Владимир Высоцкий - Суперагент КГБ

Лишь в феврале 1966 года, после суда над Синявским и Даниэлем (первому дали семь лет лагерей, второму пять), Высоцкому пришлось несколько поумерить свою концертную активность. Его высокопоставленные друзья посоветовали пока не высовываться, переждать. Спустя некоторое время тучи, наконец, разошлись и все вернулось на круги своя.

В мае 1966 года Высоцкий играет на сцене «Таганки» свою первую главную роль — ученого Галилея в спектакле «Жизнь Галилея» по Б. Брехту. Это была роль из разряда концептуальных. Еще одна «заказуха» либералов во власти, представителей нарождающейся в советских верхах корпоратократии. Как писал театровед А. Гершкович:

«Высоцкого мало заботит местный колорит и национальная принадлежность его героя… Для актера гораздо важнее передать новый, зарождающийся тип мыслителя и человека, порывающего путы устаревших догм и представлений — в них он вырос и воспитывался, но их же он и перерос… Высоцкий сыграл в Галилее не трагедию ученого, изменившего истине, а человеческую драму правдолюбца, который уже знает, что мир не тот и готов мыслить и жить по-новому, но еще не может переступить через себя и вынужден считаться с правилами старой игры…».

В этом отрывке нами не случайно выделены последние строчки. Судьба Галилея (в интерпретации Любимова) и в самом деле была близка советским либералам-западникам. Ведь ко второй половине 60-х они уже окончательно пришли к убеждению, что мир уже не тот (капитализм лучше социализма) и готов мыслить и жить по-новому (то есть под американскую дудку), но еще не может переступить через себя и вынужден считаться с правилами старой игры (с теми правилами, за которые все еще держится консервативная часть советской номенклатуры, стоящая на пути корпоратократии). Таким образом с точки зрения последующего вклада “Таганки” и лично Высоцкого в дело разрушения СССР, спектакль “Жизнь Галилея” оказался своего рода знаковым явлением. Это был очередной шаг на пути к регрессу, хотя сами участники этого спектакля считали наоборот — что они призывают общество к прогрессу. Не случайно еще один «птенец» андроповского гнезда из Отдела соцстран — Ф. Бурлацкий так оценил прочтение роли Галилея Высоцким:

«Мои первые встречи с Высоцким связаны еще с первыми спектаклями “Таганки” — “Добрым человеком из Сезуана”, когда происходило становление этого театра. Тогда я еще не обратил особого внимания на Высоцкого. Но после “Галилея”, — а потом и “Гамлета” — отношение к нему меняется.

“Галилей” в исполнение Высоцкого был для меня ближе, чем “Гамлет” в трактовке Любимова и в трактовке Высоцкого. Потому что в “Галилее” поднималась проблема, которой все мы жили тогда. “Мы” — я имею в виду, во всяком случае, прогрессивное крыло партийного аппарата, которое пришло в ЦК (при Хрущеве) из сферы науки, из экономической сферы, из журналистской среды. Проблема “Галилея” была для нас проблемой личного выбора. Игра Высоцкого в этом плане удивительно накладывалась на наше сознание. Особенно два варианта жизненного пути. Вы помните, он дважды проигрывает роль Галилея (в финале) — по-одному и по-другому. Все мы стояли когда-то в жизни перед таким выбором, и это было нам бесконечно близко. В частности, мне…

Я помню наши первые разговоры с Высоцким в этом ключе… Для него они являлись неожиданностью и, мне кажется, импонировали ему. Он никак не ждал, что люди из далекой для него среды, прямо скажем, среды, чуждой ему, политической, разделяют его взгляды на положение в стране, мыслят примерно теми же категориями, что и он. Ему даже казалось, наверное, что они притворяются. Или просто подыгрывают ему. Но когда он стал более часто общаться с нами — с Делюсиным, Шахназаровым, со мной — он понял, по-моему, что это не игра. Мы просто принадлежим к тому же поколению, с теми же умонастроениями, с тем же отношением к жизни, что и он. Вот, насколько я помню, первые наши встречи и разговоры с Высоцким завязались после того, как он сыграл своего Галилея…».

