Врата скорби. Следующая остановка – смерть
Часть 39 из 59 Информация о книге
Офицер поставил на стол стакан воды. Поставил его перед Абу – Возьми его. Посмотри. Вода холодная. Абу помедлив, все-таки взял сосуд. Вода и в самом деле – была холодной даже ледяной. – Это холодильник. Я теперь могу пить холодную воду, когда захочу. И у моего господина – много таких чудес. Хочешь колбасы? Офицер снова повернулся к своему шкафчику. Достал оттуда какую-то продолговатую палку, издающую очуменный мясной запах. Положил рядом с ней карандаш и лист бумаги. – Попробуй. Ты живешь впроголодь, а можешь жить как король Али ничего не ответил – Попробуй, попробуй. Ты голоден, я знаю. А потом – пиши. Пиши все, о чем знаешь. И клянусь Аллахом, тебя никто не обидит… Достаточно с нас Аллаха, он – прекрасный хранитель… Али резким движением выплеснул ледяную воду мучителю в лицо. И, кажется, даже успел ударить его карандашом, прежде чем на него навалились вломившиеся в кабинет конвоиры… * * * Пытка электрическим током – применялась редко, а в таком захолустье как задний двор Адена – тем более. Еще двадцать лет назад – в США рекламировали электрический ток как средство от всех болезней, им лечили все – от простуды до половой истерии. Шарлатаны разъезжали со своими динамо-машинами, и никто не считал – сколько человек в результате такого лечения и вовсе преставились. Еще, в качестве орудия казни использовали электрический стул, изобретенный великим Томасом Эдисоном – в деле экзекуций это считалось такой же революцией, какой в свое время считалось изобретение гильотины. Некий Гильотен, то ли доктор, то ли парикмахер – движимый самыми добрыми чувствами и побуждениями (в их европейском, конечно же, варианте) решил изобрести некое приспособление, которое устраняло бы из жизни человека посредством простой и безбольной операции. Его изобретение оказалось как раз кстати – во времена французской революции красные комиссары истребили не меньше полумиллиона человек изобретением доброго доктора – парикмахера. Гильотину переняли и немцы – правда, у них она стояла в единственном экземпляре, в тюрьме особого назначения в Моабите, где казнились государственные преступники – остальным светило банальное повешение или не менее банальный расстрел. А вот честь изобретения пыток электрическим током – сомнительная во всех отношениях – принадлежит, кажется русским офицерам. В русской армии – в первой в мире появились искровые, то есть телеграфные роты, а потом, уже в двадцатых – офицеры русской армии, ведущие войну внутри собственной страны открыли, что телеграфный аппарат можно прекрасно использовать для пыток. Наверное, это тоже было мировое открытие: в Германии, и в Англии, в нашем главном враге – пытки сводились к тупым избиениям[97]. Озверевшие офицеры и сотрудники только что созданного гестапо – часто забивали заключенных до смерти… при этом, как потом часто выяснялось, сильнее всего зверствовали те, кто тайно сочувствовал красным и заботился о том, чтобы сохранить тайны, которые знали схваченные. В отличие от избиений – пытка электротоком почти не оставляла следов, и в руках опытного человека – почти никогда не заканчивалась смертью. Раньше было… и напряжение не могли подобрать, и например, один кавказский политический бандит по прозвищу Камо откусил во время пытки язык и захлебнулся кровью. Сейчас было все продумано – даже специальной конструкции назубник, который вставляли в рот, чтобы не повторилась история Камо. В темной комнате – ярко горела лампочка без абажура. Комната была большой, что удивительно для тюрьмы, здесь ни для чего не хватает места. В центре – стояло что-то среднее между операционным столом и крестом для распятия, покрытым панцирной сеткой. Это устройство было сварено из стального проката и вцементировано в пол. Место