Выжить в лесу Междумирья

Ученый




Директор фирмы «Южуралпродам» высунул из своего кабинета немного растрепанную голову и буркнул: – Кисонька, у меня важный клиент!

Секретарша Ирина, она же Кисонька, улыбнулась и понимающе кивнула. У ее патрона работа была нервной, а человек он был ранимый и недоверчивый, поэтому иногда ему хотелось остаться наедине со стаканом.

Вроде бы все было сказано, однако голова Сергея Юрьевича не исчезла.

– Ир, у нас есть пирожные или конфеты какие-нибудь?

Брови секретарши удивленно приподнялись. Она следила за тем, чтобы в холодильнике директора были копченая колбаса, шпроты, соленые грибы, иногда он просил кусочек сыра, но конфеты… Однажды она уговорила Сергея Юрьевича попробовать шоколадную печеньку. Он долго держал ее во рту и, когда Ирина из жалости отвернулась, быстренько выплюнул печеньку в корзину для мусора, где в основном лежали нераспечатанные письма, и с облегчением вздохнул.

Да, Сергею Юрьевичу были свойственны деликатность и застенчивость, хотя из своих почти сорока лет около половины он провел в самостоятельном бизнес-плавании, постоянно удирая от многочисленных морских чудовищ и патрульных кораблей.

К сотрудницам фирмы он относился с уважением и руки никогда не распускал, потому что любил жену, – вероятно, в этой длинноносой, строгой цапле видел он что-то незаметное другим. Попытки Ирины очаровать брутального бухгалтера Джеймса, на самом же деле – Женю, воспринимал он без ревности, даже по-отечески сочувственно.

Если секретарша приходила в мини-юбке или в джинсах, приспущенных со смелостью отчаянья, то заметно было, что Сергей Юрьевич не решается опустить глаза. В других случаях, когда Ирина предполагала обольстить Джеймса своими верхними прелестями, действительно достойными восхищения, бедный директор вынужден был смотреть в потолок и запинаться.

Умная девушка ценила такую трогательную доброжелательность и старалась шефа не подводить, к тому же у нее был развит материнский инстинкт. Разумеется, в бурном море она не могла защитить Сергея Юрьевича, но по крайней мере офис был для него надежной гаванью.

Ирина задумалась. Никто мимо нее не проходил к шефу… неужели опять пожаловала крылатая ведьма? На безмолвный вопрос секретарши директор ответил, печально закрыв на пару секунд глаза.

После этого он исчез за дверью, а Ирина, мощно цокая туфельками, побежала на первый этаж, где находилась кулинария, – весьма дорогая, однако вполне возможно, что на кону стояла жизнь Сергея Юрьевича в его человеческом обличье, поэтому жадность и медлительность были сейчас противопоказаны.

Джеймс и двое молодых мужчин из соседней фирмы, курившие в конце коридора, с восхищением посмотрели ей вслед. Ирина успела краешком глаза заметить, что вид у Джеймса был немного озадаченный.

Не прошло и пяти минут, как Ирина, в подтянутых джинсах и с милой, скромной улыбкой на пухленьких губках, появилась в кабинете директора. Девушка держала поднос, на котором были пирожные разнообразных форм и цветов, а также две красивые кружечки свежезаваренного кофе.

Оба кресла для посетителей были пустыми, однако изумительный аромат незнакомых духов и отсутствие стакана на столе могли иметь только одно объяснение. Когда секретарша поставила поднос на стол, директор меланхолично сказал:

– Спасибо, солнышко.

Он вздохнул, и сердце Ирины сжалось, однако это никак не отразилось на ее нежном, еще по-детски простодушном лице. Она ободряюще улыбнулась Сергею Юрьевичу и вышла из кабинета.

В приемной Ирина взяла стоявшую на подоконнике игрушечную лейку и начала поливать старенький фикус, шепотом рассказывая ему, что она думает о ведьмах.



– Беспокоится за тебя, – усмехнулась фея, – правильно, умная девочка, но ты все-таки сильно не трусь. Разве я когда-то тебя обидела? Правда, один из твоих приказчиков сейчас у меня за печкой живет, однако сам виноват: в хитрости и воровстве меры не знал. Между прочим, он ведь тебя тоже обманывал.