Итак, роль Галилея стала очередной ступенькой в деле сближения Высоцкого с андроповцами из сферы политики. Но уже не за горами его сближение с другой ветвью этой когорты деятелей — чекистами. Но пока он сближается… с французской кинозвездой и коммунисткой Мариной Влади. Ему жуть как хочется «назло всем со звездою в лапах». И опять эта связь имеет две стороны: видимую и невидимую. То, что было видно широким массам (и, остается видимым до сих пор, благодаря стараниям либеральных СМИ), подавалось как красивая «лав стори» между советским артистом и французской суперзвездой. Оборотная сторона этих отношений была достоянием немногих людей — тех, кто принадлежал к бойцам невидимого фронта. Впрочем, расскажем обо всем по порядку.





Марина Влади Бриджит Бардо Марчелло Мастрояни


Марина Влади моложе Высоцкого на четыре месяца. Она родилась 10 мая 1938 года в Париже в семье Владимира Полякова-Байдарова — артиста оперных театров в Париже и Монте-Карло, уроженца Москвы, переехавшего во Францию во время первой мировой войны — и Милицы Энвальд, балерины, дочери русского генерала. Псевдоним «Влади» Марина взяла в честь отца.

Свою карьеру в кино Влади начала в 1949 году, сыграв небольшую роль в фильме «Летняя гроза». А в первой половине 50-х она уже стала одной из самых снимаемых молодых актрис французского кинематографа и даже соперничала со своей подругой Бриджит Бардо, которая, по ее собственному признанию, копировала во всем Влади. Другая суперзвезда, Марчелло Мастрояни, сделал ей предложение, но затем они сохранили отношения как "между братом и сестрой". Снималась она не только во Франции, но и в соседней Италии, где только в период 1953–1955 годов сыграла сразу несколько ролей. Там же сблизилась с коммунистами. По ее же словам: «Мне вспоминается начало 50-х, когда я работала в Италии с режиссерами-коммунистами — Висконти, Пепе де Сантисом, Уго Пирро, Тонино Гуэрра, Карло Лидзани. Мы участвовали в антифашистских демонстрациях, и иногда дело доходило до драк на улицах. Этот пройденный вместе с ними путь сблизил меня тогда с Итальянской коммунистической партией…».

М. Крыжановский: «Участие Влади в политической борьбе в Италии на стороне коммунистов в 50-х гг. было гораздо более интересным, чем кажется. В то время ИКП была наиболее успешной компартией в капстранах, имела 2 миллиона членов и Кремль через КГБ ежегодно «вливал» в ИКП 50 млн. долларов. Дело шло к тому, что власть могли получить путем выборов коммунисты. На их пути, естественно, встали США, которые, в свою очередь поддерживали миллионами долларов через ЦРУ христианских демократов против левых. ЦРУ активно действовало в Италии совместно с итальянскими спецслужбами, а также использовало мафию для терактов и убийств активистов ИКП. На Влади ЦРУ тут же завело досье, а резидентура в Риме сообщила о ней Директору ЦРУ — французская суперзвезда обеспечила хороший пиар итальянским коммунистам и они уверенно победили на муниципальных выборах в центральной Италии. Та же мафия могла ее запросто ликвидировать, если бы такое решение принял Аллен Даллес. В любом случае, агентура и резидентура ЦРУ будет смотреть за ней, в какой стране она бы не появилась, в т. ч. во Франции, на месте постоянного проживания.

Учитывая эти контакты Влади с коммунистами, а также то, что она имела русские корни и всегда в открытую выражала свои симпатии к России, резидентура КГБ в Париже еще во второй половине 50-х обратила на нее внимание как на возможного агента влияния по линии «ПР» (политическая разведка)[4].



Совершенно секретно

Директору ЦРУ Аллену Даллесу

Лэнгли, Вирджиния

6 мая 1953 г.

О Марине Влади

На состоявшихся 7 июня 1953 парламентских выборах большинство мест в Палате депутатов и Сенате получила поддерживаемая нами христианско-демократическая партия (243 и 116 мест), однако итальянские коммунисты заняли второе место (143 и 51 место соответственно).

