Смоленский поход (СИ)
- Скажешь тоже, государь, - довольно проговорил Черкасский, - невелики потери. Больше всего немцев потеряли, да казаков. Если бы ляхи и дальше драться стали, то и потерь бы куда как более было! А так, что же бога гневить?
- Невелики, это сколько?
Как выяснилось, точной цифры не знал никто, но в первом приближении потери составляли примерно полторы-две тысячи человек. Собственно убитых, включая не дождавшихся никакой помощи, было примерна половина, да еще сотни три тяжелоранеными, которых при нынешнем состоянии медицины, скорее всего тоже потеряем, хотя на все божья воля. Остальные, скорее всего, выздоровеют, но с той же оговоркой. Легко раненых никто толком не считал, да и они были заняты не столько получением помощи, сколько поисками чем бы поживиться в только что взятом городе. Потом докладывал Ван Дейк, и со слов его выходило, что пороха у нас осталось едва ли треть от первоначального запаса. Потерь в пушках и пушкарях нет, что надобно считать большой удачей, ибо пушечные разрывы в нынешнее время совсем не редки. Что касается состояния захваченной крепости, то оно весьма удручающее. Три пролома в стене и отсутствие доброй половины штатной артиллерии, а в некоторых местах и двух третей. Если нежданно-негаданно наскочит король Сигизмунд с войском, оборонятся в крепости невозможно. Следующим докладчиком был походный казначей дьяк Лаптев и вести его тоже были неутешительны. Денег в казне осталось - кот наплакал, и взять их покуда негде. Вообще, на лице дьяка было написано, что при штурме потерять можно было и больше. Тогда-бы, глядишь и выкрутились, а так...
- А что в Смоленске никакой казны не захватили? - поинтересовался я.
- Какое там, государь, жолнежам третий месяц не плачено, - удручено вздохнул Лаптев.
- Ну, вы все же поищите, а то у поляков так бывает. Жолнежам нечем, а денежка водится.
- Поищем, милостивец, поищем.
- Что с прочими припасами?
- С голоду не помрем, государь, а в Вязьме изрядный запас продовольствия и порох имеется. Не пропадем, а скоро из набега царевич Арслан воротится, все одно чего-нибудь да притащит, басурманин!
- Хорошо, но надобно о нуждах наших думу боярскую и собор известить, ну, и о победе, конечно. Я собору обещался Смоленск отбить, а теперь пусть они свои обещания сдержат.
- Известим, государь, как не известить, - довольным голосом прогудел Черкасский, - не каждый день таковая радость случается.
- Погоди радоваться, князь, расскажи лучше много ли пленных взяли?
-Живых да легко пораненных близко семи сотен. Все больше, литва да ляхи, но есть немного немцев скотских*, да фряжских**. Фряжские пушкари, кстати, совсем без боя сдались и просятся на службу.
- Ну, еще бы, как их после такого штурма сразу не поубивали, - хмыкнул я, - итак, судя по донесениям лазутчиков, гарнизон был примерно в тысячу двести человек ратных. Это получается пятьсот побитых у ляхов?
- Да кто же их считал, кормилец?
- Так посчитайте, а то может еще где, супостаты прячутся.
- Если и прячутся, так найдем!
- Ну-ну. Теперь, следующее, давайте думать, что дальше делать будем?
- Как чего делать?
- Ну, смотрите, поляков мы побили, город взяли. Только ведь сил Сигизмунда еще много, и война покуда не закончена. А ну как он соберет войско, да навалится на нас? Так может не станем ждать, да сами навалимся?
- Дозволь слово молвить, государь, - вышел вперед Пушкарев.
- Говори Анисим.
- Прости, царь-батюшка, и вы бояре высокородные, если что не так скажу. Оно конечно мне не по чину, да не по отечеству вперед вас говорить...
- Не тяни кота за хвост, говори дело!
