, конечно, не заявишь Рейчел: «Я не могу делать свою обычную работу, потому что мы с Моргенсом замышляем государственную измену». Ты ведь не собираешься так заявлять?

— Конечно, нет.

— Вот и прекрасно. Значит, ты сделаешь свою работу и как можно скорее придешь ко мне. И мы с тобой обсудим ситуацию. Все это гораздо опаснее, чем ты думаешь, Саймон. Но боюсь, что теперь уже ты — неотъемлемая часть этих событий… не знаю уж, на горе или на радость… Я-то надеялся удержать тебя подальше от всего этого…

— Подальше от чего? И часть чего, доктор?

— Неважно, мой мальчик. Но, по-моему, с тебя уже хватит на сегодня. Я попробую объяснить тебе завтра то, что смогу. Ночь камней — не самое лучшее время, чтобы говорить о таких вещах, как…

Слова Моргенса были прерваны громким стуком в наружную дверь. Мгновение Саймон и доктор стояли, молча уставившись друг на друга. После паузы стук повторился.

— Кто там? — крикнул Моргенс таким спокойным голосом, что Саймону пришлось взглянуть на лицо маленького человека, чтобы убедиться, что оно все еще искажено страхом.

— Инч, — последовал ответ. Моргенс успокоился.

— Уходи, — сказал он. — Я же говорил тебе, что ты мне не нужен сегодня.

— Доктор, — прошептал Саймон, воспользовавшись минутной паузой. — Мне кажется, я видел Инча раньше…

Снова раздался унылый голос:

— Кажется, я кое-что оставил… оставил в вашей комнате, доктор.

— Придешь и заберешь это в другое время, — крикнул Моргенс, и на этот раз его раздражение было искренним. — Сейчас я слишком занят…

Саймон попытался еще раз:

— Мне кажется, я видел его, когда нес Джош..

— Откройте дверь немедленно — именем короля!

Холодное отчаяние охватило Саймона: этот голос уже не принадлежал Инчу.

— Во имя Лессера Крокодила! — выругался Моргенс в изумлении, — этот волоокий тупица предал нас. Вот уж не думал, что у него хватит на это ума. Я не позволю дальше беспокоить меня! — крикнул он и прыгнул к длинному столу, пытаясь сдвинуть его к запертой внутренней двери. — Я старый человек, и мне нужно отдохнуть. — Саймон бросился к нему на помощь. Ужас, охвативший его, смешивался с неожиданным приступом веселья.

Но тут третий голос отозвался из вестибюля. Жестокий и грубый голос:

— Твой отдых и в самом деле будет долгим, старик!

Саймон споткнулся и чуть не упал — под ним подкосились ноги, Прейратс был здесь! Ужасающий треск разносился по нижнему вестибюлю, когда доктор и Саймон, придвинули, наконец, к двери тяжелый стол.

— Секиры, — сказал Моргенс и побежал вдоль стола в поисках чего-то.

— Доктор, — прошептал Саймон, дрожа от страха. Звук крошащегося дерева доносился отовсюду. — Доктор, что мы еще можем сделать?


Он повернулся, и ему показалось, что он сошел с ума. Моргенс стоял на столе на коленях, скрючившись около предмета, в котором Саймон узнал клетку.

Лицо доктора было прижато к прутьям клетки. Он ворковал и бормотал что-то сидящим внутри существам, хотя, как и Саймон, не мог не слышать, как крушат наружную дверь.

— Что вы делаете? — выдохнул Саймон. Моргенс спрыгнул со стола и с клеткой в руках побежал через всю комнату к окну. При возгласе Саймона он оглянулся и спокойно посмотрел на потрясенного юношу. Грустно улыбнулся и покачал головой.

— Кончено, мой мальчик, — сказал он. — Я должен обеспечить тебя всем необходимым, как и обещал твоему отцу. Как мало у нас оказалось времени! — Он поставил клетку и снова вернулся к столу и начал на нем рыться в то время, как дверь сотрясалась от тяжелых ударов. Слышались грубые голоса и лязганье доспехов. Наконец, Моргенс нашел то, что искал, — маленький деревянный ящичек.

Он перевернул его и вытряхнул себе на ладонь какой-то золотой предмет, снова направился к окну, но по дороге остановился и взял со стола связку тонких пергаментов.

— Возьми это с собой, будь добр, — сказал он, протянув связку Саймону, и поспешил к окну. — Это моя «Жизнь Престера Джона», и мне бы не хотелось доставлять удовольствие Прейратсу быть первым критиком моей рукописи. — Пораженный Саймон взял пергамента и запихнул их под рубаху, за пояс. Тем временем доктор сунул руку в клетку и вынул оттуда одного из ее маленьких обитателей. Это был крошечный серебристо-серый воробей. Саймон в немом изумлении наблюдал за тем, как доктор спокойно и аккуратно привязывает маленькую безделушку, — кольцо, что ли? — к ножке воробья куском шпагата. А тоненькая полоска пергамента была уже привязана к его второй ножке. — Будь сильным с этой тяжелой ношей, — тихо сказал доктор, обращаясь по всей видимости к маленькой птичке.

Лезвие секиры пробило тяжелую дверь как раз над замком. Моргенс нагнулся, поднял с пола длинную палку и разбил ею высокое окно, потом поднял воробья к подоконнику и отпустил его. Вслед за ним, одного за другим, доктор выпустил еще пять воробьев, пока клетка не опустела.

