Воспоминания о будущем

Я вздрогнула. Услужливая память немедленно подкинула воспоминание, как Джеймс, будучи тёмным магом, пытал и убил двух Путешественников. Значит, сейчас, раз он является магом ковена и не использует тёмную магию, он не причиняет вреда другим людям? И как сильно в таком случае могут различаться оба мага – тот, которого я знала в двадцать первом веке, и тот, с которым познакомилась здесь?

Анабелл, занятая собственными мыслями, не заметила моего волнения.

– Значит, пока Блэквуд был в гримёрной, Фостер отвлекал Маргарет?

– Не могу сказать, – я покачала головой. Об этом я думала по пути домой, но мысли сами собой возвращались к рунам, и сосредоточиться мне не удавалось. – С одной стороны, я сомневаюсь, что Джеймс стал бы действовать за спиной Майкла, ведь они друзья. С другой – что он мог там искать? Или Майкл не доверяет своей любовнице и в чём-то её подозревает?

– Может, он банально подозревает её в неверности? – предположила Путешественница, но я только фыркнула.

– Шутишь? Из-за такой ерунды два аристократа будут копаться в личных вещах какой-то актрисы? Это скорее подошло бы для Сары Уотсон или Гровера, но не для магов. Нет, здесь что-то другое.

И я бы сказала, что нечто важное в гримёрной Маргарет как раз обнаружилось – листок с рунами, которые, я точно знала, станут началом важной цепочки событий. Но Джеймса они нисколько не заинтересовали, и он даже не узнал в них часть магического ритуала. Выходит, он искал что-то другое.

– Ты мне так и не сказала, за чем именно я должна наблюдать в театре, – напомнила я Анабелл, решив подойти к делу с другого угла, после чего уселась на диван и пытливо взглянула на неё.

Путешественница откинулась на спинку стула и смотрела на меня совершенно спокойно. Пару секунд она размышляла, принимая решение, а потом кивнула.

– Леди не сидит, положив ногу на ногу, – строго напомнила она, и я неохотно подчинилась. На лице Путешественницы появилось слабое подобие одобрительной улыбки.

– Выражаясь вульгарным языком, в ковене магов завёлся доносчик, который информирует нас о многих интересных вещах, что происходят в ковене, и о многих решениях, принимаемых Хранителем и Советом. Хранитель – это…

– Мне о нём известно, – коротко вставила я.

– Да? Хорошо. Так вот, нам неизвестно, кем является наш таинственный доброжелатель, потому что он поставил одно-единственное чёткое условие нашего сотрудничества – мы не пытаемся раскрыть его личность. Он хорошо осведомлён о Путешественниках, о том, как мы действуем, и о любой попытке нарушить соглашение он бы узнал. Разумеется, мы согласились, потому что не хотим лишиться такого ценного осведомителя.

– И при чём здесь театр?

– При том, что все свои послания он оставляет нам в тайнике в театре, – пояснила Анабелл. – Тайник расположен очень удобно – в холле, но случайно его не заметишь.

– Как же вы забираете информацию, что никто не заметил ничего подозрительного?

Путешественница холодно улыбнулась, из-за чего её губы сложились в тонкую полоску, а глаза в этот момент показались мне совершенно бесчувственными, словно рыбьими.

– Мальчишка-разносчик газет, – пояснила она, и я с трудом удержалась, чтобы не поёжиться – настолько в тот момент мне был неприятен её вид. – Каждое утро он приносит газеты директору Хогарту. Он же проверяет тайник.

– Вы доверили это дело постороннему, да ещё ребёнку?.. – удивилась я и осеклась, увидев красноречивое выражение лица собеседницы. Гримасу отвращения мне скрыть не удалось. – Вы вселили одного из ваших в ребёнка?!

– Он был сиротой, и внезапного изменения его личности никто бы не заметил, – равнодушно отозвалась она и пытливо взглянула на меня. – Не горшку упрекать чайник в том, что он чёрен. Между прочим, ты одна из нас.

– Элизабет Барнс умерла. Это не одно и то же.

– Спорить смысла нет. Мы те, кто мы есть, и этого не изменить. А теперь к делу, – на философские беседы она явно не была настроена. – Разумеется, мы не будем приказывать тебе выяснить, кем является наш информант. Ты не шпион, в нашем мире находишься недавно и раскроешь себя в любой момент. Но всё же будь внимательна и просто смотри по сторонам. Заметишь что-нибудь необычное – сразу сообщи мне. Мы думаем, что информатор работает в театре. На регулярное появление постороннего человека там точно обратили бы внимание…

Я кивнула и поднялась с места. Тот факт, что теперь я, по сути, работала на Путешественников, никакой радости не приносил, но деваться было некуда. Впрочем, уж лучше так, чем остаться совершенно одной, без какой-либо поддержки. А так я хотя бы знаю, что рядом есть люди, которым прекрасно известно, что я пришелец из другого времени, и которые спокойно это приняли.