для головы – было сделано из дерева и кроме того – покрыто резиновой изоляцией, вырезанной из автомобильной камеры. Те, кто пытал, знали, что на голову давать разряды нельзя, иначе никаких ответов не получишь, заключенный просто потеряет память[98], и оставлять голову незафиксированной тоже нельзя – заключенный может разбить голову об дерево во время пытки. Поэтому – голову удерживала сложной системы подвязка, тоже из вырезанных из камеры кусков резины. Резина – лучший диэлектрик. В комнате было душно, и стоял такой запах, который бывает после того, как сгорит проводка на электродвигателе, такой запах горелого металла. Заключенный, привязанный к столу – был полностью обнажен, ему привязали руки, ноги, а так же перехватили поперек тела в двух местах толстыми резиновыми жгутами, тоже вырезанными из старой, автомобильной камеры. От стола для пыток – отходили два провода, они шли к странному аппарату, напоминающему кассовый, с ручкой сбоку, а оттуда – куда-то за стену. Там – работал на холостых мотором грузовик, вырабатывая электричество. У них был для этих целей дизель – генератор, отдельный от тех, которые обеспечивали тюрьму – но он сломался, а новый до сих пор не привезли: требование на него затерялось где-то в бюрократических кабинетах. Поэтому – для генерации использовали грузовик, обеспечивая при этом перерасход топлива и головную боль при отписках. Топливо – отпускают по нормам, и то, что не по своим делам ездили – не докажешь… Заключенный весь дрожал. Он пережил три удара током и дрожал как сильно избитое животное, ожидая четвертого. Страшнее боли было непонимание. Цивилизованные люди – живут в мире, где электричество – норма, они понимают, что это такое многих – дергало током. А те, кто родился и вырос в горах, никогда не видел электрической лампочки – у них понятие электричества не укладывалось в сознании вообще. Они могли стоически выносить ножевую или сабельную рану, терпеть пулевое ранение, отстреливаться, катаясь на собственных, вырванных осколком кишках. Но электрический ток и пытка им – приводила их в ужас. Они не могли понять, что – может причинять такую безумную, рвущую все тело боль. В сочетании со стрессом от тюрьмы – действовало почти безотказно. Проводивший допрос офицер – хлебнул из термоса кофе – заключенный попался упрямый, и они задерживались. Накрыл чашкой термос, подошел ближе. Хлестнул заключенного плеткой, тот вздрогнул и завыл. – Как тебя зовут? Как тебя зовут?! Заключенный держался из последних сил. Еще в лагере – англизы преподавали им пытку: показывали, как пытать человека, чтобы добиться от него нужных сведений, причем показывали на них – чтобы они знали, что такое боль и умели терпеть. Горца – не надо учить терпеть боль, боль составляет основу его жизни, боль от падений, боль в ногах, в руках, боль от тяжелой работы – и они умели переносить боль. Но у англизов в горах – не было электричества, и они не могли показать слушателям своего лагеря – что такое пытка электричеством. А это нужно было показать. Потому что сейчас – фанатичный исламист сошел с ума от боли, три сеанса пытки током – выдернули его из привычного мира, где надо терпеть голод, лишения, заключение, избиения, допросы – и с размаху швырнули если не в ад – то точно в чистилище. В новый мир, где нет ничего кроме боли. В новый мир – в котором ты не знаешь, жив ты или уже умер. В новый мир, в котором признаются все, даже те, которые поклялись молчать. Он был суеверен – и теперь был уверен, что его тело терзают не люди, а джинны – ни один человек не может причинить такую боль другому человеку. И в этом случае – его выносливость и горская закаленность – играла против него же. Схваченный разночинец – давно бы сомлел. А он – продолжал оставаться в сознании. – Кто ты? Мы все равно узнаем. Скажи, как твое