Звоночек 4

— Все, теперь можешь отойти оправиться. Знай полупортки раздвигай. Не все же мне тебе ширинку держать, — прокомментировал я свои действия, отдуваясь в перерывах между фразами. — Хотя погоди, сортир тебе изображу.

Я установил возле стойки шасси торчком три ящика из под гранат так, чтобы на них можно было сесть.

— Готово! Чуть позже ямку тебе вырою, если не лень будет. Мне еще дружков твоих хоронить, а то валяются неприкаянные, того и гляди на жаре завоняют.

Дав самураю время, вновь посадил его на трос, отмерив его так, чтобы он сам мог свободно перемещаться между палаткой и туалетом, после чего принялся его кормить.

— Скажи, Танака, как вы нас сбить умудрились? Я, видишь ли, все самое важное как раз проспал. Только не надо зарекаться, что отвечать не будешь. Это же сущая ерунда. А вот если я расстроюсь, могу и бубенцы тебе отрезать. От этого ты не умрешь, зато хрипеть перестанешь.

— Вы летели очень низко, — скупо отозвался японец. — Сначала мимо, но потом повернули прямо на нас.

— И что, вот из этого вот пулемета? — изобразил я недоверие. — Да в самолете дыр больше, чем у него боезапас. Не может быть.

Пленный замолчал.

— Ну, как хочешь, можешь не отвечать. Не калечить же тебя в самом деле, — миролюбиво удовлетворился я его «знаком согласия». — Спроси ты у меня тогда что-нибудь. Не в молчанку же нам играть.

— Почему вы меня так называете? — стараясь обращаться ко мне уважительно, он намекал, что хотел бы того же по отношению к себе.

— Танака? Ты, японец, говорящий по-русски, офицер, и не читал роман «Порт-Артур»? — искренне удивился я.

— Первый раз слышу, — пробурчал самурай.

— Ну ты даешь! Да служи я в вашей армии, затер бы до дыр и надулся бы как дирижабль от гордости!

— Я много русских книг прочел, но о такой слышу впервые! — повысив голос, повторил пленный. Тут уж я прикусил губу, подумав, что Степанов мог свой роман на текущий момент и не написать.

— Интересный?

— Да, — ответил я коротко.

— Про осаду?

— Да.

— А Танака?

— Был там один ваш разведчик, — кивнув нехотя, спросил уже сам. — Ведь ты тоже из этого племени?

Японец промолчал. Молчи-молчи, мне даже кивать не надо.

— И в разведке, стало быть, здесь? — решил я поднажать.

В ответ тишина.

— Смотри, соленого мяса ты уже налопался, будешь артачиться — воды не дам.

— Да, в разведке, — отозвался самурай, не понаслышке знакомый с муками жажды.

— Ладно, воду заслужил. Смотри, я бутылку на шнурке подвешу, в любой момент сможешь наклонить и пару глотков сделать. Но учти, это тебе на целый день. И есть мы только вечером будем.

Убедившись, что пленный в состоянии сам о себе позаботиться, я не стал больше к нему приставать. Все равно, если там, откуда он пришел, есть пулемет, то днем соваться нельзя. Светлое время я решил потратить с толком, занявшись доставшимся мне хозяйством. В первую очередь, я выполнил свое обещание и выкопал выгребную яму. Нагадить он много не успеет, пока отсюда не уйдем, а чтобы не воняло, землей присыпать буду.

Теперь на очереди были мертвые. Чтобы выкопать им могилу, такую же как вчера, я потратил большую часть дня, хоть и укладывал в нее японцев в два слоя, точно так же прикрыв дюралем и оставив табличку. Этак я аэроплан совсем раздену. Оставшиеся светлые часы я убил на «инвентаризацию» своих богатств. Медицинский груз состоял, по большей части, из белья и перевязочного материала, но было там два ящика с препаратами и два заполненных льдом бачка-термоса со склянками внутри, на ярлыках которых значилось: «мазь от ожогов». Сейчас лед уже растаял и, перераспределив содержимое бачков, я получил литров шесть воды, которую можно было пить. Но главные запасы жизненно необходимой жидкости я обнаружил в «заначке» техника в двадцатилитровой фляге в отсеке ВСУ, в самом хвосте самолета. В той же кладовке нашлась и вместительная банка с моторным маслом, которое, смешав с 98-процентным медицинским спиртом и остатками керосина из баков, разлил по четырем склянкам из под раствора морфина, изобразив импровизированные «коктейли Молотова». Что ждет меня впереди, я не знал и подумал, что хоть какое-то противотанковое оружие все же лучше, чем ничего.