Или же я просто успокаиваю саму себя. Одно из двух.

– Есть ещё кое-что, – вдруг сказала Анабелл, когда я уже была в дверях, и помахала в воздухе незапечатанным конвертом. – Думаю, тебе было бы интересно это узнать. Наши люди наконец-то добрались до поместья Барнсов в Корнуолле.

Я присела обратно на стул. В последние дни я как-то совсем забыла о визите нынешнего главы Искателей, как и о том, какое впечатление его слова произвели на Анабелл. Оставалось только порадоваться, что найденный артефакт надёжно спрятан в моей комнате… и огорчиться из-за того, что шляпа с вуалью лежала на диване. Сейчас мне совсем не помешало бы хоть немного спрятать лицо, чтобы Анабелл не смогла никак понять, о чём я думаю…

– И что?

– Судя по всему, сэр Реджинальд Барнс имел знакомых среди магов и охотно прибегал к их услугам. Не знаю, действовал ли он с одобрения прочих Искателей или же по собственной инициативе, но это не важно. Важно то, что на подвале дома установлена какая-то странная магическая защита, не пропустившая нас внутрь, – Анабелл задумчиво посмотрела в окно. – Словно подвал окружён невидимой стеной.

– Значит, поездка получилась бесполезной? – известие об очередном магическом фокусе меня даже не особенно удивило, как и то, что отец мисс Барнс общался с магами. У Патрика в двадцать первом веке тоже были свои знакомые среди магов.

– Почему? – искренне удивилась Анабелл. – Совсем наоборот. Теперь мы точно знаем, где спрятана та вещь, которую ищут Искатели и, возможно, ищут маги. Иначе зачем ещё сэру Реджинальду ставить эту защиту, если не для того, чтобы что-то надёжно спрятать?

Я с умным видом кивнула, мысленно восхитившись хитростью покойного баронета. А он и впрямь хорошо придумал – создать отвлекающий манёвр в виде сложной магической защиты, а сам артефакт благополучно спрятать в другом месте – ведь никому и в голову не придёт, что это лишь обманка, пустышка…

– В общем, мы попытаемся выяснить, что это за защита и как её снять, – подытожила Анабелл и оторвалась от задумчивого созерцания окон дома напротив. – А ты пока сосредоточься на театре. У тебя же первое выступление через два дня… Но должна сказать, что через неделю нас приглашают на приём к Саммерсонам. Этот вечер нельзя будет пропустить… Послезавтра к нам придёт портниха: у тебя очередная примерка свадебного платья. И последнее – я освобожусь через полчаса. Будем продолжать учиться танцевать кадриль.

С этими словами она вновь склонилась над колонками цифр, давая понять, что ценных указаний больше не последует и аудиенция окончена.





* * *


Я последовала её совету и сосредоточилась на грядущем выступлении. Рассказывать о «Знаке равных» Анабелл я по-прежнему не собиралась, и меня целиком устраивало, что в ближайшее время Путешественники будут заняты в Корнуолле. Джеймс в театре больше не появлялся, и мои репетиции проходили совершенно спокойно. Но самой себе я врать не могла и честно призналась, что постоянно неосознанно вытягивала голову в сторону дверей, едва на пороге зрительного зала показывалось новое лицо. Да, с чисто рациональной точки зрения было хорошо, что Джеймс не приходил – уменьшалась опасность быть разоблачённой и всё такое… Но в то же время я мечтала снова увидеть его. Мечтала снова заговорить с ним, ощутить это небывалое волнение, снова устроить словесную пикировку…


Зато видела Майкла – после собственной репетиции, когда спустилась по ступенькам к наёмной карете, в которой меня ждала Анабелл, я увидела, как он вышел из театра вместе со своей пассией, громко над чем-то смеясь. На Маргарет было тёмно-красное пальто, шляпка с перьями и боа, и на фоне бледных светловолосых англичанок она смотрелась яркой экзотичной птицей, по ошибке залетевшей в голубятню. Майкл был так же идеален, как и всегда. Не пара – картинка.

Несмотря на то, что на мне были парик и вуаль, я поспешила сесть в карету. В театре я их теперь носила постоянно, и прочие актёры, хоть и посмеивались над моей эксцентричностью, но, в конце концов, привыкли. Надевала я их по пути в театр и снимала только на обратном пути.