Немаловажную роль в пропагандистком обеспечении выборов со сороны Итальянской компартии сыграла поддержка ее акций со стороны находящейся в данное время в Италии на съемках французской кинозвезды русского происхождения Марины Влади.

Влади, совместно со своими друзьями-коммунистами, в том числе, режиссерами Лукино Висконти, Пепе де Сантисом, Уго Пирро, Тонино Гуэрра и Карло Лидзани принимала участие в митингах и демонстрациях в поддержку ИКП.

Через агентуру в среде италянских кинопродюсеров нами предпринимаются меры по недопущению продления контрактов с Влади на участие в снимаемых итальянскими режиссерами картинах.

Возможно проведение в отношении Влади мероприятий специального воздействия.

Резидент ЦРУ в Риме Джон Рейн

Проведение мероприятий спецвоздействия в отношении Влади нецелесообразны. Президент Франции Венсан Ориоль — социалист.

Воздержимся.

Аллен Даллес

Аллен Даллес[5]



Это внимание особенно усилилось летом 1959 года, когда Влади впервые пригласили на международный кинофестиваль в Москву (после проката в том же году в СССР фильма с ее участием «Колдунья»), Затем она еще несколько раз приезжала в Москву, где стала завсегдатаем светских тусовок в среде советской творческой интеллигенции. Для КГБ не было секретом, что у Влади в Москве имеется двоюродный брат — художник Николай Двигубский, вхожий в семейство Михалковых (он был другом А. Михалкова-Кончаловского). В июле 1965 года Влади в очередной раз приехала на Московский международный кинофестиваль, причем на этот раз уже в качестве члена его жюри. Приехала не одна, а со своим тогдашним супругом — летчиком гражданской авиации Жаном-Клодом Бруйе (это был второй брак Влади, а первым ее мужем был знаменитый актер и режиссер Робер Оссейн, русский по происхождению, с которым она жила в 1955–1959 годах и родила от него двух сыновей — Игоря и Петра). Следила за ней бригада 12-го отдела 7-го Управления КГБ (наблюдение за высокопоставленными иностранцами).

Послушаем мнение специалиста — Константина Мельника, который в 1959–1962 годах был куратором французских спецслужб в правительстве де Голля: «Известно, что КГБ плотно работал в эмигрантской среде еще в 30-е годы. Его работу облегчало то, что эмигранты нуждались материально, страдали от разлуки с родиной, постоянно конфликтовали между собой… Что касается Французской компартии, то я не думаю, что КГБ использовал ее в качестве своей вербовочной шпионской базы. Однако агентов влияния там было немало. Скажем, назначают человека послом в Россию, пожив в ней, он влюбляется в страну и возвращается домой активным сторонником сближения с Москвой… Вообще наша контрразведка была небольшой и слабой, а советская разведка — сильной и профессиональной. Она работала во Франции очень свободно…».

Но вернемся к Марине Влади.

Итак, она была на хорошем счету у КГБ, который по мере своих сил и возможностей способствовал ее киношной карьере как во Франции (через своих людей в творческих кругах Рима и Парижа), так и в СССР. Для этого к делу был подключен давний друг чекистов режиссер Сергей Юткевич, который в 1967 году предложил Влади главную роль в своем фильме «Сюжет для небольшого рассказа» (роль Лики Мизиновой — возлюбленной А. И. Чехова). В этом приглашении французской актрисы на роль женщины, едва не ставшей первой супругой великого русского классика, можно увидеть некую судьбоносную перекличку с другой женщиной, имевшей отношение к тому же писателю — актрисой Ольгой Чеховой, которая была суперагентом НКВД в самом логове нацистской Германии — в Берлине.






ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ


Ольга Чехова родилась в семье обрусевших немцев 13 апреля 1897 года. Ее отец был родным братом актрисы Ольги Книппер, которая вышла замуж за А. И. Чехова. В 16-летнем возрасте отец отправил Ольгу к своей сестре и, благодаря той, девушка поступила в студию при Художественном театре. А когда закончила ее, вышла замуж за брата все того же А. И. Чехова — Михаила. И хотя прожила с ним всего два года, однако успела родить на свет их общую дочь Аду. В 1920 году Ольга Чехова уехала из России в Германию, где сделала себе блестящую карьеру. В 1921 году она снялась в своем первом фильме («Замок Фогелед»), а к началу следующего десятилетия стала одной из самых популярных киноактрис. В 1930 году она получила немецкое гражданство.