Содержание оставшихся склянок я трогать не стал, отложив для себя те, где значилось «эфир», «спирт», «йод», «глюкоза», «новокаин». Ревизия сухих лекарств пополнила мою походную аптечку стрептоцидом, кодеином, кофеин-бензоатом, аспирином. Остальные препараты, вроде пирамидона или фенацетина, назначения которых я не знал и не имел о нем даже предположений, я трогать не стал.

За целый день вокруг ничего не происходило и даже характерного шума войны не было слышно. Только раз мне показалось, что где-то на севере послышалось жужжание, будто ветер донес, но осмотр горизонта ничего не дал. А ведь залпы в степи на двадцать-тридцать километров вокруг слышны. Минимум один переход до людей, значит. А скорее всего и больше.

— Держишься молодцом, — подошел я уставший к Танаке. — Поедим?

Пленник, лежавший с открытыми глазами, кивнул в ответ и попытался сесть, отчего его лицо, там, где было видно через бинты, покрылось испариной.

— Не дури, а то умрешь позорно, в постели, — остановил я его и, построгав вяленое мясо, кроме которого у меня ничего больше и не было, если не считать стремительно уменьшавшейся краюхи ржаного домашнего хлеба, стал кормить.

— Вот сидим мы с тобой, Танака, в степи, один хлеб жуем. И, скажи пожалуйста, какого лешего ты полез на меня воевать, а? Чем тебе дома не сиделось? Молчишь? Говорить не хочешь или сказать нечего? Ну, молчи, молчи, — стал я рассуждать, присев разведчику на уши с мыслью, что если вдруг со мной что случится, то все-таки гадость узкоглазым напоследок сделать успею. — Все так вы какие-то дураки, японцы. Ведь со всеми соседями перессорились! С англичанами союз потеряли, американцы оружие китайцам поставляют, с которыми вы воюете, на нас тянуть стали. В дружках же — Гитлер за тридевять земель, который и помочь-то вам ничем не может. Что, думаете всех победить?

— Мы не воюем с Англией и с Американскими штатами, — возразил японец.

— Это армия не воюет. До поры. А флот сверхлинкоры с восемнадцатидюймовками, которые сильнее нынешних настолько, насколько «Нагато» сильнее «Дредноута», надо полагать, для круизов императора строит, — посеял я семена дракона. — И не делай вид, будто не понимаешь о чем речь. Об этом, наверное, уже даже в борделях Амстердама перешептываются. Думаешь, с такими амбициями великие державы мириться будут? Наивный…

Самурай опять мне ничего не ответил, сосредоточенно разжевывая жесткие мясные волокна.

— А вы-то, наверное, думаете, что циновками все завесили и все шито-крыто? Ну, это потому, что вы англичан совсем не знаете. Кто с ними связался — считай замазан. Вы когда флот свой строили, с них ведь пример брали, корабли у них же заказывали, своих людей на учебу отправляли, их инструкторов приглашали? А ведь британцы — мастера шпионажа и всяких темных делишек. Убедить самого честного человека предать, да так, что он будет убежден, будто действует в истинных интересах своей Родины — проще простого. Не сумев с первой попытки к суперлинкору подобраться, они просто купили все сведения у ваших же адмиралов!


— Я в это не верю, — спокойно сказал самурай.

— Отчего же? Вот ведь странно, Геббельс у Гитлера утверждает, что чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверить. Скажи я, что марсиане ваш линкор из космоса «срисовали» и британцам продали, поверил бы? А как правду скажешь, так сразу как страусы голову в песок. Ну, да ладно, не верь, не настаиваю. Вам же хуже.

— Если бы мы действительно строили суперлинкоры, британцы уже предприняли ответные действия, — резонно возразил мне пленник.

— Ты так думаешь, потому, что опыта маловато у вас в большой политике. Англия — не даром кузница мира и величайшая держава, до которой вам как… — тут я запнулся, понимая, что японцы уже в Китае и моя метафора может быть не понята, — медному котелку до ржавчины. — Она всю свою мощь на шпионаже и техническом превосходстве построила. Вы же только на них глядите и копируете, своего собственного не изобретая. Они на шаг всегда впереди. Американцы, кстати, тоже. Зачем, скажи мне, строить дорогущие корыта по семьдесят тысяч тонн, если вдвое меньший авианосец, на котором сидят пикировщики и торпедоносцы, утопит их из соседнего моря, даже не входя в радиус досягаемости артиллерии? Хотя, у вас тоже умные люди есть, но вы им хода не даете, вот они и ищут, кто их оценит. Ямамото Исороку понял, что время линкоров прошло, но его не слушают, вот он и поступил так, как посчитал лучшим для Японии. Ему бы сообразить, что в выигрыше остаться, связавшись с Альбионом, все равно нельзя, да уж ничего не поделаешь. Вот и выходит, что все против вас, а союзники на другом конце мира и ничем помочь не могут.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — перестав прятать глаза, прямо спросил самурай.