Оставшиеся до моего «дебюта» дни пролетели незаметно, и я даже не заметила, как пришло время переодеться в подобранное и подшитое миссис Браун платье и выйти на сцену. Волновалась, конечно, и это мягко сказано. Без устали твердила про себя, что это просто спектакль, в котором я играю определённую роль и должна играть дальше, но помогало это слабо. Сердце всё равно грозило выпрыгнуть из груди, и я запоздало вспомнила, что у меня всю жизнь был страх сцены. Соберись! Не забывай, что ты лишь играешь. Если что-то пойдёт не так – завтра ты просто исчезнешь из этого театра, вернёшься к жизни мисс Барнс, и никто не узнает, кто ты на самом деле. Был человек – и нету…

Время, которое я мечтала остановить, наоборот, бежало этим вечером особенно стремительно. Пролетели первые два акта, актёры за сценой уходили и возвращались. Гровер и Маргарет были на высоте – даже я, не видя их, а лишь слыша за сценой голоса, прониклась их игрой до глубины души. Но вот раздались очередные аплодисменты, и я обнаружила, что рядом со мной за кулисами стояли все актёры. Значит, начался антракт. Мои ноги словно налились свинцом, и кто-то заботливый ощутимо ткнул меня пальцем между лопаток. Кажется, это была Маргарет. Чувствуя себя ещё хуже, чем на защите диссертации, я поплелась на сцену.

Дальнейшее отложилось в памяти урывками. Я выступала без объявления (это было инициативой Хогарта, который решил, что в этом случае эффект от моего выступления будет ещё ярче. Даже в афише был лишь указан мой псевдоним), и помню, как в зале снова потух свет, а затем точно упала тишина – такого поворота никто из зрителей не ожидал. К счастью, я не видела лиц – газовые рожки, установленные полукругом по краю сцены, освещали меня, но затеняли весь зал, за что я была сейчас безмерно благодарна. Но я буквально кожей ощущала пространство зала, который теперь казался мне размером с Гранд-Опера в Париже, и чувствовала себя так, словно стояла на краю бездны, могла ощутить её дыхание. Что там Ницше говорил про вглядывание в бездну, которая, в свою очередь, начнёт вглядываться в тебя?..

Но затем заиграл оркестр – и это спасло меня от позорного обморока или нервного срыва. Не было такого, чтобы я забыла обо всём на свете, но я смогла отвлечься и сосредоточиться на песне. В памяти я старательно воссоздавала героиню Маргарет, пыталась прочувствовать всё то, что испытывала она, её страдания, любовь, безысходность, и старалась передать это в собственном голосе.

Я не имела ни малейшего представления, как мне это удалось. Когда песня закончилась и оркестр замолчал, тишина рухнула на меня бетонной плитой и показалась такой оглушающей, что в ушах зазвенело. На негнущихся ногах, словно до сих пор чувствуя тяжесть этой плиты, я шагнула вперёд, слегка поклонилась, и пошла назад, неестественно выпрямив спину. До спасительных кулис оставалось всего несколько шагов, и я видела, с каким огромным изумлением, растерянностью на меня смотрели Маргарет, Сара и другие. Даже Гровер выглядел так, будто его стукнули по голове. И лишь в этот момент тишина в зале пропала, сменившись нарастающим шумом. За кулисами я обессилено рухнула на софу и наконец-то сообразила, что это было – аплодисменты.

– Энни, воды, – коротко распорядилась миссис Браун, и её помощница скрылась с глаз.

– Отличное выступление, – одобрительно заметил МакКинли и громко икнул.

– Это было великолепно! – совершенно искренне сказала Маргарет, прислушиваясь к аплодисментам. – Такого никто не ожидал. Теперь… Кажется, теперь я знаю, как играть в заключительной сцене.

Гровер резко вскинул голову.

– Нельзя менять концепцию выступления в самый последний момент! – резко возразил он, но Маргарет лишь отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

Вернулась девушка со стаканом, и сразу за ней вбежал Хогарт, на ходу утирая круглое лицо платком.

– Бетси, это было потрясающе! Вы покорили всех! К завтрашнему утру о вас будет говорить весь Лондон! Господа, не расходитесь сразу после спектакля! Всем шампанского!

Сара недовольно наморщила носик, но остальные актёры смотрели вполне доброжелательно. В ушах продолжало звенеть, и я залпом выпила предложенный стакан.

– Господа, готовимся! – напомнил Хогарт, и весёлые разговоры между актёрами стихли. Особенно довольным выглядел МакКинли, на которого часть с шампанским произвела самое благоприятное впечатление. – Через пятнадцать минут начало!

Он вышел. Я осталась сидеть, понемногу приходя в себя. Так я досидела до середины второго действия, не замечая суеты актёров за сценой, и только после этого обнаружила в себе силы подняться. Пожалуй, дожидаться окончания спектакля мне всё же не стоило – предполагалось, что сэр Перси сейчас находится в театре, но домой я явно должна была вернуться до его возвращения. Хогарт поймёт, почему я не осталась на шампанское, и не обидится.

