Завещание (ЛП)

— Нет, не должна, — отрезала она.
— Как я и говорила, — невозмутимо продолжала я, когда она перестала огрызаться. — Твой отец — мужчина, а это значит, что когда-то он был молодым человеком, очень похожим на твоего Ноя. Ты исключительно красивая девушка. Уверена, этот факт также не ускользнул от твоего отца. Полагаю, твой отец знает о молодых людях гораздо больше, чем ты, поскольку был одним из них. Итак, если ему не нравится этот Ной, и если посмотреть на это с его точки зрения, он, вероятно, знает, о чем говорит.
Я услышала еще один хмык, на этот раз Джейк проглотил его и развеселился. Я также услышала слабое хихиканье Итана, но продолжала наступать, даже когда Эмбер посмотрела на меня.
— Как бы то ни было, Ной может быть образцом добродетели, но если твой отец любит тебя, его долг как отца — не любить его. Если ему все равно, что ты проводишь время с мальчиком, тогда ты должна быть расстроена. Тот факт, что он заботится обо всем, Эмбер, говорит о многом, и ты должна воспользоваться моментом и услышать его, потому что так оно и есть.
Когда я закончила говорить, Эмбер больше не смотрела на меня, от двух мужских копий не исходило ни смешинки, а воздух в комнате казался тяжелым. Я знала почему. Это было потому, что они знали обо мне. О бабушке. О дедушке и моем отце. И о том, что мой отец не заботился обо мне. Совершенно.
Мои мысли был оторваны от этого тревожного понимания, когда Эмбер заговорила, и она сделала это тихо.
— Вот что сказала бы Лидия. Не такими словами, вроде «образец добродетели», но это, вероятно, то, что она сказала бы.
— Поскольку моя бабушка была самым мудрым человеком из всех, кого я знаю, — ответила я, — тогда, возможно, тебе следует прислушаться. А теперь, хочешь мясного рулета? — спросила я закончила: — Или Ной вегетарианец, и ты боишься, что будешь выглядеть непривлекательно, если не будешь такой, как он?
— Я слышала, это хороший способ похудеть, — поделилась она.
— Ну, это не так, — возразил я. — Это практика, в которую люди, придерживающиеся этого, верят. Хотя она ничего не будет значить, если твоя вера заключается лишь в том, чтобы похудеть, учитывая, что тебе не нужно беспокоиться о потере веса. У тебя потрясающая фигура. Не могу представить, почему ты пытаешься ее изменить.
— Именно это я и сказал, — вставил Итан.
— Тебе восемь лет, и ты мой брат, — ответила Эмбер, прищурившись.
— Ну, мне не восемь и я не твой брат, и я работаю в сфере высокой моды уже двадцать три года, — напомнила я ей, и ее взгляд остановился на мне. — И поверь мне, у тебя потрясающая фигура. Ты не пробыла здесь и часа, а уже два раза упоминала о похудении. Прекрати это делать. Это просто смешно. И если кто-то говорит тебе иначе, просто сообщи им об этой нелепости.
Она снова моргнула, глядя на меня. Итан расхохотался.
— Итак, — проговорила я сквозь его смех, — после обеда мы будем фотографировать тебя для Жан-Мишеля или нет?
— Однозначно, — прошептала она, на этот раз без удивления.
Я не знала, что заставляло ее шептать, и для меня это не имело значения.
— Отлично. Тебе нужно умыться, — проинструктировала я. — Ему понадобится чистая палитра.
— Это я могу, — согласилась она.
— Хорошо, — ответил я, а затем посмотрела на стол и спросила: — Кто-нибудь хочет добавки?
— Мясного рулета! — сказал Итан, делая это по какой-то причине слишком громко.
И я обнаружила, что в устах Итана, который был очень забавным и милым мальчиком, это ни в малейшей степени не звучало раздражающе.
— Давай свою тарелку, — приказала я.
Он протянул ее мне. Я положила ему мясной рулет.
Затем я снова сосредоточилась на своей тарелке, но после того, как съела немного моркови, почувствовал что-то необычное, поэтому подняла глаза. И мой желудок снова сжался, когда я увидела, что Джейк наблюдает за мной. Его лицо было нежным, а в глазах, теперь серых в свете кухонного светильника, было что-то такое, чего я не могла разобрать. Прежде чем я успела понять, уголки его губ медленно, лениво приподнялись в убийственной улыбке, которая сокрушила мое дыхание, а потом он повернулся к своей дочери и сказал:
— Передай булочки, детка.