— Затем, друг мой ситный, что умирать тебе теперь никак нельзя. И вынести тебя отсюда могу только я. К русским. А там уж, в виде благодарности за помощь, постараюсь обменять тебя на кого-нибудь из наших как можно скорее. Надеюсь, понимаешь, если на твоих соплеменников вдруг наткнемся, первым делом тебя пристрелю. Поэтому, давай сначала. Где твои дружки? Сколько?! Вооружение?!!

— На север, километра три, ложбина, там оставалось три десятка солдат при четырех пулеметах. Все раненые, сами ходить не могут.

— Где русские, как к ним выйти?!!

— Фронт на востоке, километров сто или больше. На север от нас русская трасса по которой идут караваны.

— Погоди, так мы с тобой в нашем тылу?

— Да.

— Трасса далеко?

— Около тридцати километров.

— Как тебя занесло-то сюда… — пробурчал я себе под нос, но японец все-таки расслышал и с готовностью ответил и на это.

— Отряду была поставлена задача нападать на караваны, но ваши самолеты выследили нас, как мы ни маскировались. Наверное, по следам машин. Нас разбомбили, много убитых, ранены почти все. Кто был в состоянии ходить, отправились к трассе, чтобы захватить транспорт, но не вернулись.

— Отдыхай, завтра у нас трудный день, — пообещал я самураю, запахивая полог палатки.





Эпизод 9




Конечно, верить японцу на слово было бы глупо. Поэтому, оставив пленника внутри минного поля, я, навьючившись оружием, поперся таки в разведку. С собой взял только самое необходимое, пистолеты, «носорога», «сайгу», «арисаку» с оптикой, четыре гранаты, ракетницу, немного еды и воды. Все это хозяйство никак не хотело на мне «уживаться», несмотря на все мои старания, то и дело постукивая и позвякивая, поэтому я старался идти как можно осторожнее, но получалось медленно. Имея ввиду наводку японца, я с самого начала отошел, считая шаги, на километр, или около того, восточнее, после чего, посматривая на компас, двинул свои стопы строго на север. Не идти напрямик, а делать такой большой крюк пришлось потому, что, как на зло, вчера было полнолуние, а сейчас, в ночь на 14-е июня, чуть уменьшившийся диск маячил в безоблачном небе, заливая степь холодным светом, отчего трава казалась серебристой. Фигура человека должна была бы бросаться в глаза издалека, если бы Луна не убивала цвета, делая мир черно-белым, монохромным. Под своей импровизированной накидкой из серого упаковочного полотна я наверняка сливался с фоном на выбранной мной до предполагаемой лежки японцев дистанции, но все равно, часто останавливался, приседал, даже ложился, как встарь, прижавшись ухом, слушал землю. Она гудела, то сильнее, то глуше, донося отзвуки далекой битвы, в то время как воздух оставался мирным, будто и не было всего в ста километрах на восток никакого сражения.

Пройдя после поворота полторы тысячи шагов, заметил на проплешине, где песок не был прикрыт тощим дерном, осыпавшиеся глубокие следы машин, двумя колеями уходящие на северо-запад. Если Танака не врал, то, скорее всего, именно по ним наши летчики и вычислили диверсантов. Достав бинокль, я посмотрел вдоль дороги, удивившись тому, что она просто кончалась, не теряясь из виду из-за расстояния и не доходя до горизонта. При этом, ничего, что хоть чем-то напоминало машины, на которых передвигались японцы, на абсолютно плоской равнине не было. По видимому расстоянию между следами колес, я оценил дистанцию до «обрыва» в полтора-два километра. Идти по «указке» напрямик я не рискнул и, осмотревшись, заметил, что местность к северу, пусть почти незаметно, но повышается. Сверху же можно было рассмотреть нечто, что от меня сейчас было скрыто.