– Вы правы, – признал Сергей Юрьевич, – только у нас не принято так строго наказывать, сразу за печку.

– Жалостливый ты, слабый, не рыцарь, – вздохнула фея. – Все в твоей несчастной купеческой голове перемешалось. Воровство за грех не считаешь, но не жаден, с подручными щедро делишься. Нищим подаешь, даже когда в долгах по уши. Жену свою неверную обожаешь.

– Почему это неверную? – встрепенулся Сергей Юрьевич.

– Извини, я хотела сказать: неверно, несправедливо, что такая добродушная красна девица тебе досталась. Была бы я твоей феей-хранительницей…

Голова Сергея Юрьевича начала грустно опускаться, и он вынужден был подпереть ее ладонью.

– Ладно, не будем о печальном, – решила фея. – Вообще-то, я за оконным стеклом прилетела, много мне надо.

– Вы хотите окна в замке поменять?

– Не хотела, но так получилось, что придется. Конечно, не во всем замке, в основном со стороны сада.

– Значит, у вас тоже метеорит похулиганил? Знаете, – оживился Сергей Юрьевич, – если окна хорошие, то никакие космические катастрофы не страшны! Я рекомендую вам евроокна «Прекрасная Флоренция». Случайно у нас на складе…

– Не суетись, – строго сказала крылатая женщина, – ты же слышал, стекол я много куплю, кроме того, в одной комнате пол надо полностью перестелить. Возможно, я еще по твоему складу погуляю и мне что-нибудь приглянется – при условии, что ты жужжать не будешь.

– Не буду, – закивал Сергей Юрьевич, – молча и в ответственные моменты не дыша, все покажу!

– Оружия у тебя на складе я никогда не видела, но, может, у знакомых купцов имеется?

– Простите, мы… – Директор фирмы достал из кармана рубашки платок и, вероятно, хотел вытереть вспотевший лоб, но забыл об этом, судорожно сжимая платок в руке.

– Жаль, я надеялась, что куплю пару арбалетов.

– Ах, арбалетов! Найдем, не беспокойтесь! У одного купца дома на стене меч и кольчуга висят – они нам тоже нужны?

– Подожди-ка. – Фея прислушалась, ей показалось, что в приемной мужской голос робко бубнил: «Волшебная… сильфида… эльфы…»


Сергей Юрьевич улыбнулся:

– Не обращайте внимания – это один бедолага, который считает себя историком литературы эпохи романтизма. Ирина от него отобьется, не впервой.

– Зачем он к вам ходит?

– Он ко всем ходит, но к нам почаще. Ирочка ведь не злая: не шипит на него, кофе попьют с конфетками. Я бы ему иногда стопочку налил, но якобы не употребляет. Вид у него такой, что трудно в это поверить, а впрочем, кто знает? Внешность часто обманчива: например, мои… приказчики и подручные кажутся абсолютными трезвенниками. Вот так удачно я подвел беседу к необходимости отметить нашу встречу!

Сергей Юрьевич встал и открыл холодильник, однако фея запротестовала:

– Если сейчас мы отметим встречу, то потом не будем обмывать мою покупку. Что-то одно, мне еще домой лететь!

После короткого раздумья Сергей Юрьевич решил:

– Тогда – потом! Не позволим презренной торопливости отобрать у нас самое лучшее время – ожидание чудесного!

– Разумно, – согласилась фея, – но ты не ответил на мой вопрос: что нужно от вас историку? Я напрягаю мою фантазию, но пока она не может представить какую-либо связь между «Южуралпродам» и литературой эпохи романтизма.

– Да вот именно! – Сергей Юрьевич еще некоторое время с удовольствием держал в обеих руках холодную, почти ледяную литровую бутылку и опять поставил ее в холодильник. – Приятель наш отнюдь не дармоед, работает штамповщиком на тракторном заводе, но по образованию филолог и в свободное время, если соседи по коммуналке не шибко его донимают, пытается постичь тайны волшебной романтической прозы.