- Дело так дело, - не стал перечить Пушкарев, - ты, государь, спрашиваешь, что делать? Так я так скажу, не надо ничего делать! Ты, я знаю, молод, горяч и в войне удачлив, только сейчас бы не воевать, а поберечь силы. Их у нас мало, а врагов много. Вот, к примеру, если пока мы с ляхами воюем, налетят на нас крымцы, тогда как? Дворяне, особенно у которых поместья в тех местах, непременно ведь разбегутся. Опять же со свеями не понятно что. Оно конечно ты с королем Густавом Адольфом родня, а только у государей бывает и с родными братьями ратятся, не то что с зятьями. Сейчас, войско наше ляхов побило, да крепость, какую они три года осаждали, первым приступом взяло. Самое время с ними о мире потолковать, потому как, ляхи свеев не раз бивали. Оно может и не моего ума дело, а только худой мир лучше доброй ссоры.
- Ты смотри, как ты разумно рассудил, - усмехнулся я, - тебе бы не в стрельцах, а в посольских дьяках служить. Что скажете, воеводы?
- Верно стрелецкий полуголова толкует, - решительно заявил Черкасский, - нет у нас сейчас сил воевать. Намедни, боярский сын Ножин приехал из Вязьмы, сказывал слышно, что атаман Баловень, прослышал что ты, государь, в поход ушел и озорует под Москвой.
- Ты мне этого не говорил, - заметил я в ответ.
- Так к штурму готовились, - пожал плечами князь, - не стал отвлекать.
- Понятно. Что еще ты мне рассказывал, чтобы не отвлекать?
- Видит бог, государь...
- Ладно - ладно, кто еще чего думает?
- Дозволь слово молвить, государь, - обратился молчавший до сих пор князь Мезецкий.
- Говори.
- Князь Дмитрий Мамстрюкович и полуголова стрелецкий верно говорят, что врагов у нас много, а сил мало. Только давать ляхам передых не след! Ты царевича Арслана в набег послал. Да только что он со своими татарами один сделает? Надобно на Литву крепче ударить, да позорить, как следует, чтобы они не о походе не нас думали, а о том, чтобы свои земли защитить. Всем войском, конечно, идти не след, а если казаки да дворяне сходят, то будет и врагу урон и нам передышка. Тем временем, можно и Смоленск укрепить, и на Баловня войско послать.
- Ясно. Ну а ты, кравчий, чего скажешь? - обратился я к Вельяминову.
- Как повелишь, государь так и сделаем, - отозвался Никита, - а только и я за то, чтобы сперва в Смоленске закрепиться, а потом дальше думать. Может король Жигимонт и не захочет более воевать, особливо если ты с королем Густавом замиришься. А что до Баловня, так Москва я чаю не совсем голая осталась. Должен с ним князь Дмитрий Михайлович сладить. Тем паче его казаки хоть и побаиваются, но любят. А вот на южную границу войско послать, самое бы время, а то, неровен час, налетят татары, так беда будет!
- Ну, хорошо, - отозвался я, поразмыслив, - на том и порешим. - Князь Черкасский будет в Смоленске воеводой с половиной войска. Пусть чинит стены, да город в порядок приводит. Князь Мезецкий с казаками пойдет на Литву в набег, там, я чаю Арслан не все еще разорил. Ну, а я со своим полком покуда тут побуду, а там поглядим, может сразу в Новгород, а может еще куда.
На следующее утро я решил навестить Храповицкого. Несмотря ни что пан Якуб и, особенно пани Марыся, были глубоко симпатичны мне. В конце концов, война не продлится вечно и значит, мы не будем вечно врагами. Приказав седлать лошадей, я вышел из архиепископского дворца, ставшего моей резиденцией, и наткнулся на своего постельничего князя Буйносова. Сей доблестный муж был занят тем, что выговаривал что-то старшему из моих рынд Василию Лыкову. Тот в ответ только усмехался, но в чем дело было решительно не понятно. Увидев меня оба поклонились, и уставились, изобразив внимание.
- Здорово болезный, - поприветствовал я Ваську, - как хворь твоя, не прошла ли?
- Какая хворь, государь, - изумился тот.
- А что не было никакой болезни?
- Господь миловал...
- А если миловал, то где ты в бою был, любезнейший?
- Так, там, где ты меня с прочими рындами и поддатнями оставил, у наряда осадного.
- То есть, царь твой с врагами бился, а ты, значит, пушки охранял?
- Государь, так откуда мне знать было, что ты на приступ кинешься? - изумился Лыков, - сроду такого не бывало, чтобы царь впереди войска в бой шел. Ты нас, там оставил, а потом пропал неведомо куда, а мы без твоего повеления разве...