На советскую разведку Ольга Чехова стала работать в конце 30-х, когда к руководству НКВД пришел Л. Берия (актриса была связана с ним через родню в Закавказье). Она стала особо ценным агентом, поскольку к тому моменту была одной из любимых актрис нацистских бонз, в том числе и Гитлера. В 1943 году Ольга Чехова должна была помочь советским агентам (группе Игоря Миклашевского) убить Гитлера, но Сталин отказался от этого плана, опасаясь, что в таком случае нацисты заключат мир с союзниками. Долгие годы сотрудничество О. Чеховой с советской разведкой оставалось тайной и даже родная дочь актрисы ни о чем не догадывалась.

В том, что КГБ стремился сделать из популярных актеров и актрис своих агентов не было ничего удивительного — так поступают все спецслужбы мира. Так что история Марины Влади не уникальна. Уникально в ее истории другое: что она агентурила не одна, а на пару с другим известным человеком — Владимиром Высоцким, который стал агентом КГБ практически сразу после того, как познакомился с Влади. В этой истории можно найти некий исторический аналог — историю поэта Марины Цветаевой и литератора и актера Сергея Эфрона (они тоже принадлежали к миру творческой богемы и агентурили на советские спецслужбы в Париже).





ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ


С. Эфрон родился 8 октября 1893 в Москве. В 1912 году женился на поэтессе Марине Цветаевой и в том же году у них родилась дочь Ариадна. Октябрьскую революцию 1917 года Эфрон не принял и воевал против большевиков на стороне белогвардейцев. В 1920 году уехал с семьей за границу — в Прагу, где поступил на философский факультет местного университета. Однако на чужбине Эфрон разочаровался в белом движении и стал вынашивать мечту вернуться на родину. Во второй половине 20-х он с семьей переехал в Париж, где работал в журнале «Версты» и даже снялся в кино (эпизодическая роль в фильме «Мадонна спальных вагонов»). Именно там в 1931 году Эфрона завербовало ОГПУ (Иностранный отдел). Он стал использоваться как групповод и наводчик-вербовщик (лично завербовал 24 человека из числа парижских эмигрантов). Нескольких завербованных им эмигрантов (например, Кирилла Хенкина) он помог переправить в Испанию для участия в гражданской войне. В сентябре 1937 года Эфрон участвовал в убийстве Игнатия Рейсса (Порецкого) — советского разведчика, который отказался вернуться в СССР.

Цветаева знала об агентурной деятельности своего супруга, но вынуждена была с этим смириться. Когда Эфрона пыталась привлечь к ответственности парижская полиция, Цветаева создала ему алиби, что уберегло его от ареста. В итоге вскоре после убийства Рейсса Эфрон с семьей вернулся в СССР, где им была предоставлена госдача НКВД в подмосковном Болшево. Но прожили они там недолго. В 1939 г. Эфрон был арестован и расстрелян. Дочь Ариадна провела 15 лет в ИТЛ и ссылке, а Марина Цветаева покончила с собой в августе 1941 года.





Как же чекисты свели Высоцкого и Влади?


В самом начале июля 1967 года Влади прилетела в СССР, чтобы в очередной раз стать участницей Московского международного кинофестиваля. Днем 4 июля она идет на репетицию спектакля «Таганки» под названием «Послушайте» по произведениям В. Маяковского, где впервые видит Высоцкого (он играет роль Маяковского). Как пишет биограф героя нашего рассказа В. Новиков: “Есть интерес у парижанки к актерам Таганки’’. Однако не объясняет, что это за интерес. Возьмем эту миссию на себя. Интерес зижделся не только на слухах об этом театре, как форпосте либеральной фронды, но и на тайном сговоре тех теневых деятелей советско-французских отношений, который давно существовал в Кремле (еще с 20-х годов). Эмиссарами этих связей были евреи, что закономерно: во Франции у них самая большая диаспора в Западной Европе, а в Москве — не менее большая в кругах интеллигенции. Итак, это были: в Москве — бывшая возлюбленная В. Маяковского Лиля Брик, журналист французской коммунистической газеты “Юманите” Макс Леон, в Париже — член ЦК ФКП Луи Арагон, писательница Эльза Триоле (сестра Брик и жена Арагона).

