Смоленский поход (СИ)

Я с удивлением оглядел своего неказистого телохранителя. Шлем-мисюрка немного сбит набок. Лицо и доспехи перемазаны грязью, а на сабле определенно кровь. Похоже, Мишка сражался всерьез.
В других местах бой проходил с переменным успехом. Стрельцы Пушкарева, хотя и с трудом удержались на польских укреплениях, наскоро возведенных на месте пролома, и ждали подмоги, чтобы продолжить наступление. Казаков на Шейновом валу, хотя и с трудом, но опять отбили. И в этот момент в Смоленск, сквозь открытые Михальским ворота, ворвалась его хоругвь под командованием Панина. Скачущие, с дикими криками и свистом по улицам ратники, со всей отчетливостью показали осажденным, что сегодняшний бой проигран. Хотя гусары стремительной атакой отогнали легких всадников Корнилия, но в открытые ворота уже входили рейтары Вельяминова. Гусарская хоругвь еще несколько раз атаковала, но всем было понятно, что это уже агония. Мекленбуржцы, стрельцы и рейтары все плотнее стягивали кольцо у собора, вокруг которого группировались уцелевшие.
- Государь, садись на коня! - прокричал мне прорвавшийся наконец ко мне Михальский.
- Благодарствую, - усмехнулся я, вскакивая в седло трофейного жеребца, - ты как здесь оказался?
- Да бывал я здесь раньше, - скупо улыбнулся литвин, - дорогу знаю.
- Раз знаешь - хорошо! Помнишь где Храповицкий жил? Пошли туда людей, чтобы охранять, если потребуется...
- Уже, - перебил меня бывший лисовчик.
- Ну что я могу сказать? Молодец! Кстати, для Мишки коня найдете?
- За него пусть приятель переживает, - проговорил Корнилий, показывая на Панина.
Поляки еще несколько раз пытались атаковать, но стрельцы и мушкетеры всякий раз встречали их залпами и те, оставляя павших товарищей на улочках Смоленска, откатывались.
- Сдавайся, Глебович! - Закричал я, увидев богато снаряженного пана, командовавшего остальными, - сдавайся или эта кровь будет на твоей совести!
- Вы и так обещали нас перебить! - огрызнулся тот.
- Обещать не значит жениться, - парировал я его, - крови пролилось уже довольно, проявите, наконец, благоразумие!
- Вы сохраните жизнь нашим людям? - спросил бьющийся рядом с воеводой шляхтич.
- Святая пятница! А я чем занимаюсь, если не спасением ваших, трижды никчемных, жизней? Если хотите, чтобы я удержал своих людей - бросайте оружие без всяких условий!
Шляхтич переглянулся с воеводой и сделал шаг в мою сторону. Десяток стволов был немедля направлен в его грудь, но тот с поклоном протянул в мою сторону саблю.
- Я смоленский каштелян, Иван Мелешко, - представился он, - и я сдаюсь.
Следом свою саблю протянул Глебович, а за ними и остальные защитники стали сдаваться на милость победителя. Кое-где еще продолжались яростные схватки, но большинство поляков и литвин не стали искушать судьбу. Пленных тут же разоружали и выводили из крепости, а я направился к Успенскому собору, где по моим прикидкам должны были находиться ксендз Калиновский и опекаемые им женщины и дети.
Подойдя к главному храма Смоленска, я остановился в изумлении. В прошлое мое посещение у меня не было времени осмотреть его. Все что я знал это то, что когда поляки ворвались в город, немногие оставшиеся в живых защитники закрылись в соборе и, не желая сдаваться, взорвали его вместе с собой. Похоже, зданию действительно досталось, однако взрыв вызвал лишь обрушение купола, а сами стены уцелели. Времени и возможностей восстановить столь величественное сооружение у победителей не было, но они, расчистив развалины, установили деревянный верх, взамен рухнувшего и устроили в нем костел. Однако даже в таком виде собор поражал воображение. Войдя внутрь, я некоторое время удивленно осматривался, пока не наткнулся на ксендза и его подопечных. Тех и других действительно было немного, и они со страхом смотрели на меня и моих спутников, вошедших внутрь смоленской святыни. Сняв шлем, я по православному перекрестился на алтарь и вопросительно посмотрел на жмущиеся к священнику фигуры. Лишь одна из них, прекрасная как мраморное изваяние пани Марыся, стояла отдельно с горечью, хотя и без вражды, взирая на меня.
