Вспомни обо мне (ЛП)

— Ты здесь, врачи тебе помогут, — сказала мама, держа меня за руку и поглаживая ее. — Все будет хорошо.
— Я знаю, — ответил я, хотя совсем не был уверен в том, что все будет хорошо. Страх заполнял каждый дюйм моего тела, предчувствие, от которого я не мог избавиться.
— Хорошо, что ты был с Олли, когда это случилось, — сказал отец.
Олли... мне нужно поговорить с Олли. Я не хотел, чтобы он выходил из палаты, когда приедут мои родители, но он любезно дал им время побыть со мной, пока он... где он? Я хотел, чтобы он вернулся. Все происходило так быстро, и все, чего я хотел, это побыть с ним наедине несколько минут.
      Вошла медсестра, протянула мне ручку и блокнот, и, держа их в руках, я попытался успокоиться настолько, чтобы написать то, что мне нужно, на случай, если у меня не будет возможности увидеть его перед операцией. На случай... если что-то произойдет.
«Ничего не случится, — твердил я себе. — Все получится».
В это было бы легче поверить, если бы еще одна ужасная и резкая боль не заставила меня поморщиться, и мама снова вызвала медсестру.
— Все в порядке, — я пытался отмахнуться от них, потому что, черт возьми, я был в ужасе и не хотел, чтобы они это видели. С тем, как мое сердце дергалось с каждым ударом, я был удивлен, что мониторы, к которым я был подключен, еще не предупредили их о моей панике. Также не хотелось, чтобы Олли это видел, но у меня никогда не было возможности что-то скрыть от него.
— Что ты делаешь, детка? — спросила мама.
— Дай мне секунду.
К счастью, она не стала задавать других вопросов и устроилась на одном из стульев рядом со мной, давая мне пространство, необходимое, чтобы излить свое сердце на страницу.
Олли,
Я знаю, что ты волнуешься. И я тоже.
Зачеркни это. Я очень боялся. Там. Признаюсь. Я был чертовски напуган, но я пытался не показывать тебе.
Будет несправедливо, мы через столько прошли за эти последние несколько недель, чтобы сдаться сейчас.
Я только что нашел тебя. Я не потеряю тебя, и я не забуду тебя, что бы ни случилось.
Но если каким-то образом произойдет худший сценарий, пообещай мне, что не откажешься от меня.
Помоги мне вспомнить.
Помоги мне найти дорогу обратно к тебе.
Люблю тебя,
Твоя Синяя Птица.
Я вырвал листок из блокнота и сложил его вчетверо, а потом закрыл глаза, чтобы никто не видел моих слез. Я не понимал почему, но мне казалось, что часть меня умирает, и я не знал, как остановить это. Я просто надеялся, что каким-то образом Олли не отпустит меня…
— Ты вернулся ко мне.
Я поднял застилавшие слезами глаза, когда Олли оттолкнулся от двери и подошел ко мне. Он опустился на колени рядом со мной и вытер мои слезы обеими руками. Я уставился на него, быстро моргая, пытаясь прояснить зрение, держа дрожащими руками сильно помятый листок.
— Ты сохранил это…
— Оно всегда со мной, где бы я ни был. Я же обещал тебе, что ты всегда будешь со мной.
Я сделал глубокий, судорожный вдох.
— Все это время... я чувствовал, что... как-то скучаю по тебе. Для меня это не имело никакого смысла, потому что я не знал тебя или считал, что не знаю. Но... — я снова посмотрел на письмо, которое только подтверждало, какие сильные чувства я испытывал к нему тогда и насколько правильно все было сейчас. — Я чувствовал, что должен что-то...
По лицу Олли, как и по моему, текли слезы, и отложив письмо, я взял его лицо в ладони. Я целовал каждую соленую каплю, а затем прижался лбом к его лбу.
— Я обещал, что проснусь и буду помнить тебя. Может, не сразу, но я уже проснулся, Олли. Я проснулся и вижу тебя. Я вижу нас.
Он поднял голову и поцеловал меня долгим, глубоким, обжигающим поцелуем, который опалил меня изнутри, ничего не оставляя после себя.