Агентурная связь некоторых из этих людей (Брик, Арагон, Триоле) с советскими органами госбезопасности тянулась еще с 20-х годов. Собственно, под это дело, как мы помним, ГПУ и позволил Лиле Брик организовать в Москве аристократический салон (причем деньги были не только гэпэушные, но и В. Маяковского, который ни о чем не догадывался), где “столовались’’ не только многие видные деятели советской богемы, но и иностранцы, работавшие в столице. Курировали этот салон зампред ГПУ Яков Агранов (настоящие имя и фамилия — Янкель Соренсон) и замначальника иностранного отдела ГПУ (он же и куратор советской резидентуры во Франции) Михаил Горб (настоящие имя и фамилия — Моисей Розман). Когда в конце 30-х обоих расстреляли, бриковский салон власти не тронули и, поменяв кураторов, продолжили его деятельность.

Более того, с конца 1935 года по личному распоряжению Сталина именно Брики стали официальными наследниками памяти В. Маяковского, организовав его музей в Гендриковом переулке. Их деятельность на этом поприще продолжалась десятилетиями. В итоге к концу 60-х Лиля Брик продолжала содержать богемный салон-квартиру, только теперь уже по другому адресу: на престижном Кутузовском проспекте по соседству с гостиницей “Украина” (въехала она в эту квартиру в 1958-м). Там столовались многие видные советские либералы, которые не догадывались (а может быть, и наоборот, поскольку сами были на крючке у КГБ) о том, что эта квартира находится “под колпаком” чекистов (таких салонов в Москве было несколько, причем не только либеральных: например, один из них содержала жена Сергея Михалкова Наталья Кончаловская и там собирались представители “русской партии”).

Отметим, что одним из завсегдатаев бриковского салона был писатель Константин Симонов — большой друг не только Лили Брик, но и Луи Арагона с Эльзе Триоле, с которыми он встречался в Париже, выезжая туда в качестве сотрудника Всемирного Совета мира. Именно Симонов весной 1964 года был одним из тех, кто "пробивал” в верхах создание любимовской "Таганки”.

Но вернемся к Высоцкому и Влади. После репетиции один из друзей Влади приглашает ее поужинать с актерами, исполнявшими главные роли в спектакле. Они едут в ресторан ВТО на улице Горького, где, собственно, и происходит очное знакомство Высоцкого и Влади. По ее словам выглядело это так:

«Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Он подходит, молча берет, мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы… Ты не ешь, не пьешь — ты смотришь на меня.

— Наконец-то я встретил вас…».

Прервем мемуаристку и напомним, что на тот момент у Высоцкого была не только жена (Людмила Абрамова) и двое малолетних детей (5-летний Аркадий и почти трехлетний Никита), но еще вдобавок и 26-летняя любовница — актриса «Таганки» Татьяна Иваненко. Но любителю острых ощущений Высоцкому неймется — в его наполеоновских планах стоит еще и покорение сердца французской кинодивы. Но вернемся к мемуарам последней:

«Эти первые произнесенные тобой слова смущают меня, я отвечаю тебе дежурными комплиментами по поводу спектакля, но видно, что ты меня не слушаешь. Ты говоришь, что хотел бы уйти отсюда и петь для меня. Мы решаем провести остаток вечера у Макса Леона, корреспондента «Юманите». Он живет недалеко от центра. В машине мы продолжаем молча смотреть друг на друга… Я вижу твои глаза — сияющие и нежные, коротко остриженный затылок, двухдневную щетину, ввалившиеся от усталости щеки. Ты некрасив, у тебя ничем не примечательная внешность, но взгляд у тебя необыкновенный. Как только мы приезжаем к Максу, ты берешь гитару. Меня поражает твой голос, твои сила, твой крик. И еще то, что ты сидишь у моих ног и поешь для меня одной… И тут же, безо всякого перехода говоришь, что давно любишь меня. Как и любой актрисе, мне приходилось слышать подобные неуместные признания. Но твоими словами я по-настоящему взволнована. Я соглашаюсь встретиться с тобой на следующий день вечером в баре гостиницы «Москва», в которой живут участники кинофестиваля…».