Я поняла, что действительно хочу знать, что скрывается за этим взглядом. О чем он думал, а возможно, и больше, что он чувствовал. И я обнаружила, что это причиняет необъяснимую боль, от того, что я никогда не узнаю, потому что никогда не спрошу, а он, вероятно, никогда мне не скажет.
Чтобы справиться с болью, я решила закончить есть, чтобы я могла подать десерт, потому что мясной рулет (рецепт, который я искала в Интернете, понимая, что ни разу не готовила для семьи с маленькими детьми, поэтому мне пришлось расширить кругозор) был довольно хорош.
Но моя Павлова была божественна.
*****
После мясного рулета и Павловой дети сидели за кухонным столом и делали уроки, а я мыла посуду вместе с Джейком.
Меня заинтриговало, что Джейк моет посуду. Мне также было приятно делать это вместе. С другой стороны, когда я готовила для Генри, он также помогал мне мыть посуду, и мне это тоже нравилось.
— Еда была великолепна, детка. Эта штука в конце, черт возьми, — пробормотал Джейк, вытирая тарелку.
— Рада, что ты доволен, — ответила я, чувствуя себя в точности также — довольной (очень), и протянула ему еще одну мокрую тарелку.
— Я говорил Лидии, скажу и тебе — нужна посудомоечная машина, — заявил он.
— Бабушка всегда говорила, что у нее их две. Ее руки.
— Да, она всегда так говорила, — тихо ответил он, его глубокий голос звучал весело, но я слышала меланхолию.
Я решила не отвечать, потому что его тон заставил меня почувствовать то же самое, без части про веселье.
— У тебя был хороший день? — спросил он.
— Нет, — ответила я.
— Нет? — быстро спросил он, и я, глядя на него, протянула ему еще одну тарелку.
— Сегодня утром я навещала Элизу Уивер.
— Кого?
— Элизу Уивер, жену Арнольда Уивера.
— Адвоката?
Я кивнула, и его брови сошлись на переносице.
— Что-то не так с завещанием?
Я покачала головой и обратила свое внимание на столовое серебро на дне раковины.
— Уиверы — друзья семьи. Элиза заболела. — Я помолчала, думая о ней, лежащей на больничной койке, которую мистер Уивер установил в их столовой, и закончила. — Тяжело заболела.
— Господи, детка, мне жаль, — прошептал он.
— Я… — я посмотрела на него и протянула несколько вымытых вилок. — Мне было неприятно видеть ее такой. Раньше она была очень жизнерадостной. — Я снова посмотрела на раковину и поискала еще столовые приборы. — И мистер Уивер обожает ее. Так было всегда. Это так очевидно, и я всегда считала это очаровательным. Он страдает.
— Отстой, Джози, — пробормотал Джейк.
— Да, — согласилась я и, не глядя на него, протянула ему еще вымытое столовое серебро. — Мы с мистером Уивером поговорили. Он взял отпуск на работе, но он один из партнеров, и это тоже трудно. Я уговорила его позволить мне приходить на несколько часов по утрам, пока я нахожусь в Магдалене. Он говорит, что миссис Уивер устала от того, что большая часть ее компании — медсестры, а друзьям в течение дня нужно работать. Так что я буду приходить и сидеть с ней, пока он проводит несколько часов в офисе.
Джейк ничего не сказал.
Джейк также не взял мокрое серебро, которое я ему подавала, поэтому я посмотрела на него и увидела, что он смотрит на меня сверху вниз, не двигаясь.
— Что-то случилось? — спросила я.
Он слегка покачал головой и взял столовое серебро, сказав:
— Это хорошее дело, солнышко.
Я пожала плечами и снова обратила свое внимание на мыльную воду.
— Они любили бабушку.
— Они, очевидно, любят и тебя тоже.
Так и было, и мне это нравилось. Мне только не нравилось, что они так страдают.
Я ничего не ответила.
— Итак, как долго ты собираешься пробыть в Магдалене? — спросил он.
— Не знаю, — ответила я.