В центре двери был вырублен уже большой кусок, и Саймон мог видеть злобные лица и отблески факелов на металлических доспехах.

Доктор махнул головой.

— В тоннель, мальчик, и быстро!

Еще один кусок двери отвалился и с грохотом упал на пол. Когда они бежали через комнату, доктор протянул Саймону что-то маленькое и круглое.

— Потри это, и у тебя будет свет, Саймон, — сказал он. — Это гораздо лучше, чем факел. — Он отдернул в сторону карту звездного неба и открыл дверь. — Беги! Торопись! Ищи Ступени Тан'са и только тогда поднимайся. — Когда Саймон вошел в отверстие, тяжелая входная дверь покосилась на петлях и с грохотом рухнула. Моргенс оглянулся.

— Но, доктор, — крикнул Саймон. — Пойдемте со мной. Мы еще можем убежать!

Доктор посмотрел на него и, улыбаясь, покачал головой. Стол перед дверью опрокинули. Раздался звук бьющегося стекла — это полетели на пол реторты доктора, — и группа вооруженных людей в зеленом начала протискиваться через обломки. Среди стражников, скорчившись, как жаба среди мечей и секир, был и Брейугар, лорд-констебль. В освещенном коридоре стояла сутулая фигура Инча и виднелась красная сутана Прейратса.





* * *


— Стой! — загрохотал по комнате голос. Саймон, который еще не окончательно потерял способность удивляться среди этого ужаса и неразберихи, был потрясен, что такой звук может исходить из хрупкого тела Моргенса. Доктор стоял теперь перед стражниками, вывернув пальцы в каком-то странном жесте. И вдруг воздух между доктором и ошеломленными солдатами начал изгибаться и мерцать. Пустота стала твердью, пока руки Моргенса выписывали таинственные знаки. На мгновение факелы осветили эту немыслимую картину перед глазами Саймона, как если бы она была выткана на гобелене.

— Будь благословен, мой мальчик, — шепнул Моргенс. — Иди! Скорей!

Прейратс протиснулся между ошеломленными стражниками — ярко-красное пятно за стеной из воздуха. Одна из его рук взлетела вперед. Шипящая, сверкающая паутина из голубых искр появилась в том месте, где она соприкасалась с уплотнившимся воздухом. Моргенс пошатнулся, и сооруженная им преграда начала таять, как кусок льда. Доктор нагнулся и схватил две мензурки, стоявшие на штативе на полу.

— Остановите этого юнца! — крикнул Прейратс, и Саймон вдруг увидел его глаза над алым плащом, холодные глаза, змеиные глаза, которые, казалось, держали его, пронизывали…

Мерцающая стена из воздуха растаяла.

— Взять их! — выплюнул граф Брейугар, и солдаты двинулись вперед. Саймон смотрел на них, как одурманенный. Он хотел бежать, но был не в состоянии сделать ни одного шага… и уже ничего не было между ним и стражниками, кроме… Моргенса.

— ЭНКИ АННУКХАЙ ШИИГАО! — голос доктора гремел и звенел, как каменный колокол. Ветер пронзительно завыл в комнате, задувая факелы. И в центре этого вихря стоял Моргенс с необъяснимым сиянием в каждой распростертой руке. В короткий миг темноты раздался грохот, затем вспышка невыносимо яркого света, и стеклянные мензурки вспыхнули пламенем. Потоки этого пламени потекли по рукавам Моргенса, его голова была окружена пляшущими протуберанцами огня! Саймона ударила волна нестерпимого жара, когда доктор повернулся к нему еще раз. Лицо Моргенса расплывалось в огненном тумане.

— Иди, мой Саймон, — выдохнул он, и голос его отчетливо доносился сквозь пламя. — Мне уже не успеть. Иди к Джошуа!

Когда Саймон в ужасе попятился, хрупкая фигура доктора вспыхнула огненным сиянием. Моргенс повернулся, сделав несколько медленных шагов, а потом бросился, раскинув руки, на пронзительно вопящих стражников, которые топтали друг друга в отчаянных попытках убежать обратно через разломанную дверь. Адское пламя вздымалось вверх, обугливая стонущие балки. Даже стены начали содрогаться. Еще какое-то мгновение Саймон слышал хриплый, задыхающийся голос Прейратса, перемежающийся звуками агонии Моргенса… потом была чудовищная вспышка света и сотрясший землю грохот. Горячий удар воздуха швырнул Саймона вниз по тоннелю, захлопнув за ним дверь со звуком, подобным удару молота Божьей кары. Оглушенный, он еще расслышал визг сорвавшихся балок. И дверь содрогнулась под тяжестью рухнувшего дерева и камня.

Он долго еще лежал, совершенно разбитый, и рыдал. И слезы мгновенно высыхали на его щеках от жары. Наконец он встал, нащупал руками теплую каменную стену и, спотыкаясь, пошел в темноту.





Глава 13. Между мирами




Голоса, странные голоса, порожденные его воспаленным воображением или бесприютными тенями, окружавшими его, сопровождали Саймона в этот первый ужасный час. Простак! Опять ты это сделал, Саймон!

Его единственный друг умер, его единственный друг, имейте сострадание, имейте сострадание!

Где мы?

Во тьме, во тьме навеки, чтобы летать, подобно летучей мыши, как затерянные души в бесконечных странствиях.

Он теперь Саймон-пилигрим, обреченный блуждать, блуждать…