Соседи у него пьяницы: им то на водку не хватает, то хочется важные новости рассказать или обидно, что кто-то спит, когда им грустно, поэтому в жизни штамповщика тихих минут немного. Однако непостижимым образом он все же оформил плоды своих раздумий в форме солидного по объему научного трактата, стараясь следовать изменчивым правилам для сиих сочинений, – предполагаю, это был героический, многолетний труд. Возможно, даже неплохо получилось, но кому такое надо?

В издательствах мужику объяснили: «За ваши деньги – любой каприз!» Вот теперь горемыка, мучительно преодолевая скромность и стеснительность, ходит по денежным людям в надежде найти родственную душу.

– Понятно, что он не телепат, – задумчиво сказала крылатая женщина. – В таком случае я могу побыть невидимкой и послушать вашу беседу.

– О чем мне с ним говорить? – удивился Сергей Юрьевич.

– Ну, поговори о чем-нибудь, – попросила фея.



– Замечательные пирожные! Сердечное спасибо, Ирочка!

Михаил Петрович несколько раз прикоснулся платком к губам.

– Нет, сейчас же уберите платочек! – запротестовала девушка. – Мы еще «Шоколадный кораблик» не пробовали!

Она решительно разрезала напополам «Шоколадный кораблик», «Розочку» и «Грибную семейку».

– Простите, пожалуйста, мне придется трусливо отступить. – Однако в голосе Михаила Петровича чувствовалось сомнение, потому что пирожные он любил.

– Значит, пусть я одна толстею? Я всегда считала вас порядочным и надежным человеком!

– Ирочка, я вынужден спасать мою репутацию, – сдался Михаил Петрович, и теперь в его голосе было только восхищение. – Где вы берете такие вкусности?

Вопрос отнюдь не был риторическим: в обеих кулинариях, которые посещал Михаил Петрович, он ничего подобного не видел.

– Для ведьмы купила, – шепотом ответила девушка. – Прилетает к нам одна такая… но чем мы хуже? Когда я с полным подносом обратно бежала, то решила, что ведьма должна поделиться!

С нежной требовательностью защебетал телефон внутренней связи. Ирина вздрогнула – мелькнула паническая мысль, что ведьма все слышала и придется как-то выкручиваться.

– Кисонька. – Голос шефа был немного растерянный. – Пригласи господина филолога к нам… ко мне.

– Хорошо, – покорно прошептала секретарша, хотя что уж тут могло быть хорошего?

Михаил Петрович встал, вид у него был ошеломленный и… сияющий.

«Бегите отсюда, быстрей!» – умоляли большие, яркие глаза Ирины. К сожалению, исследователь литературы эпохи романтизма относился к тем мужчинам, для которых глаза женщин загадочны и таинственны.

– Хорошо! – упрямо повторила Ирина, споря с судьбой Михаила Петровича, и взяла его за руку.

Они прошли в кабинет. Застенчиво улыбаясь, Михаил Петрович сказал:

– Здрасте!

– Здоровеньки булы, – добродушно ответил директор, который владел двумя-тремя важными словами из многих языков. Он показал на одно из кресел: – Сидаун, плиз!

Рассеянный господин филолог не обратил внимания на этот жест и попытался сесть в другое кресло, однако чья-то рука ему помешала – разумеется, это была рука секретарши. Правда, Ирина стояла с другой стороны, но была девушкой молодой и ловкой: у нее получалось Михаила Петровича с одной стороны тянуть, а с другой мягко, настойчиво подталкивать, поэтому в конце концов он приземлился там, где ему было указано.

– Гут! Прекрасно! – кивнул заметно вспотевший директор, потом его маленькие глазки спросили секретаршу: «Ну и что мне с ним делать?» – «Нет, но ты же сам захотел его увидеть!» – «Солнышко, при чем здесь я?» – «А что ведьме от него надо?» – «Не знаю, никаких проблесков!»

– Простите, Ирочка, – сказал вдруг Михаил Петрович, – я только сейчас заметил, какие у вас сегодня потрясающие духи! Наверное, французские?