Сорок минут спустя мои ожидания полностью оправдались. Хоть я и потерял колею почти сразу, как только сместился от нее в сторону, зато теперь раскрыл ее тайну. Она вовсе не обрывалась, а уходила вниз так, что на фоне лежащей дальше местности получался вот такой обман зрения. Длинная ложбина с очень покатыми склонами протянулась в широтном направлении на несколько километров. Во всяком случае, до остовов сгоревших машин было чуть меньше двух, а дальше я, из-за отсутствия ориентиров, оценивать не мог. Было похоже, будто в стародавние времена с запада прилетел метеорит и оставил на лике Земли морщину, которая потом оплыла и выровнялась, но не стерлась совсем. Сейчас я прилег в самом ее конце, если принять мою космическую гипотезу, там, где небесный посланец потерял последние силы, упершись в грунт, который сам и нагреб.

Отсюда открывался великолепный вид, но поначалу я не заметил ничего, что нарушало бы покой ночной степи. Черные скелеты четырех грузовиков и единственного бронеавтомобиля казались стоящими здесь вечно. Мурашки, пробежавшие по спине к затылку, выбили из головы глупую мысль сократить дистанцию. Вместо этого я решил противника спровоцировать. Дистанция безопасная и путь отхода за пригорок имеется.

Зарядив ракетницу, я выпалил вдоль лощины, тут же откатившись в сторону. Секунд пять-семь ничего не происходило, но потом в мою сторону длинной очередью ударил пулемет. Стрелок, конечно же, меня не видел, пули сыпались на землю с большим недолетом и рассеиванием по направлению. После того, как он смолк, я расслышал и несколько одиночных винтовочных выстрелов, но не увидел их вспышек. Зато место, где сверкала «сварка», я засек точно. Ободренный тем, что дотянуться до меня не смогли, потратил минут сорок на то, чтобы по-пластунски, держась северного ската, по самому краю, сократить дистанцию вдвое.

На самом гребне южного склона был вырыт окоп, то ли совсем без бруствера, то ли так искусно замаскированный. Отсюда, чуть сверху и в хорошую оптику, он воспринимался как короткая горизонтальная черная полоска, которую давала неосвещенная вертикальная внутренняя стенка. Если бы дело было днем, при ярком солнце, я бы, пожалуй, его не рассмотрел бы, но сейчас, на контрасте черного и белого он проявился. Пулемет казался черной точкой на фоне освещенной луной степи и, показалось мне, был установлен слишком высоко. Рядом маячила более светлая голова наблюдателя, явно волновавшегося и то и дело привставшего на секунду повыше, чтобы дальше осмотреть местность. Определившись с характерными демаскирующими признаками, я принялся шарить глазами дальше и вскоре обнаружил в сотне метров ниже по лощине от первого, еще одно пулеметное гнездо. Между ними не было никаких ходов сообщения, но на полпути имелись зачатки фортификационной деятельности в виде щелей. По словам Танаки пулеметов оставалось всего четыре. Я предположил, что два остальных установлены на моем склоне и я их просто не вижу с поверхности земли. Это было вполне логично в случае, если японцы заняли круговую оборону. При этом, я оценил их маленькую хитрость. Лагерь свой они разбили по лощине метров на триста выше места побоища. До ближайшего пулемета от меня было приблизительно шестьсот шагов.

Прислушиваясь и приглядываясь, приготовив на всякий случай бесшумный «носорог», я пролежал на месте еще с полчаса, но не обнаружил никаких признаков разведки. Никто не шел по степи, не полз туда, откуда я стрелял из ракетницы. Скорее всего, пленный самурай не врал и те, кто сидел сейчас у пулеметов, попросту были на это не способны. Что ж, связываться с инвалидами не стоит, коль скоро я могу просто обойти их стороной. Повалявшись для очистки совести еще какое-то время, тем же путем, каким я добрался сюда, вернулся к самолету и со спокойной душой завалился спать, намереваясь с толком использовать оставшиеся пару часов темного времени.





Эпизод 10




— Вы убили их? — встретил меня вопросом пленник, хоть и медленно, но вполне самостоятельно уплетая завтрак.

— Нет. Зачем без нужды? — выразил я свое отношение к проблеме.

Танака кивнул и, больше не обращая на меня внимания, сосредоточился на работе челюстями. Такое отношение к моей персоне меня слегка задело. Я целое утро не появлялся, солнце уже высоко, часов девять утра, а этот даже не забеспокоился, что я сгину и он здесь один останется, как собака на цепи.

— Заканчивай скорей, мне твое место нужно.

— Что делать будете? — настырно «выкнул» мне японец, строго придерживаясь выбранной линии поведения.