- Вы пришли сообщить, что в очередной раз сделали меня вдовой? - раздался под сводами собора звонкий голос.
- В очередной раз? - несколько удивленно переспросил я.
- Конечно, это ведь встречи с вами не пережил бедный пан Мариан!
- Ну, скорее пан Мариан не пережил нашего расставания, - возразил я ей, - впрочем, к его смерти я похоже, действительно имею некоторое отношение. Но вот что касается пана Якуба, то вы ко мне не справедливы.
- Ну, конечно, - немного саркастически воскликнула она, - вы теперь царь московитов и можете не марать рук лично.
- Пани Марыся! - громко и торжественно проговорил я, - клянусь этим святым местом, в котором мы находимся, не далее как сегодня утром, я видел вашего мужа живым, хотя и нельзя сказать, чтобы здоровым. Впрочем, его рана, насколько я понимаю, не опасна и он идет на поправку.
- Это правда? - воскликнула, широко открыв глаза, гордая полячка.
- Клянусь! Впрочем, если за прошедшее время с паном Храповицким что-нибудь случилось, то я обязуюсь возместить вам ущерб.
- Каким образом? - удивленно спросила меня она.
- Ну, сам я женат, но торжественно обещаю, что прикажу жениться на вас любому моему придворному, имеющему счастье приглянуться вам!
Ответом мне было ошеломленное молчание.
- Кстати, обратите внимание на этого молодого человека, - продолжил я, немного понизив голос, - рекомендую, стольник Михаил Романов. Его отец почти патриарх, а матушка - монахиня. Так что прелестей жизни со свекровью вы не узнаете. К тому же он весьма знатен. Его даже чуть не выбрали на престол вместо меня.
- Как вам не стыдно! - воскликнула пани Марыся, сообразив, что я шучу.
- Ужасно стыдно, моя дорогая пани, но что поделать, если вы мне не верите.
- Вы позволите мне увидеться с мужем?
- Более того, я категорически настаиваю на этом!
- Кхм, - прочистил горло, пытаясь обратить на себя внимание, пан Калиновский, - пан герцог, тут еще есть...
- Ах, да, вы тоже тут, падре. Что же объявите этим прекрасным пани и их милым детям, что они находятся под моей защитой. Пока оставайтесь здесь, а я распоряжусь об охране. Позднее они смогут вернуться в свои жилища, если, конечно, их дома не пострадали при штурме. А пока разрешите откланяться.
Выйдя из собора, я наткнулся на Вельминова, тот был крайне возбужден и буквально налетел на меня как вихрь.
- Да что же это, государь, - прогудел он густым басом, - тебя на минуту одного нельзя оставить! Сказывали мне, опять в сечу полез. Ну, разве мало у тебя слуг верных?
- Слуг много, - кротко согласился с ним я, - верных мало! А, уж, умелых и того меньше. Ничего без меня не можете. Все сам! Все сам!
- Грех тебе так говорить надежа! Ведь взяли же Смоленск. И Анисим со стрельцами прорвался и мне Корнилий ворота открыл...
- Ну чего уж тут..., - примирительно заговорил я, видя, что его пыл угасает, - познакомься, кстати, супруга пленника нашего пана Якуба Храповицкого, пани Марыся.
Мой кравчий со всем вежеством, на какое только был способен, изобразил поклон в сторону полячки, на что она ответила ему с непринужденной грацией.
- Распорядись-ка, чтобы ее к мужу отправили, я ему обещал давеча.
- А меня? - пискнула откуда-то из-за спины служанка пани Марыси.
- О, это ты Эйжбета, - усмехнулся я, - ну куда же без тебя. Все, отправляйтесь, а ты Никита собирай воевод, да полковников. Надобно потолковать.
Через час воеводы и прочие начальные люди собрались в архиепископских хоромах, где я решил остановиться. У всех было приподнятое настроение, все же удачный штурм не каждый день бывает. Никита успел приволочь откуда-то изрядный бочонок вина, и мы ради удачного дня наполнили кубки.
- Государю Иоанну Федоровичу многая лета! - Хором провозгласили собравшиеся и дружно выпили.
- Докладывайте воеводы, - приказал я, отодвигая чуть пригубленную чашу, - каковы потери, каковы прибытки.