Ноги всё ещё звенели, как если бы я пробежала марафон, а выпитая вода тяжело бултыхалась в желудке. Впрочем, это я переживу. Если всё и в самом деле прошло удачно, и я буду выступать снова, в следующий раз будет уже полегче…

В служебных помещениях театра сейчас было совсем пусто, хотя перед выступлением тут царил настоящий хаос. В последний момент у актрис обязательно рвались оборки на платьях, у актёров отклеивались накладные бороды и усы, реквизит ломался, и выяснялось, что заменить его нечем, у портнихи заканчивались нитки и ленты нужных цветов, газовые светильники на сцене переставали работать, механизмы, поднимавшие и опускавшие декорации, заклинивало, кто-то из актёров уходил в запой (чаще всего тот самый МакКинли, которого Маргарет, похоже, справедливо упрекала в пьянстве), папки с нотами для музыкантов оказывались перепутаны местами, грим ложился неудачно и черты лица выходили неестественными, гротескными. Хогарт носился туда-сюда, Маргарет закатывала очередной скандал, Гровер лениво восклицал из своей гримёрной, как ему надоели бездари и идиоты, ничего не понимающие в театральном искусстве, МакКинли бодро храпел на диване, миссис Браун с помощницей сбивались с ног, рабочие торопливо чинили механизмы и освещение, дирижёр Скотт ругался с музыкантами, выясняя, где чья папка с нотами, Сара кричала на девушку, укладывавшую ей волосы.

В общем, всем было весело.

Зато сейчас здесь царила такая же тишина, как в зрительном зале сразу после моего выступления. Радуясь возможности незаметно ускользнуть, я хотела отправиться на поиски помощницы миссис Браун, чтобы она помогла мне переодеться, но вместо этого вдруг столкнулась с молодым человеком, прислонившимся к стене у гримёрной. Он был во фраке, и его рубашка выделялась ярким пятном на чёрном фоне.

– Сэр, вы заблудились? – вежливо спросила я, подумав, что это вполне мог быть очередной воздыхатель Маргарет. – Проводить вас в зал?

– Нет, я ждал вас, – он встрепенулся, заметив меня, и уставился на меня восторженным взглядом мальчишки, встретившего лицом к лицу Железного Человека или Джека Воробья. – Вы ведь мисс Бетси? Я слышал ваше пение. Это было самое прекрасное, что я когда-либо слышал!

– Б-благодарю, – ошарашенно выдавила я. Встречи с поражённым поклонником я как-то не ожидала.

– Я восхищён вами, – горячо продолжил он. – Позвольте представиться – меня зовут Артур Рассел…

«А ведь я его знаю» – вдруг подумала я, присматриваясь повнимательнее. Ведь я уже встречала этого порывистого юношу – на музыкальном вечере у Вейлоров. Он тогда ещё сбежал от всех и читал в гостиной «Графа Монте-Кристо», и его имя почему-то показалось мне знакомым. Но меня, как и маги, он явно не узнавал.

– Мистер Рассел…

– Я готов служить вам, как рыцарь служит Прекрасной Даме! Одно ваше слово… – он всё пытался схватить меня за руки, а я старательно уворачивалась.

– Мистер Рассел… – этого пылкого молодого человека следовало привести в чувство как можно скорее.

– Возможно, вы позволите проводить вас? Сейчас уже вечер… Лондон – небезопасное место для молодой дамы…

– Мистер Рассел, довольно! – обретя твёрдость голоса, воскликнула я.

Он послушно замолчал и теперь смотрел на меня преданно-восхищённым взглядом, которым, кажется, на меня смотрел никто и никогда. Пожалуй, только решительностью можно было с ним сейчас справиться.

– Прошу вас, хватит! Я очень признательна вам за высокую оценку моего таланта, но прошу вас!.. У меня был очень тяжёлый день, и я бы хотела побыть одна.

У него сделалось виноватое лицо, он опустил голову и немедленно отступил назад.

– Я умоляю вас простить меня, мисс Бетси. Я был непозволительно настойчив. Но я буду лелеять надежду на новую встречу с вами! И я бы отдал полжизни за то, чтобы вы откинули вуаль…

На этом моменте я решительно открыла дверь гримёрной и заперла её за собой на ключ. Затем прижалась к ней ухом, пытаясь расслышать, что происходит в коридоре. Артур Рассел провозгласил ещё одно признание в вечной верности, а затем до меня, к счастью, донеслись удаляющиеся шаги.

Я глубоко вздохнула, а затем, не выдержав, рассмеялась. Ну и дела! Такого эффекта от этих выступлений я как-то не ожидала… И что, хотелось бы знать, будет дальше?