Короче, по словам Влади, это было красивое и романтическое знакомство. Однако есть еще одно воспоминание об этом событии, изложенное… той же Мариной Влади, но в пересказе друга Высоцкого Давида Карапетяна. И вот там это знакомство уже не несет в себе столь ярко выраженного романтического флера:

«Сама Марина так рассказывала нам с Мишель (Мишель Каи — французская жена Д. Карапетяна. — Ф. Р.) о своих первых впечатлениях о Высоцком: «Чтобы снова увидеть меня, Володя приехал к моему приятелю Максу Леону — московскому корреспонденту «Юманите». Во-первых, Володя чисто внешне был вовсе не в моем вкусе. Мне нравятся мужчины латинского типа, а Володя — небольшого роста, ничего выдающегося, кроме глаз. Он тут же подсел ко мне, стал уверять, что давно меня любит. Больше всего меня поразило, что за каких-нибудь 10–15 минут любовных излияний он незаметно успел прикончить целую бутылку коньяка. И не опьянеть! Я тогда еще многого не понимала, только удивлялась: думала, может, в России они все так пьют. Когда я попыталась пройти в туалетную комнату, он настиг меня в коридоре, схватил бесцеремонно за руку и стал довольно неуклюже обнимать. Меня это, конечно, шокировало, ведь такой стиль ухаживания у нас не принят… Но когда он стал петь, я забыла обо всем на свете. Видела и слышала только его, чудесным образом моментально преобразившегося из простоватого парня в незаурядного творца…».

И все же дальнейшие события ясно указывали на то, что Влади не была сильно очарована Высоцким и его певческий талант забылся, едва она вернулась к себе на родину. Съемки фильма «Сюжет для небольшого рассказа» в 1967 году не состоялись из-за болезни Юткевича, поэтому в следующий раз Влади должна была приехать в СССР лишь на следующий год ранней весной. Достаточное время для того, чтобы забыть о Высоцком. Однако сам он о ней забывать не собирался и с момента их расставания (это произошло сразу после окончания кинофестиваля — 20 июля), стал искать повод продолжить знакомство. Правда, вряд ли он сам тогда мог всерьез рассчитывать на то, что на этом поприще его мог ожидать успех. Ведь он прекрасно понимал, кто такой он — нищий и малообеспеченный артист, и кто такая она — французская кинодива. Шанс заполучить Влади у Высоцкого был только в одном случае — если он бы совершил некий невероятный шаг и заручился поддержкой такой влиятельной силы, которая имела бы влияние и на Влади. И такая сила была — КГБ. Организация, которая за своей внешней чрезмерной идеологизацией, на самом деле была достаточно гибкой инстанцией, чтобы не зацикливаться на каких-то моральных или идеологических нюансах своих агентов ради своего оперативного интереса. То есть, если бы Высоцкий, к примеру, согласился с ней сотрудничать, то она вряд ли бы посмотрела на то, что за ним тянулся шлейф певца с сомнительной репутацией. Если на кону стояла возможность внедрить своего человека в окружение французской кинозвезды, близкой к политическим кругам Франции, КГБ мог пойти на многое, в том числе и закрыть глаза на грехи в биографии Высоцкого.

Фактически наш герой летом 1967 года созрел для того, чтобы сделать шаг, который перевернет всю его жизнь — предложить КГБ свои услуги. Тем более, что это сотрудничество сулило ему не только хорошие перспективы в любовной авантюре с Влади, но могло помочь решить и попутные, не менее важные, задачи: попытаться стать выездным и сделать решительную заявку на всесоюзную славу и официальное признание. Ведь сколько можно ходить нищим оборванцем, бренчащим на гитаре? По своей натуре Высоцкий был завоевателем (успеха, женщин), так почему бы не завоевать еще и КГБ, а с его помощью и весь мир? Как верно заметил уже упоминавшийся выше французский спецслужбист К. Мельник:

«В Советском Союзе жить было скучно, и сфера применения талантов для людей неординарных была очень ограниченна. Бизнесменом стать было невозможно, журналистом — неинтересно, потому что нужно было писать коммунистические глупости. И одной из самых привлекательных сфер приложения человеческих способностей был КГБ, который к тому же давал возможность выехать за границу. КГБ активно искал способных людей в советском чиновничестве, в МИДе, в науке и культуре…».