— Я люблю тебя, — сказал я. — Я должен был сказать тебе это до операции, потому что нет ничего более истинного в этом мире, чем то, что я люблю тебя, Оливер Макфадден. Каждый твой идеальный дюйм. Ты никогда не переставал верить в меня, даже когда я потерял надежду в себя, когда я оттолкнул тебя... когда причинил тебе боль. Но ты... ты любишь так сильно. Ты видишь только хорошее в этом мире, потому что ты и есть лучшее в этом мире.
Олли большим пальцем смахнул влагу с уголка моего глаза, и я с удивлением уставился на него, качая головой.
— Не понимаю, как ты можешь так на меня смотреть, — прошептал я.
— Как, например?
— Всем сердцем в твоих глазах.
— Потому, что я люблю тебя, — ответил он. — Я принадлежу тебе, Синяя птица. Полностью. Всегда любил и всегда буду любить, — его губы легкой лаской скользнули по моим костяшкам. — Я полюбил тебя с первого взгляда, когда увидел тебя с твоей булавкой, еще до того, как ты узнал о моем существовании. Задолго до того, как я узнал твое имя. Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя. Я бы на все пошел ради твоей безопасности. Чтобы ты был счастлив. Это все, что я хочу в этой жизни, — сделать тебя счастливым. Любить тебя всем своим существом, — он задохнулся в конце, и я не смог удержаться, чтобы не обнять его за шею и позволить почувствовать мой ответ поцелуем и тем, как стучало сердце от его слов.
Это было прекрасно. Это было идеально. Это стоило каждой унции разбитого сердца и каждой пугающей и сбивающей с ног мысли, которые у меня когда-либо были. Чтобы быть с Олли, я бы прошел через все это снова и снова, чтобы оказаться в моменте, как этот, когда чувствуешь, что сердце вот-вот разорвется от переполняющей любви.
— Рид?
— Хммм?
— Могу я спросить, как ты оказался на кухонном полу?
Я засмеялся и указал на его брюки, ключи и бумажник на стойке.
— Ты был таким диким, раздеваясь, вот как. Все вещи валялись на полу, — поддразнил я.
— Ты ведь не жалуешься?
— Нет, черт возьми. Вообще-то, это напомнило мне... есть еще кое-что в тебе, что я забыл упомянуть, что люблю.
— Мои навыки боулинга?
— Да, это связано с шарами.
— Да. Ты еще не видел, как я играю в футбол.
— Нет, но теперь у меня есть кое-что еще. Олли? Я просто должен сказать тебе... я очень, очень люблю, — я придвинулся, как будто собирался поцеловать его, — твой член, — он расхохотался, когда мои губы дернулись в усмешке. — Знаю. Я никогда не думал, что скажу эти слова, но это правда. Я никогда не видел более впечатляющего члена.
      — Э-э, я думаю, что нет, черт возьми, — сказал он. — Но я, например, очень рад слышать, как сильно ты любишь мой член. На самом деле, я думаю, тебе стоит потратить некоторое время, чтобы доказать моему члену, как сильно ты его любишь.
— Не знаю... я вижу много долгих, трудных часов, потраченных на то, чтобы заново познакомиться. Ты уверен, что готов к этому?
Он поднял брови и посмотрел вниз на расстегнутые джинсы.
— Серьезно? Тебе обязательно спрашивать?
— Уже нет, — ответил я и снова поцеловал его. — Теперь ты принадлежишь мне. Я возьму тебя в любое время, когда захочу.
— Ты мне нравишься таким.
— Очень надеюсь на это. Потому что я планирую быть с тобой рядом в течение долгого времени. Теперь ты от меня не избавишься.
— Полагаю, что уже можно избавиться от цепей в подвале.
— Хм… — я втянул его нижнюю губу в рот. — Может, пока не стоит от них избавляться.
— Сейчас самое время сказать мне, что ты скрытый извращенный ублюдок?
— Не думаю, что мне следует тебе говорить об этом. Может, я тебе покажу.
Олли застонал и подтянул меня к себе на колени.
— Как мы дошли до этой темы? Я думал, ты скажешь мне, что пришел сюда играть нашу мелодию.
— Наша мелодия, да?
Его глаза блеснули.