имя… Заключенный что-то промычал – Громче – Нет… Бога… кроме… – Ясно. Офицер дал разрешающий знак – и другой начал крутить ручку того самого «кассового аппарата», который был подсоединен к проводам. Он давал не постоянный разряд – а серию разрядов, частота которых зависела от того, как быстро крутить ручку. Это было еще мучительнее… Заключенный задергался на пыточном столе как рыба, выброшенная на берег и глухо завыл. Ток проходил с треском, его напряжение было недостаточным, чтобы убить – но достаточным, чтобы причинять мучения. Снова запахло горелым железом… Решив, что достаточно – офицер дал знак. Аппарат остановился. Офицер зачерпнул в ведре ледяной воды кружкой и вылил на заключенного. – Кто ты. Скажи свое имя. Мы будем пытать тебя, пока ты не скажешь. Ты умер для всех – но Аллах не даст тебе достойной смерти. Ты умрешь как собака, как шакал, медленно издыхающий на солнце без воды. Кто ты? Кто ты? Скажи, и я дам тебе попить. – Иша… – Что? Офицер склонился к заключенному – Иша… – Иша? Иса? Тебя зовут Иса?! Говори! – Иша… Офицер снова зачерпнул немного воды, начал лить ее в рот заключенному. Заключенный закашлялся. – Тебя зовут Иса? Вот видишь, я дал тебе попить. Ты будешь говорить? Ты будешь говорить? Только не говори мне про Аллаха, иначе мы снова будем жечь тебя невидимым огнем. Как только мы мне солжешь, это будет опять. Итак – тебя зовут Иса? – Иша… Начинать допрос после того, как заключенный сломался лучше с того, в чем он уже признался или с того, что ты знаешь точно. Если человек ответил на один вопрос правдиво, или хотя бы вообще ответил – двигаться дальше будет намного легче. Англичане знали это, и поэтому, обучая горцев терпеть говорили: не признавайтесь ни в чем. Ни единым словом, даже не говорите, как вас зовут. Просто говорите – нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его. И так – вы вселите ужас в сердца своих мучителей. Но про пытки током они ничего не знали… – Хорошо, Иша… Офицер сильно дернул назубник – там была специальная ручка – вырывая его из сведенных судорогой челюстей. – Вот так. Лучше. Иса. – Иша… – Где ты родился, Иса? Где ты вырос. Скажи мне. Скажи правду… Сопротивляться смысла не было. Никакого. Не было ничего кроме боли, и теперь – организм боялся этой боли. Боялся боли больше, чем Аллаха и его наказания, больше чем презрения и проклятья единомышленников – джихадистов. – В горах… – Горах? Каких горах? Радфан? Хадрамаут? По ту сторону границы? По эту? – Катири… – Катири? Ты родился в Катири? – Катири… Заключенный немного приходил в себя, но сначала – следовало задавать только простые вопросы… – На, попей еще воды… На сей раз – заключенному удалось дважды сглотнуть воды – Хорошо. Ты мусульманин? Я слышал, ты упоминал Аллаха. – Аллах. Аллах… – Ты мусульманин. К какой партии ты относишься? У тебя есть партия? – Исламская… партия… освобождения …Абьяна. – ИПОА? Отлично. Мы знаем такую партию и думаем, ты сказал правду. Теперь вопрос посложнее – кто твой амир? * * * Надзиратель – открыл дверь камеры – и двое солдат – затащили туда человека и бросили его как мешок на утоптанный земляной пол. Потом – солдаты вышли, а надзиратель – закрыл за ними дверь. По коридору, мощеному камнем – простучали удаляющиеся шаги… – Подонки. Варвары… Что-то темное в углу, что казалось то ли кучей тряпья, то ли просто тенью – зашевелилось: это оказался человек. Он подполз к лежащему на полу человеку и потрогал его. – Ты жив? Эй… Лежащий не ответил. – Подонки. Варвары. Сволочи… Человек – осторожно свернул ткань в нечто, наподобие подголовника и положил под голову лежащего… * * * На следующий день – пошел дождь. И заключенным – разрешили набрать воду в то, что у них было и немного побыть под дождем, чтобы вымыться. Дожди – за исключением сезона дождей – были тут большой редкостью…