Самое интересное, что КГБ был готов помочь Высоцкому в его желании добиться расположения Влади, поскольку, как уже говорилось выше, давно имел на нее виды как на агента влияния. Однако задачи «подложить» под нее советского мужчину (своего агента) КГБ долгое время не рассматривал, поскольку Влади была замужем: сначала за Робером Оссейном (1955–1959), а потом за Жаном-Клодом Бруйе (1963–1966). Но после того как брак с последним распался, у КГБ появилась возможность выступить в роли сводни. Тем более, что такие возможности у Лубянки были, благодаря франкоязычной агентурной сети, раскинутой в Москве (тот же салон Лили Брик).

Марина Влади входила (через своего приятеля Макса Леона) в орбиту деятельности упоминавшихся выше посетителей бриковского салона. Поэтому дело было за малым: найти для нее подходящую кандидатуру «жениха». В тот приезд Влади в СССР в июле 1967 года вокруг нее крутилось много мужчин, некоторые из которых оказывали ей недвусмысленные знаки внимания. Но Влади была сдержана в своих предпочтениях и никаких интрижек себе не позволяла. Вот и с Высоцким она была всего лишь любезна, но не более того. И вряд ли КГБ стал брать его в расчет, если бы он сам не проявил в этом деле инициативу. Впрочем, не будем забегать вперед.

Практически всю вторую половину 1967 года Высоцкий снимался в фильме «Интервенция», где играл весьма символическую, в свете сказанного выше, роль (главную) большевика с оперативным псевдонимом «Евгений Бродский», который агентурит в среде французского (!) экспедиционного корпуса в белогвардейской Одессе. Так что на стезю агентурной деятельности наш герой вступит тогда фактически в два захода: сначала на съемочной площадке, а потом и в реальной жизни. Причем в кино подобная роль окажется для него не последней. Спустя год Высоцкий исполнит еще одну роль из разряда «агентурных»: большевика-подпольщика Николая Коваленко, который под видом артиста варьете Жоржа Бенгальского ловко водит за нос царскую охранку, помогая РСДРП(б) распространять агитационную литературу. Помогает Коваленко-Бенгальскому в этом деле его возлюбленная — актриса по имени Софи, а литература, кстати, прибывает в Россию опять же из Франции. Вот сколько сразу возникает параллелей с реальной действительностью, где Высоцкий будет агентурить опять же не в одиночку, а с французской актрисой, членом ФКП. Но и это еще не все.

Параллельно с «Опасными гастролями» (после того, как Высоцкий станет агентом КГБ, для него каждая гастроль станет действительно опасной) наш герой должен был агентурить и в другом фильме — «Один из нас», где ему предназначалась роль лихого красного кавалериста, которому волею судьбы предстояло перевоплотиться в секретного агента НКВД и вступить в смертельную схватку с фашистским подпольем в предвоенной Москве. Однако с этой ролью у Высоцкого случится «облом»: сам начальник 5-го Управления КГБ Филипп Бобков[6] восстал против того, чтобы, дословно: «пьяница Высоцкий сыграл славного чекиста». Хотя, может потому и восстал, что такое обилие «агентурных» ролей, да еще идущих одна за другой, могло невольно зародить у людей подозрение в том, что дело тут, может быть, нечисто: дескать, как это получилось, что полудиссидент Высоцкий вдруг стал штатным исполнителем ролей с агентурным уклоном? А не «продался» ли он и на самом деле?





ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ


Раз уж речь у нас вновь зашла о Филиппе Бобкове, то самое время рассказать о том, каким образом он встал у руля такого важного Управления КГБ, как идеологическое. Тем более, что в предыдущем повествовании мы оставили его всего лишь в должности заместителя начальника 5-го отдела 2-го Управления КГБ СССР, который теперь вырос до размеров начальника Управления. И вырос не случайно.